Третий фронт. Партизаны из будущего - Федор Вихрев

Саня нашел площадку для самолетов. И случилось то, что мы должны были вообще-то предвидеть: когда новость расползлась по лагерю (настукать по шее особистам), обе «леснички» просто растворились в воздухе. Их нигде не было. Лагерь был поставлен на уши, однако поиски результата не дали.

…Шорох сбоку-сзади ничего хорошего предвещать не может, проверено. Резко оборачиваюсь, одновременно опуская руку на кобуру, и… И с трудом сдерживаюсь от матерной тирады. Длиннющей тирады. Но…

…На лице одни глазищи. Кроме них, нет ничего. А в глазищах…

— Кать, — делаю шаг навстречу, она пятится и шепчет:

— Не надо…

Тьфу ты, блин, вот…

— Кать, никто тебя никуда против воли не отправит, — нет, таки споткнулась, — вставай, неча на земле лежать.

— Правда?

— Правда-правда.

В руку вцепилась, как клещами. Поднялась и разревелась, плотно вцепившись уже во всего, так сказать, меня. Вот и ладушки. Говорят, если выплакаться — легче станет.

— Я, где Аська прячется, знаю, — ага вроде и правда, легче.

— Ну, пошли, покажешь.

Аську, впрочем, нашли уже без нас. Зато наш отрядный врач высказала все, что думает о тех, кто сбегает, не долечившись. Из госпиталя в итоге меня выгнали. Ну, ладно, раз выгнали, значит, пойдем, мы не гордые.

— Степ, привет, — тьфу ты, блин, Аська, нельзя же так.

— Привет-привет, — сплошная, блин, фамильярность. Нет, чтобы на «вы» да по фамилии.

— Тебя Катька зайти просила, — хмм, с чего бы это?

— Ладно, зайду.

И все же, что могло случиться? Ладно, зайдем — узнаем.

— Здравствуйте, товарищ Степан, — нда-а, напросился.

— Не надо на «вы». Просто Степан, не настолько я старый. Что случилось?

— Вот, — протягивает сложенный лист бумаги. Заявление, хм… «Прошу зачислить в отряд», дата, подпись. И чего делать прикажете?

— Пойдем к генералу, это он решает.

Дмитрий Михайлович выслушивает внимательно, садится за стол, что-то пишет и вручает Кате собственноручно написанную бумагу, подтверждающую зачисление Екатерины Ивановой в отряд «т. Карбышева» в качестве помощницы санинструктора. Вы выражение «светится от счастья» слышали? Воочию убедился, что совсем это не преувеличение. Катерина упорхнула, а меня генерал вежливо попросил остаться. И очень вежливо описал то, что он со мной проделает, если что-то с девчонкой случится.

Вот так получилось, что стал я инструктором подрастающего поколения. И топаю к Олегычу поинтересоваться, нет ли у него в хозяйстве «ствола», который был бы по руке двенадцатилетней девочке.

Лесничке я выдал тот самый «беби-браунинг», очень он ей понравился: маленький, симпатичный и бьет хорошо. Потом, что-то вспомнив, я ушел в склад, долго там рылся, а потом вытащил оттуда здоровенный сверток и с грохотом положил его на стол:

— Смотри, чего у меня есть! — говорю. — Крепостное ружье Гана-Крнка! Зверь-машина! Двадцать и три десятых миллиметра калибр! Даже амортизаторы отдачи есть и работают. И патроны есть к нему. Берешь?

— Нет, не беру, — ответил Степан, — слишком тяжелая, сошек нет, патрон совершенно нестандартный — расстрелял БК и все, оптики нет, а если поставишь, то как бы не рассыпалась… Определенно не КСВК, да и ту бы я не взял даже в полном комплекте, слишком тяжелая. Что та, что эта. Сам с ней бегай. Или лучше с «гатлингом» наперевес, как Терминатор!

— Начнем, господа? — поинтересовался Ланге. — Кто желает быть «примусом»? — щегольнул он знанием латыни.

— Пожалуй, я, — хитро улыбнулся толстяк, собрав лицо в мелкие морщинки и став похожим на Санта-Клауса, но вот маленькие, остро и умно поблескивающие из-под лохматых, кустистых бровей глазки наводили на мысль, что этот добродушный человек может быть весьма опасен и жесток. А собравшиеся в кабинете сослуживцы знали Готлиба Талленбаума как весьма опытного, дотошного и въедливого полицейского. Вдобавок, весьма прямой и неуступчивый в отношении своей работы, он оказался неудобен для своего прежнего начальства в Бремене, и, воспользовавшись оказией, его переместили в группу ГФП…

— Хочу прежде всего вернуться к уничтожению «Карлов» — что меня поразило, так это то, что нападавшие, взорвав одно орудие, другое, судя по всему, захватили с собой. Насколько я выяснил, просто так увезти многотонное сооружение не получится, и вдобавок — его следов так и не нашли. Что позволяет предположить — наши противники имеют высшее техническое образование и хорошо маскируются.

— Может, они уволокли второго «Карла» просто как трофей? — скептически произнес гауптштурмфюрер Золле. — К примеру, просто предъявить, как результат вылазки, вышестоящему руководству?

— Мой мальчик, тогда зачем они прихватили и ТЗМ? Вполне можно было уничтожить их вместе с первым орудием.

— А это что за зверь такой? — поинтересовался начальник жандармерии.

— Транспортно-заряжающие машины, сделаны на базе Т-IV, в них размещается четыре выстрела для мортиры.

— Чем дальше, тем страньше и страньше, — заметил шеф ГФП.

— И не говорите, — махнул пухлой ладонью Готлиб, — чем дальше мы углубляемся в расследование, тем больше странностей всплывает наружу. К примеру, как объяснить такой факт, что, несмотря на привлечение армейской авиации, до сих пор базу противника обнаружить не удалось? Я допускаю, что наши диверсанты мастерски маскируются, но не могли же они бесследно исчезнуть, подобно здешним утренним туманам.

— Со своей стороны, хочу добавить, — вклинился в монолог Лемке, — несмотря на все усилия, мы по-прежнему приходим к финишу последними — противник нас опережает и практически всегда. Те случаи, когда нам удавалось подоспеть к месту нападения и вступить в перестрелку, можно пересчитать по пальцам. Как правило, мы появляемся тогда, когда нужны пожарные, священник и могильщики. Такое ощущение, что наши оппоненты имеют представление о работе ГФП и планируют свои действия, опираясь на нашу реакцию.

— Что касается вербовки агентуры, — подал голос эсэсовец, — то, как говорят русские, «овчинка не стоит выделки». По крайней мере, население, кроме двух-трех человек из числа откровенных отбросов, на сотрудничество идет с крайней неохотой. Припугнешь — начинают нести уж совсем откровенную чушь и мямлить. По поводу военнопленных — хочу заметить, что скапливание больших масс в местах временного размещения негативно влияет на работу с ними. Лагерная администрация, как правило, первым делом ликвидирует евреев и комиссаров, причем на глазах у большинства — что отрицательно сказывается на наших контактах с русскими.

— Ну что ж, со своей стороны, я потребую, чтобы лиц, подлежащих устранению, отделяли от остальных на фильтре и свозили в специально отведенный для них пункт. Далее, необходимо отсортировать всех офицеров от солдат и унтер-офицеров, поскольку они могут воздействовать на своих подчиненных. — Ланге сделал пометки в своем блокноте…

«Ага!» — мысленно обрадовался я, когда узнал, что мне первую бомбу сварганили. Это было прелестно. Идеи, куда их в принципе применить, у меня были, но «семерка» все же довольно специфична. И я решил подождать, пока «двойку» доделают — у нее шансов больше было для того, что я задумал.

— Слушай, Петрович, — начал я, — а в «двойку» ты не можешь какого-нибудь г…на типа напалма всунуть? Или, на худой конец, бензина. И чтоб при взрыве горючка как можно большую площадь накрыла. А то мысля одна есть, но простым взрывом там не сильно нагадить получится, а вот если там на пару сотен метров огненная клякса получится, то… А если еще и там горючку подожжет или склад с бомбами…

— Не вопрос, — ответил он. — А что нужно?

— Мне надо четыре бочки бензина и много ящиков мыла. Мыло на терке и в жидкость, получится «любимая штука Лисова». А потом подрезаем слегка башню и корпус «двойки» автогеном и оставляем взрывчатки килограммов пятьдесят, а остальное — под наш «студень»… Так что надо мыло и бензин! — Петрович кивнул, уже прикидывая, где и что раздобыть. — С обычным бензином фигня получится, пыхнет красиво, и не более.

— А гудрон если покрошить — обычная нефть получится, — добавил я, когда он начал открывать рот. — Проверено!

Ну что делать, пошли мы на склады, благо мыло было и его было много. А вот бензин… Его пришлось выбивать подольше, но Петрович же все-таки сумел убедить народ… В общем, выбили и его. После чего напрягли солдат и оттащили добычу Петровичу.

— Ну, вот — бензин и мыло. Когда за аппаратом приходить можно будет?

Прикинул Петрович, что и как, и сказал:

— Тут без помощи твоих ребят не обойтись. Уж больно долго будет.