Сильвио Берлускони – Премьер Италии - Михаил Ильинский

В данном случае отцу не придется усыновлять малыша – это его ребенок, а то пришлось бы выполнить многие обязательные формальности, которые на протяжении десятилетий из-за несовершенства закона омрачали существование и тех, кто усыновлял оставленных или «приобретенных» детей, и настоящих родителей ребенка. Речь идет о судьбе примерно трех тысяч малышей, приобретающих ежегодно новых родителей, и, возможно, навсегда теряющих своих собственных отцов и матерей. В 2003 году новых родителей на Апеннинах обрели более 1020 малышей итальянского происхождения и 2180 – иностранцев. В основном это выходцы из Восточной Европы: России, Украины, Румынии, Польши, а также из стран Азии, Африки, Латинской Америки.

– При усыновлении (удочерении), – говорит видный политический деятель Катя Белчилло, – должны точно соблюдаться все государственные законоположения, которые определяют статус родителей, взявших на себя заботу о чужих детях и назвавших их своими. Теперь «приемными» родителями, по решению парламента, могут стать только супружеские пары, в которых каждому супругу не более 45 лет (ранее было 40 лет). При этом супруги до приема ребенка должны прожить вместе не менее трех лет. Если речь идет о детях-близнецах, то их нельзя разлучать. Каждую заявку об усыновлении суды или другие органы местной власти должны рассматривать в срок не более чем 90 дней.

Конечно, бездомные, «бородачи»-барбони прав по усыновлению не имеют, ибо не могут гарантировать крышу над головой и достаточный заработок.

В Москве ныне около 60 тыс. бездомных. Однако «бомжизм», чтобы там ни говорили критики социальной политики государства, – явление не только российское. Хотя между московским бомжом и, скажем, римским есть немалая разница.

Итальянских «барбони» («бородачей») – небритых, грязных, нигде не работающих, не имеющих жилья, а зачастую и не желающих обрести постоянный кров – в одном лишь Вечном городе около 15 тыс. Они просят милостыню весьма изощренно и изобретательно, презирают открытое воровство, унижающее их человеческое достоинство. Те же, что сидят на тротуарах торговой улицы Корсо и у вокзалов, к подлинным «кастовым» «барбони» имеют весьма отдаленное отношение: это как правило иноземцы – шведы, немцы, югославы и др. Одни просят милостыню из-за нужды, для пропитания собак и иной живности; другие – из «спортивного» и другого интереса. Последние по «философии» и «образу жизни» уже ближе к настоящему римскому типу «бородачей».

Власти итальянской столицы по инициативе Кабинета министров Берлускони неоднократно пытались избавиться от бродяг, портящих «визитную карточку» величайшего из городов Европы и мира. Строили дома гостиничного типа, куда почти насильно помещали «барбони», но дети улиц вскоре вновь оказывались под звездами. Видимо, жизнь в замкнутом пространстве вступала в противоречие с вольнолюбивым духом «барбони».

Один из идеологов-теоретиков «бородачей» – Эвио Ботта. Внешний вид у него весьма характерный: худой, с черными взъерошенными волосами, усами, бородой, в грязно-голубой рубахе, синих брюках, светлом мятом пиджаке, в кожаных сандалиях на босу ногу. Я застал его сидящим на ступеньках перед церковью Святой Марии в Затибрье. Он проводил нечто вроде семинара с пятью «коллегами».

Нельзя не упомянуть о том, что Эвио Ботта открыл так называемый «университет уличных наук», а себя назначил «ректором Великолепным» (самое высокое ученое звание среди просвещенных бродяг). На главном факультете, где готовятся «кадры барбонологии», пять доверенных профессоров-экспертов. Среди них – 25-летний сын Эвио (самому ректору-идеологу едва исполнилось сорок лет).

Как Эвио сделал «ученую» карьеру? Родился в благополучной семье. Работал поваром в собственном ресторане в городе Кунео, что на севере Италии. Наскучило. Поехал искать счастья в Риме. И, кажется, нашел. Восемь месяцев жил с юной девой. Теперь экссупруга тоже где-то «барбонит»… Это уже профессия.

В 1993 году Эвио решил заняться политической деятельностью и даже выдвинул свою кандидатуру на административных выборах в Риме. Выборы он, правда, проиграл, но прозвище «мэра Трастевере (Затибрья)» приобрел.

– Не знаю, – говорит Ботта, – сколько голосов выборщиков я получил: 48 или 84. Это неважно – главное, что обо мне узнали, услышали. Впрочем, потом я понял, сколь опасную для себя игру затеял. Если бы я выиграл на выборах, как я совместил бы это с «барбонизмом», свободой, моей философией? Со всем этим пришлось бы кончать, а это означало бы предать свои взгляды…

– Как родилась идея создания университета? – спрашиваю я.

– Мы были с приятелем-«барбоне» в баре. Пили пиво, закусывали бутербродами с сыром и ветчиной. После каждой кружки приятель выходил на улицу и возвращался с необходимой суммой денег. Затем пришла моя очередь зарабатывать. Я дал «интервью» группе туристов и получил сразу 100 тыс. лир (50 долларов). Почему бы этот опыт не взять на вооружение, не превратить в стройную систему?

Так мы заложили первые камни в «университет барбони». Теперь посменно работаем на дневном и вечернем отделениях. Мы преподаем искусство «делать деньги из воздуха», а также учим, как из коробок сложить дом на улице, где найти бесплатную еду для себя и животных, как обустроиться на автостоянке. Существует множество методов выманивать сольдо у прохожих. Один сядет у старинного замка, выставит табличку «Я голоден» и с видом покорной собаки ждет монетку. Это так называемый пассивный метод. Я предпочитаю активные, «созидательные» способы. Например, одеваюсь под Юлия Цезаря и прошу: «Подайте или отдайте Цезарю цезарево». Это вызывает улыбку одобрения и даже смех, и я получаю звонкую монету. Ведь за смех надо платить! Честно зарабатываю.

– Однажды, – продолжает Ботта, – я сел в автобус и поехал, конечно, бесплатно: незаплаченные деньги в транспорте – тоже заработок. Водитель меня спрашивает: «Куда едете?» Отвечаю: «В сенат». «А почему не оплачиваете проезд?» – «Где вы видели сенатора, оплачивающего проезд? Он ездит на госмашине и не платит. Я же выбрал транспорт подешевле». Всем стало весело, а я проехал бесплатно. Вот вам одна из моих платных лекций. Платите по таксе…

Я безропотно, с улыбкой заплатил, но заметил, что в Москве мой собеседник даже тридцати рублей не получил бы. Ботта посмотрел на меня с явным интересом и вдруг вернул деньги.

– Почему? – удивился я. – Это ведь плата за квалифицированную консультацию, профессор.

– Я понял, что вы журналист, а мы с журналистов и художников денег не берем. Более того, приглашаю на кофе понеаполитански!

– А что это?

– Кофе по-неаполитански – это кофе для «бородачей» в городе у подножья Везувия, – начал, словно на лекции, «ректор Великолепный». – Каждый посетитель бара оставляет «чаевые» (я бы сказал – «кофейные») бармену, а тот обязательно выкраивает из них на кофе для своих «барбони». И так целый рабочий день. «Бородач» заходит в бар и спрашивает: «Есть ли для меня кофе?» Как правило, следует положительный ответ. «Барбоне» выпивает чашечку и с достоинством покидает заведение.