Армия России. Защитница или жертва? Как мы снимали Сердюкова - Михаил Тимошенко

М. Тимошенко: – Это правильно. Ведь с одним глазом трудно прочитать с первого раза название своей улицы.

В. Баранец: – С Бородинского музея убрали доску этого человека. Нет генерала Тормасова в этой скульптурной группе. Я думаю, что мы договоримся с мэром Москвы, чтобы хотя бы маленький переулочек назвать.

М. Тимошенко: – Это герои той давней войны. Так замминистра культуры вдруг сказал, что мы выиграли войну в 1812 году в августе. А у нас даже командовавший самым воевавшим флотом (Северным) не награжден званием Героя Советского Союза.

Звонок, Андрей: – Я хотел бы спросить товарища Сталина. При нем была учреждена медаль «За отвагу», она была с номером. А потом, когда пришли демократы, почему-то номер пропал.

В. Баранец: – Вы точно в этом убеждены?

Андрей: – А как же. «Отвага» пошла без номера.

В. Баранец: – Я перепроверю. Потому что буквально недавно мне приходилось писать о солдате, который утратил эту медаль при весьма тяжелых обстоятельствах. И ему даже муляжа не выдают с тем же номером. Но вы задали крайне интересный вопрос. Если это так, то, конечно, надо ставить вопрос. Ведь что такое медаль «За отвагу», к чему она приравнивалась?

М. Тимошенко: – К ордену.

В. Баранец: – Это был высший солдатский орден, он наравне с весомыми орденами.

Звонок, Андрей: – Город Ставрополь. Я бы задал товарищу Сталину такой вопрос. Уважаемый товарищ Сталин, как вы считаете, при данном строе наступит ли такой момент, когда мы хотя бы сможем обвинить тех людей, которые сейчас все это натворили, и смогут ли ответить они хотя бы морально? Потому что на протяжении нескольких лет, как известно, самые высокие чины сидят в кабинетах и говорят: «Оборонзаказ завален». И те же самые лица – и товарищ Сердюков, и товарищ начальник штаба – все сидят и сидят на своих благополучных, хороших местах.

М. Тимошенко: – Андрей, а вы не заметили, что у нас сейчас самое распространенное наказание, если человек завалил порученное дело, его направляют на повышение?

Андрей: – Ну, а тут по-другому: «Ничего страшного, меня и здесь неплохо кормят. Ну, не похвалили, не повысили. Я и здесь на икорку с хлебом заработаю». Примерно так. Вы обратили внимание, товарищи полковники, когда был такой проект, чисто правительственный, который назывался «Имя России»? Практически все это время был лидером Иосиф Виссарионович. А потом с большим трудом, еле-еле, Александр Невский вышел на первое место. Смысл такой, что когда сейчас историки вопят и верещат, что товарищ Сталин загубил в лагерях и т. д., по официальным данным, 70 тысяч политических заключенных, то почему-то всегда забывают цифру, что сейчас каждый год в России от алкоголя и т. д. умирает 500 тысяч человек.

Звонок, Михаил: – Я занимаюсь разработкой таких приборов, которые в том числе и в военной технике, и в науке используются. И знаю состояние специалистов. Вы говорите о военных специалистах, а я хотел бы сказать о военно-технических – об оборонщиках, о тех, кто работает на науку и серьезные исследования. В конце 90-х годов я вынужден был прикинуть, чем же все это кончится, и сделал маленький расчет о конце света в России, когда помрет последний специалист. Чтобы специалист получился, надо, чтобы он минимум 7–8 лет после института отработал в мощной фирме, на серьезных разработках. 8 лет отсчитываем от 1986–1987 гг. Получается 1978–1980 год. Это молодые ребята, по 23 года. Еще минус 23 года – 1955–1956 год рождения. В 2016 году им будет приблизительно 60 лет. А за ними нет вообще никого. Сейчас средний возраст людей, которые хоть что-то еще делают, 65 лет. Это старики, которым некуда уходить.

М. Тимошенко: – Совершенно верно. И только в прошлом году у нас вдруг президент заметил, что юристов, которые пошли по его пути, и экономистов понаделали слишком много, а тех, кому работать, нет. Вот и получается – один с сошкой, а семеро с ложкой.

В. Баранец: – Сколько я слышу таких криков человеческих сердец: там плохо, здесь плохо. Наверное, мы должны, видя такую ситуацию, что-то предлагать власти. Иначе мы так и будем стоять, плакать, не видеть света.

М. Тимошенко: – Я, например, знаю один могучий НИИ советских времен, который делал почти все машинки управления для ракет. Учитывая колоссальное падение объемов производства, директор НИИ сделал следующее. Серийный завод умер, и он превратил в серийный завод свое опытное производство.

Иначе наши ракеты можно было бы просто песком засыпать уже давно.

Почему Россия проигрывает информационные войны?

В прямом эфире радио КП полковники Виктор Баранец и Михаил Тимошенко спорят, может ли демократическая власть в стране привлекать все российские СМИ для проведения информационных операций.

В. Баранец: – Вы находитесь в поле информационной войны. Она никогда не прекращается. Та информация, которую вы слышите, является частью психологических, идеологических, пропагандистских направлений. Это сражение за умы, за идеи, за позиции. Мы хотим пригласить вас к разговору – хотим вспомнить чеченскую войну, первую и вторую, а также грузинскую. Какие-то странные вещи тогда происходили: нас всех убеждали, что Удугов выиграл у гигантского информационного комплекса России. И что меня больше всего поражало: многие средства массовой информации – российские, московские – стреляли в спины российским солдатам и офицерам. И тогда я впервые задумался: а что происходит у нас на этом информационном фронте? О каких вопросах мы приглашаем поговорить? Почему так успешно НАТО при проведении операции в Ираке, Афганистане, Ливии? Сейчас и Сирия находится в эпицентре натовской информационной войны. Почему они так успешно ее ведут, чему нам учиться и почему многие российские журналисты – то ли бесплатно, то ли по дурости – участвуют в информационных войнах НАТО? То есть льют воду на мельницу блока.

Когда мы готовились к передаче, в блоге сделали объявление, и один из читателей сказал: «Пока американцы не будут ездить на наших авто, японцы работать на наших компьютерах, Россия будет проигрывать информационные войны». Есть над чем подумать. И последний вопрос, который меня мучает: может ли демократическая власть в стране привлекать все российские СМИ для проведения информационных операций? У нас же демократия, даже ее разгул. Я слышал, что когда в средствах массовой информации говорят: «Давайте поучаствуем в информационном наступлении на супостата», наши некоторые свободные редакторы телевидения, радио отвечают: «А сейчас демократия – мы какую позицию хотим, ту и занимаем. А какая государственная линия, об этом не думаем».

М. Тимошенко: – Информационные войны велись всегда. Но с появлением телевидения и радио расширился фронт досягаемости и объем. С кого будем начинать? С доктора Йозефа Геббельса? Наверное, нет. Холодная война вся была информационной. И когда я сегодня думаю, как вел ее Советский Союз по сравнению с теми, кто сегодня ее ведет – это все равно, что сравнивать академика с выпускниками коррекционной школы. Потому что если ты руководишь чем угодно в стране, первое, что нельзя делать – нельзя подставляться. Посмотри: что было неясно с этими девицами из «Пусси Райот»? Они принадлежали к группе «Война». Чем она прославилась, вернее, чем ее прославила наша пресса? Они тогда даже премию получили. Это была инсталляция: «Член в плену у ФСБ», – когда известный орган был нарисован на подъемном полотне одного из мостов в Санкт-Петербурге. И им за это премию дали. И началась раскрутка этой группы. Ну, хорошо, девицы безбашенные – учинили скандал в храме Христа Спасителя.

В. Баранец: – А до того еще в музее было…

М. Тимошенко: – Да, до того было в музее. Если вы уж позволили им распоясаться…

В. Баранец: – Там Толоконникову беременную на карачки ставили.

М. Тимошенко: – Да. Если вы им позволили распоясаться и хотите их примерно наказать, вы соображайте, что у вас одновременно на руках дело Мирзаева – там человек убит. А сейчас вы попали в патовую вилку: этих нельзя давить дальше, Мирзаева нельзя выпускать. Его можно выпустить из зала суда по тому, что ему вменяют. А дальше что? Дальше начнут разыгрывать карту Мирзаева и националистическую карту информационной войны.

В. Баранец: – Говорили, что надо бы дать условный срок. Кстати, как ты относишься к тому, что премьер комментирует решение суда? Это не вмешательство?

М. Тимошенко: – Это юрист. А я нет, потому не понимаю. Вот вспомним, тот член в плен попал при нашем премьере, когда он был президентом. Он же не перестал быть юристом. Как можно было допустить ситуацию, чтобы за это была вручена премия? А теперь, после того, как все произошло, волна «Пусси Райот» покатилась, – и мадам Клинтон в климактерическом припадке набросилась на Путина. Это такой знак: все клюем Путина. Почему Путина?