Орлы капитана Людова - Николай Панов

— Ваш матрос…

— Он не матрос, он старшина, боцман, — поправил Медведев.

— Так вот, ваш боцман, — летчик заволновался, толстое добродушное лицо налилось кровью, — он отобрал у меня револьвер, как у военнопленного. Я протестую против такого обращения, прошу вернуть мне оружие.

— Старшина! — позвал Медведев.

Агеев подошел, взял руки по швам.

— Капитан О'Грэди жалуется на вас. Вы отобрали у него револьвер.

— Так точно, отобрал, — виновато сказал боцман. — Да я его потерял, товарищ командир.

— Как потеряли?

— Вернее сказать, обронил, когда вот их через поток переносил. Сам не знаю, как это револьвер у меня из-за ремня выпал. Его водой унесло.

Они смотрели друг другу в глаза. Медведев хмурился, но явное одобрение почудилось боцману во взоре командира.

— Теперь я сам понимаю, что промахнулся, — развел руками Агеев. — Да ведь что пропало — не вернешь…

Медведев повернулся к О'Грэди:

— Я должен извиниться перед вами. Боцман потерял ваше оружие в пути. На него будет наложено строгое взыскание.

О'Грэди все еще вытирал платком лицо; выпуклые голубые глаза блеснули гневом. Он сунул платок в карман.

— Платочек уронили, господин офицер, мимо кармана сунули. — Боцман услужливо нагнулся, протянул летчику платок.

Англичанин спрятал платок. Широкая улыбка опять засияла на его лице.

— Очень неприятно. Но не могу сердиться на парня. Как-никак вырвал меня из этой горной пустыни. Ценой пистолета, правда, но, если будет бой, вы снабдите меня оружием, не так ли? Прошу вас не наказывать моего друга боцмана.

Медведев рассеянно кивнул, уже явно думая о другом, обернулся к женщине, окинул ее суровым пристальным взглядом. Под этим взглядом она сделалась как будто еще меньше. Медведев не сказал ей ни слова.

У входа в кубрик стоял Кульбин.

— Василий Степанович, нужно покормить гостей.

— Есть, покормить! — четко отрепетовал Кульбин.

— Проведите гражданку в кубрик, угостите, чем можете… Сейчас подойдем и мы.

Медведев взял летчика под руку, отвел в сторону:

— Простите, капитан, на минутку. Мне не совсем понятно, как с вами очутилась эта женщина.

— Не совсем понятно? — хохотнул англичанин. Все его природное добродушие, видимо, вернулось к нему. — Скажите лучше — совсем непонятно! Ставит вас в тупик! Я готов съесть собственную голову, если что-нибудь понимаю в этой истории.

Он присел рядом с Медведевым на скалу.

— Видите ли, я вылетел в разведку с нашего авианосца, когда еще не было тумана. Наш авианосец базируется… — Он замялся. — Конечно, у союзников нет тайн друг от друга, но, предполагаю, вы информированы сами, где мы базируемся… — Медведев утвердительно кивнул. Так вот, этот проклятый туман лишил меня ориентировки. Что-то произошло с приборами, кончался бензин… Решил приземлиться в горах, чтобы не упасть в море… Мне казалось, что я над вашей территорией.

— Понимаю, — сказал Медведев.

— Раза два по мне ударили зенитки. Потом ветром немного разорвало туман. Увидел группу построек, удачно сел на небольшой площадке. До построек, по-моему, было с полмили… Я пробирался в тумане… Напомните мне потом, я вам расскажу анекдот о тумане. Вдруг слышу немецкую речь. Боши болтают: слышали шум самолета, он сел где-то рядом… «Проклятие, — подумал я, — ты попал в скверную историю, О'Грэди!» — «Зондер-команда, — говорили боши, — пошла на поиски самолета, который подбит зенитчиками…»

— Вас действительно подбили?

— Нет конечно. Немцы стреляют отвратительно. Это, — О'Грэди хлопнул Медведева по колену, — еще в воздухе должно было насторожить меня. Я знаю, ваши зенитчики бьют хорошо и в тумане! Так вот, я забрал ноги в руки, бросился к самолету. Мы знаем кое-что о судьбе людей, попадающих в плен к фашистам. Добежал до самолета, запустил мотор. Полетел наугад на восток, спланировал, когда горючего не оставалось ни капли. Удалось не сломать себе шею…

— Вам казалось, что вы перелетели линию фронта?

— Да, я пролетел изрядный кусок в остовом направлении. Спросите, как я решился радировать о помощи? А что мне оставалось делать в этих проклятых горах? Питаться собственными сапогами? Или съесть вашу маленькую соотечественницу? — О'Грэди снова густо захохотал. — Нет, я предпочел поделиться с ней аварийным пайком.

Он вынул портсигар, щелкнул по крышке, предложил Медведеву сигарету. Закурили.

— Но женщина?.. Как она попала к вам в самолет?

— Говорю вам — это сказка Шехерезады! Она, конечно, забралась туда, пока я бродил в тумане. Лежала тихо, как мышь… Когда выбралась наружу, я почти испугался, даю вам слово!

Медведев нервно курил.

— Еще один вопрос. Когда вы снизились в первый раз, обратили внимание на характер зданий?

О'Грэди задумчиво покачал головой:

— Боюсь, что не рассмотрел ничего ясно… Был очень густой туман. Мне казалось, это обычные домики опорного пункта.

— Могли бы вы указать на карте, где находится это место?

— Боюсь, что нет… Говорю вам, я блуждал в тумане… Разве только очень приблизительно…

— Хорошо, — встал Медведев. — Очень благодарен за рассказ… Думаю, не откажетесь закусить и отдохнуть…

Они прошли в кубрик.

Женщина сидела за столом, передатчик был отодвинут в сторону. Робкими движениями она подносила ложку ко рту.

Сидя на койке, Кульбин глядел на женщину полными сочувствия глазами. При виде офицеров она вскочила, поправила свой безобразный халат.

— Продолжайте, прошу вас, — мягко сказал Медведев. Его уколола жалость при виде этого порывистого движения, этой униженной позы.

— Нет, спасибо, я уже поела. — Женщина смотрела исподлобья, попыталась улыбнуться. — Меня так хорошо накормили… Не помню, когда так пировала… Теперь должна рассказать вам все, все. — Она умоляюще сложила руки.

— Тогда выйдемте отсюда, — не глядя на нее, сказал Медведев. — Василий Степанович, устройте капитану покушать и поспать… — И вполголоса: — Глаз не спускайте с него…

Посторонился, пропуская женщину вперед, вышел следом.

Над Чайкиным Клювом плыли легкие облака, солнце стояло в зените. Летящая вверх скала подпирала, казалось, небесный свод. Кругом была огромная тишина, только настойчивый ветер рвал и трепал холстину халата.

Медведев увел женщину за скалу, в подветренное место. Стоял, не зная, как начать разговор.

— Позвольте, я сяду, — слабым голосом сказала женщина. — Очень устала в дороге.

Но она не садилась, ждала разрешения. Медведев кивнул. Она присела на камень.

— Мне казалось, если вырвусь из плена, будет такое счастье — сердце не выдержит… А теперь… — Она неуверенно притронулась к руке Медведева. — Не сердитесь на меня. Я так страдала в последнее время.