С любимыми не расставайтесь! (сборник) - Александр Володин

– Ничего, ухаживает за мамой.

– Я сегодня к ней приду.

– Не надо приходить, она просила. Ее матери вредно, когда шум. Я сама приехала к ним из Москвы погостить – и чувствую, что мешаю.

Из внутренней двери магазина вышел Яков Алексеевич. Он постоял, собираясь сделать замечание Кате, но увидел Настю, постеснялся и ушел к себе.

– Это от Насти, родственница, – сообщила Катя подругам.

В магазине культтоваров покупатели почему-то больше подсчитывают и совещаются, чем в других магазинах.

– Восемь да шесть – четырнадцать? И еще остается сколько, три?..

– Как она у вас тут работает, не жалуетесь? – спросила Настя.

– На кого? На Настюшку? – Катя удивилась этому вопросу.

– Настенька – это наш местный ангел, – сказала Нина Сергеевна. – Мы здесь все перессорились, только с ней никто ни разу не поссорился.

И даже Валя откликнулась на эту тему:

– Все были бы такие, как она, было бы другое дело…

И Настя вдруг неожиданно для себя, а еще более неожиданно для всех – заплакала.

Кое-как сдерживалась, ища платок, но, когда достала, начала всхлипывать и сморкаться вволю.

Дети, смирив на время свои приобретательские инстинкты, столпились вокруг нее.

Выглянул и Яков Алексеевич.

– Что такое? Что такое?

Настя сразу перестала плакать.

– Простите, Яков Алексеевич, – сказала она.

Яков Алексеевич удивился.

И все удивились.

Он всегда был симпатичен Насте. Правда, раньше она не решилась бы с ним пошутить. А теперь она улыбнулась ему и сказала:

– Вы Яков Алексеевич? Вам привет от Насти Плотниковой.

Однако Яков Алексеевич так отвык от женского внимания к своей особе, что не принял эту улыбку на свой счет и растерялся.

– Спасибо, спасибо, – забормотал он. – И ей также передайте. Девочки, не отвлекайтесь.

Настя подошла к Нине Сергеевне.

– Скажите, это, наверно, вы Нина Сергеевна? Настя велела спросить, у вас позавчера был в гостях один молодой человек, Толя. У Насти к нему какое-то дело, вы не знаете, где он живет?

– Ах, это Толя, аспирант Константина Петровича! Он на Фонтанке живет, дом семь.

Яков Алексеевич стоял, страдая от непорядка и не решаясь еще раз сделать замечание.

– Я ухожу, – успокоила его Настя.

– После рабочего дня – пожалуйста, а сейчас не полагается, – извиняясь, сказал ей Яков Алексеевич.

– Что ж, пора идти, – вздохнула Настя. Но уйти не могла.

– Вообще-то у меня здесь и знакомых нет… Что ты, мальчик, не можешь выбрать? Эта резинка для карандаша, эта резинка для чернил. Плохо, когда в городе никого нет знакомых. А я тем более не привыкла одна, прямо погибаю…

Когда Катя шла с работы домой, Настя увязалась за ней. Кате было не до нее, она собиралась кое-что купить, постирать. Однако странная женщина не отставала от нее ни на шаг.

– Мне надо в магазин, – остановилась Катя.

– И я с вами, – сказала женщина, – я все равно никуда не спешу.

Катя пожала плечами, и они зашли вместе. И вместе вышли из других дверей уже с покупками.

– Давайте я понесу, вам тяжело, – предложила Настина родственница.

Но Катя отстранилась.

– Зачем же, мне нетрудно.

– Вам сегодня нечего делать? – вдруг спросила женщина. – Давайте сходим в кино.

– Какое кино, у меня сегодня стирка.

– Хотите, давайте вместе постираем, отдохнем и пойдем. – Кате была подозрительна эта настойчивость, и она затруднялась ответить.

– Не хотите – не надо, – отступилась женщина. – Тогда до свиданья.

Радуясь освобождению, Катя сказала:

– Будет время – заходите в магазин.

– Спасибо, – сказала дама и вдруг неожиданно поцеловала ее.

Катя не успела сообразить, к чему бы это все, как та оставила ее и пошла назад.

Настя шла по улице, поглядывая на номера домов и сверяясь с адресом, записанным на полях газеты.

Свернула в подъезд, поднялась по лестнице и позвонила в дверь.

Ей открыла школьница лет пятнадцати.

– Толя дома? – спросила Настя.

Но школьница смотрела на нее и не отвечала.

– Мне нужно Толю, он дома? – еще раз спросила Настя.

– Толю?.. Его нет, – ответила наконец девочка. – Но он, может быть, скоро придет. Подождите его.

Настя поколебалась, но прошла.

– Пальто можно повесить здесь.

Настя сняла пальто.

– Сюда, пожалуйста. Садитесь, можете почитать.

Настя села и взяла с полки книжку.

Девочка до ее прихода делала уроки и снова пристроилась к тетрадкам, но за дело не принималась. Она во все глаза смотрела на гостью. Взгляд у нее был прямой и несколько даже мрачноватый, какой бывает в этом возрасте у натур целеустремленных и сосредоточенных.

– Простите, какое у вас удивительное лицо! – сказала она. – Кто вы? Если не хотите, можете не отвечать.

– Почему? Зовут меня Настя, я работаю в магазине.

– Это правда? Хотя – простите, – какие основания у меня не верить. Вы хотите, чтобы вас звали Настя? Хорошо, я так вас и буду звать. Знаете, до четырнадцати лет я была гадким утенком. Когда я поняла, что могу кому-нибудь нравиться, я потеряла к этому интерес и стала синим чулком. Сначала я думала о людях лучше, чем они есть, потом – хуже, чем они есть. А теперь вижу, что все гораздо обыкновенней. Вы со мной согласны? Меня зовут Ирина.

– Не знаю, по-моему, на свете много необыкновенного.

– Это почти цитата, – улыбнулась Ирина. – Из Шекспира. Раньше мне казалось, что в подонках есть что-то привлекательное. Сильные, свободные люди. А как вы относитесь к подонкам?

Настя удивилась.

– Это хорошо. Я тоже поняла, что они отвратительны. Не потому, что я идейная, я и правда так думаю. Вообще, может быть, дело в возрасте, но все меняется. Раньше я ждала, что любовь придет одна, как солнце. И вот – я не могу влюбиться. Хочу! Влюбиться чисто, ничего не требуя взамен. И – не могу.

– Может быть, еще не время? – предположила Настя. – Я намного вас старше и то…

– Я поняла вас. На всякий случай готовлюсь к одинокой старости, когда я буду вот такая, – она втянула щеки, показывая, какой будет. – Но мне нужно кого-нибудь почитать. Если я никого не буду почитать, я буду чувствовать себя сумасшедшей. Странное ощущение: мне кажется, если бы вы только захотели, я бы пошла за вами куда угодно.

– Все-таки молодость – это страшная вещь, – сочувствуя и переживая, проговорила Настя. – Надо быть мудрой, надо быть очень мудрой.

– Вам это как-то удалось. Вы и хороши собой, вы и умная, и скромная, а это, может быть, главное. Но откровенность за откровенность. Настя! Я не знаю, какие у вас отношения с Толей. Он мне брат, и я его люблю. Но, поверьте мне, – он не стоит вас! Я знаю его пятнадцать лет. Нет, он хороший. Но при всех его качествах – вас он не стоит.

– Злая ты девка, – сказала Настя. – Сейчас это у вас модно: сердитые молодые люди. Но если молодые люди сердитые – это еще полбеды, а вот если женщины станут все злые, что тогда за жизнь начнется, ты себе представляешь?

Больше ей не хотелось разговаривать, она встала и пошла к двери.

Но девочка побежала за ней на лестницу и крикнула вниз:

– Я поняла вас! Вы считаете, что главное – это доброта… Но постойте, как же тогда понять Гамлета: «Чтоб добрым быть, я должен стать жесток?..»

Настю волновали противоречивые чувства.

Как-то в школьном кружке юннатов я видел растение, которое посадили вверх корнями. Нечто подобное случилось с Настей: корни ее прежней жизни были вынуты из земли и повернуты к солнцу. И как сразу стало светло! Но за воздух очень трудно держаться…

Странное дело – когда Настя удивлялась и улыбалась, встречные прохожие, глядя на нее, тоже удивлялись и улыбались. Когда же ее одолевала рассеянность – с прохожими происходило то же самое.

Она и не заметила, как снова оказалась у своего магазина. Он был уже закрыт, но сквозь стеклянную дверь в глубине была видна другая, полуотворенная дверь в конторку. Там горел свет и за столом сидел Яков Алексеевич. Он что-то писал, придерживая бумагу протезом правой руки.

Подняв голову, Яков Алексеевич вгляделся в сумрак магазинного помещения. Из-за наружной стеклянной двери, из уличного света фонарей прямо на него смотрела женщина. Он узнал ее сразу. Она смотрела приветливо и, казалось, хотела войти.

Яков Алексеевич поднялся и подошел к наружной двери.

Женщина кивнула ему.

Яков Алексеевич тоже кивнул, они же были знакомы.

Женщина повертела рукой, показывая, что просит открыть ей дверь.

Яков Алексеевич вернулся в конторку, взял ключи и от волнения присел на стул, но так, чтобы она не видела. Потом он встрепенулся и заторопился к двери.

Женщина была там.

Яков Алексеевич отпер дверь.

Деликатно, не заходя внутрь, она сказала:

– Меня прислала к вам Настя. Ей неудобно, что она в такое время взяла отпуск, как раз отчетность… И она просила вам помочь.

– Как же вы можете мне помочь, – растерялся Яков Алексеевич, – что вы говорите, зачем это…