Затворник. Почти реальная история - Сергей Кузнецов

Вадим поднялся с пола, забрал «беретту», подошел к Ольге и развязал ее. Она охнула и медленно сползла по балке на пол.

Человек увидел в противоположном от Бахтияра углу прислоненное к стене помповое ружье, подошел и забрал его.

– Подними капитана, – приказал человек бандиту, упавшему на Евгения Прохоровича.

Тот, кряхтя и матерясь, принялся выполнять приказание. Подошедший к нему Вадим стал помогать. Когда капитана, наконец, подняли и усадили на ящики, прислонили к балке, процедил:

– Пошел в угол к шефу. Без шуток.

– Ты кто? – спросил бандит человека.

– Deus ex machinа, – ответил тот.

– Чего?

– Бог из машины, – нехотя перевел Бахтияр. – Образованный нынче спецназ пошел, латынь изучает...

– Телефон, – негромко приказал Князев.

Бахтияр вытащил из нагрудного кармана рубашки плоскую трубку и бросил ее Вадиму.

Человек повернулся в Ольге. Она смотрела на него широко открытыми глазами. Он улыбнулся ей.

– Привет, Олеся... Все будет хорошо.

Ольга закрыла лицо руками.

– Ни хрена себе кликуха, – сказал бандит. – И какая же у тебя тачила, Бог?

– Самая лучшая, – ответил человек. – «Запорожец». Местный «мерс».

– Какой код? – спросил Вадим.

– Шесть четыре шесть четыре, – сказал Бахтияр с усмешкой.

Раненый на полу пошевелился, застонал и потянулся к валяющемуся рядом «макарову». Два выстрела – из «вальтера» в руках человека и «беретты» в руках Князева – слились в один. Бандит на полу замер.

– Через две минуты здесь будет вертолет, – сказал Тимур. – Ребята, вам все равно мурзец.

– Вон там – две коробки патронов для помповика, – Вадим показал рукой. – Мы посадим твою жестянку с пропеллером даже в два ствола, как не фиг делать.

– Развяжи Стаса, – сказал человек. – Он нам нужен.

– Сам развяжи, – отмахнулся Князев, колдуя над телефоном. – Не видишь, занят я! Дружок, ты назвал мне неверный код!

– Что-то с трубкой... – пробормотал Бахтияр, неотрывно следя за человеком, который в этот момент двинулся к начавшему шевелиться и сползать с ящиков избитому Стасу.

...Как он мог забыть?

Ствол «беретты» на коленях Вадима смотрел в сторону. Вадим все набирал номера на мобильном Бахтияра, нервничал, бормоча: «Куда они, к хренам, подевались?!..» и слушал длинные гудки, либо металлический голос, информирующий о недоступности.

В «вальтере» патронов не осталось.

Пистолет за поясом под рубашкой на спине Бахтияра был небольшим, но мощным. Бахтияр, профессионал, выбрал жертву и рассчитал время.

Он не учел лишь, что порой время прессуется – и все идет совсем не так, как предполагаешь.

Человек повернулся к нему спиной, хлопоча около Стаса. Глаза Вадима, вслушивающегося в гудки в трубке, опущены. Тимур незаметно переместился так, чтобы часть его была скрыта фигурой стоявшего рядом бандита; правая рука Тимура уже была за спиной.

От задумки до выстрела всегда уходило от трех до пяти секунд.

Краешком периферийного зрения Вадим уловил – или ему показалось, что уловил, – нечто, пославшее сигнал опасности в мозг.

Роняя трубку, хватая пистолет и прыгая в сторону человека, рассчитывая закрыть его собой, Вадим Князев боялся только одного – не успеть.

О том, что будет с его собственной жизнью, если он успеет, Вадим не думал.

Закричала Ольга. Шарахнулся в сторону бандит, открывая шефу простор для выстрела.

Прыгая, Князев нажал на спусковой крючок «беретты» четвертьсекундой позже Бахтияра.

Его отбросило на человека, грудь и плечо обожгло огнем – и сразу стало черно.

У противоположной стены, обливаясь кровью, медленно оседал на пол Тимур Бахтияров с удивлением на лице и дырой в горле.

Откуда-то издалека послышался стрекот лопастей вертолета.

...Люди в вертолете все-таки успели открыть огонь, но стреляли не прицельно, поскольку вертолет болтало, – пилот пытался уйти из зоны обстрела.

Человек бешено орал и бил из помпового ружья в самые уязвимые области машины – в стекло кабины и бензобак. Хватило пяти выстрелов: все-таки помповик – мощное оружие. Вертолет задымился, завертелся, пошел боком, его занесло, качнуло вверх-вниз, он попытался взметнуться... Но стремительно понесся в сторону, к земле, упал и взорвался на склоне холма.

Когда человек вбежал на мельницу, рыдающая Ольга хлопотала около тяжело раненного Вадима. Евгений Прохорович пришел в себя. Стас сидел на полу, держа в руках «беретту»; напротив него, у стены, корчился раненный в ногу последний бандит.

Ольга подняла на человека глаза.

– Не дайте ему умереть, – сказала она чистым голосом. – Прошу вас...

– Теперь от меня мало что зависит, – с нажимом на первое слово сказал человек, поднимая с пола мобильный телефон Тимура. – Но я постараюсь. Он спас мою жизнь, и я его должник.

На звонок ответили сразу.

В севастопольскую больницу Вадима Князева привезли живым.

Дальше все зависело от врачей.

...Потрясенный, я перевернул последний лист романа.

Для меня не было загадкой, кто тот таинственный человек, Бог из машины. Автор вторгся в собственное произведение в самый напряженный момент, решив, что был не прав, что придуманный ранее финал слишком жесток. Решив изменить финал, спасти своих героев – хотя бы это стоило жизни ему самому.

Попав туда, Костя из создателя мгновенно превратился в обычного человека, уязвимого и невнимательного. Кого-то он спас, а кого-то... Ведь из повествования так и не ясно, остался ли жив Вадим, не было ли на него других покушений, что случилось дальше с Ольгой и остальными... Песня оборвалась на самой высокой, красивой ноте.

Но зато мне ясно было другое.

Возможно, Костя был социальным неудачником, бессильным перед окружающей жизнью. Но все же сила в нем была, и немалая. Сила воображения, фантазии, сила ума и души. Два прошедших года направленные в одну сторону, они были таковы, что оживили мир, который создавал автор, позволили ему самому перейти в этот мир.

Рассказать осталось совсем немного.

Я разослал по Интернету рукопись в два десятка издательств, и изо всех через несколько месяцев пришли отказы. Ритентита оказать протекцию не мог, так как в феврале был приглашен работать в Оксфордский университет, и связи с ним у меня не было.

Последним дало о себе знать тихо умирающее издательство «Вест». Позвонил зам главного редактора и сказал, что, пожалуй, они примут роман в публикацию, что-то в нем есть. Но автору необходимо еще поработать. Кое-что поправить. Да вот и финал бы...

– Невозможно, – сказал я.

– То есть как? – озадаченно спросил он. – Почему?

– Потому что автора нет.

– Что значит – нет? Уехал? Умер? Сошел с ума?

– Пожалуй... и то, и другое, и третье.

– Молодой человек... Что это за шутки?

– Напротив, – вежливо сказал я, – все очень серьезно. Я же понимаю, с кем разговариваю.

На том конце помолчали, обдумывая.

– А кто вы?

– Я доверенное лицо автора.

– Хорошо. Мы с вами свяжемся.

Дмитрий Валюшкин, главред «Веста», перезвонил мне две недели спустя и предложил подъехать. Договор был готов. Сумма гонорара за двухгодичную работу и боль, пережитую автором, составила семьсот американских долларов за вычетом подоходного налога.

Счет на имя Ивана Егорова я открыл и поставил Машу об этом в известность. А к Елене Петровне не поехал. Смалодушничал. По совести говоря, я не представлял, что ей сказать, и все откладывал визит со дня на день.

А потом...

Потом вдруг Костино имя взорвалось, и...

И я порадовался, что его здесь нет.

Эпилог

В восемь утра позвонила Маша.

– Лекс, мне надоели эти игры, – категоричным тоном заявила она. – Где мой бывший муж?

– Костя? – уточнил я вежливо. – Честно сказать, не знаю.

– Не лги мне, – с угрозой в голосе сказала Маша. – Не надо. Это может дорого тебе обойтись. Тебе известно, кто мой муж?

– Еще бы, – сказал я. – Светило мировой юриспруденции.

– Так вот, он подсчитал и утверждает, что ты, как доверенное лицо Кости, автора романа «Люди и море», обкрадываешь его наследника, моего сына, в деньгах. Даже с учетом тех сумм, что уходят его матери. Кроме того, мы собираемся оспорить твое право распоряжаться квартирой: ты незаконно забираешь треть ежемесячных сумм, выплачиваемых арендаторами...

«Ах вы твари», – думал я с нежностью, слушая ее. Квартирантов я нашел отменных, сдавал квартиру задорого, но ни одной копейки, причитающейся мне по письму, не присвоил и тем более не потратил. Свою часть я так же аккуратно делил на две части – для Ивана и для Елены Петровны, переводил в евро и держал дома. Это были не мои деньги, я на них права не имел, а Костины поручения я выполнял из чувства идиотского альтруизма.

Пускаться в пространные объяснения с этой истеричкой я посчитал ниже своего достоинства однако кое-что ей сказать все-таки следовало...

– Во-первых, Елена Петровна не получила еще ни копейки, – сказал я, когда Маша умолкла, чтобы перевести дух. – Так сложились обстоятельства... А во-вторых... Ты столько лет живешь в столице, Маша. Замужем за светилом мировой юриспруденции. Бывший муж – известный писатель. А ты как была деревней, хабалкой из Твери, так и осталась.