Алмазная Грань (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame"

Она лишь крепче обняла меня. Пришлось ласково разжать ее пальцы, чтобы охране не пришлось делать это силой. Я смотрела, как уводят все еще плачущую Альфию, лишь ободряюще кивнула, когда она бросила на меня отчаянный взгляд.

Смотритель остался в комнате. Смотрел на меня, словно чего-то ждал.

— С ней все будет в порядке. Вы ее не обидите! — это был не вопрос.

Он кивнул.

— Я лично это проконтролирую. Лукас сажал, чтобы ты возвращались к себе.

Я выдохнула с облегчением. Меньше всего мне хотелось быть с ним, когда он в таком состоянии.

— Я найду дорогу. Можете ему сказать, что у меня получилось. Но учтите, если ее там обидят и все накроется, я сдам вас со всеми потрохами! Доброй ночи.

Возвращаться в комнату не хотелось. Я стрельнула сигарету у одного из охранников периметра, отказать фаворитке босса н не посмел. Сидела на крыльце медблока, запрокинув голову в яркое звёздное недовыпуска клубящиеся струйки дыма, желая лишь одного — верить собственным словам, что все будет хорошо. Не может все время быть плохо.

Увы, писец, поджав пушистый хвост, уже кружил за периметром закрытой территории.

Глава 16

Глава 15

Этим утром Лукас изъявил желание пообедать со мной. Я уже привыкла к нашему размеренному течению подобных встреч, к беседам, к наметившейся в отношениях легкости. Обсуждали отечественный кинематограф. Но по лицу сидящего напротив мужчины было заметно, что все его мысли вращаются исключительно вокруг сегодняшнего аукциона.

В периметре имения чувствовалось напряжение. Подготовка прошла вроде бы успешно, но все были заняты наведением штрихов к предстоящим торгам. Вэл я больше не видела, меня не допустили к священному действу. Все равно, меня снедало любопытство и противная тревога. Я старалась на ней не концентрироваться.

Лукас отложил нож, коснулся салфеткой губ.

— Ты не будешь присутствовать на торгах. Это мое решение.

Я испытала разочарование и обиду. К тому же, подобное заявление выглядело странно. Разве Михаил не стремился показать мне все нюансы своего мира? Посвящал в детали, документы, возил на стрелки. Система дала сбой.

— Почему? Я сделала что-то не так? Если ты боишься, что я не справлюсь с эмоциями…

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свои решения, Виктория! — отрезал Лукас. Я не смогла сдержать обиду, резко бросила вилку на тарелку. Получилось неосознанно, но Михаил неожиданно смягчился:

— Никогда нельзя предугадать, как все повернется. Да и у меня нет ни малейшего желания выставлять свой огранённый трофей на показ. Понимаешь, о чем я?

Я понимала. Не исключался вариант, что кто-то из статусных покупателей захочет меня в единоличное пользование. Только Лукасу достаточно слова, чтобы уменьшить их аппетиты. Никто не пойдет против него, сколько бы денег в кошельке не имелось. Потому что не в интересах этих любителей рабовладельческих времен ссориться с монополистом на рынке торговли девушками.

Возможно, он не хотел, чтобы посторонние видели его слабость в моем лице. Чтобы не могли воздействовать, зная его болевую точку.

— Мне же не обязательно там находиться. Я могу наблюдать, так сказать, из-за кулис. Разве нет?

Предстоящее событие пугало и манило одновременно. Даже, я боялась признаться самой себе, возбуждало. Вэл вкратце рассказывала, что каждый выход девушки на помост будет настоящим театральным действом с костюмами, танцами, музыкой. Может, поэтому оно не казалось таким страшным. После того раута, на котором бились за право заполучить покойную Люду, это была почти дружеская вечеринка. А может, я уже зачерствела душой и перестала воспринимать подобное близко к сердцу.

— Ты действительно этого хочешь? — пытливо посмотрел на меня Лукас, дождавшись кофе. — Уверена, что справишься? Что не выиграет женская солидарность?

Я была готова к этому вопросу.

— Разве мой разговор с Альфией не доказал, что опасения беспочвенны?

Лукас приподнял бровь.

— Твой разговор с ней доказал обратное. Но девка, похоже, образумилась. За нее платят очень большие деньги, в случае, если клиент слетит с крючка от ее неадекватности — сразу в расход. И без того пробоем от нее выше крыши.

— Не слетит. Иногда просто необходимо найти подход к человеку. Не понимаю, почему психолог не смог этого сделать, там е все на поверхности. Может, зря ест свой хлеб?

— Ну, мне бы тоже хотелось, чтобы твоя уверенность оправдалась. В общем, если ты так хочешь, можешь понаблюдать. Я открою лоджию. Но если ты вмешаешься… Виктория, я буду очень, осень сильно огорчен. Вплоть до разрыва нашей дружбы. Это понятно?

«Дружба? Иногда его афоризмы стоит записывать, чтобы потом издать в виде сборника!» — подумала я, довольно улыбаясь. Предупреждение проигнорировала: с чего бы мне вмешиваться? Я хочу быть наблюдателем, и уж никак не участником торга. Здесь инициатива наказуема, если, конечно, не касается постели с Лукасом.

— Я не подведу. Спасибо огромное.

Михаил покачал головой. Уголки его губ тронула улыбка, какая-то отеческая, теплая. Но насладиться этим мимолетным появлением нежности я не смогла. Тотчас же его тело напряглось, кровь прилила к щекам, и он закашлялся, поспешно схватив салфетку.

Я растерялась, но лишь на первые секунды. Быстро наполнила стакан водой и подбежала к нему, намереваясь постучать по спине. Но его кашель был вызван вовсе не попаданием пищи не в то горло.

— К себе! — прохрипел мужчина. — За тобой придут…

Я спорить не стала. Поставила стакан и поспешила к двери, понимая, что вижу то, чего мне не полагается видеть. Лишь на миг, когда он отнял салфетку от губ, мне показалась, что она забрызгана кровью.

«Какое мне дело? — подумала, стрельнув у знакомого охранника сигарету, устроившись на деревянной качели с пледом в саду недалеко от особняка. — Таких, как он, лечат. В Израиле, в Штатах. Это обычным людям предстоит оббивать пороги грязных, сырых поликлиник, закупать бесполезные пилюли в личных аптеках главврача, спускать все заработанные на взятки и прочее. Оклемается. Хотя кашель странный…»

Докурила и побрела к себе, понимая, что мне, несмотря на особое равновесие и единение между нами, мне все равно, выздоровеет он, или нет. Я думала о себе. О том, что мне нужно взять из этих отношений максимум, обезопасить себя, обеспечить хорошее будущее. А там будь что будет.

Вэл забежала за час до начала аукциона. Принесла тёмное платье в футляре. Она выглядела уставшей, даже исхудавшей, а глаза лихорадочно блестели

— Лукас сказал, тебя никто не увидит. Поэтому макияж и прическу сама. Блин, я чуть не уснула на своей стальной орлице с этим цейтнотом. Завтра же возьму отпуск. С Казантипом пролетели, остаётся Ибица.

— Возьми меня с собой, — грустно выдохнула я, испытав желание прижечь ее язык утюжком для укладки. — И не сыпь мне соль на сахар.

— А ты продолжай в том же духе, и в следующий отпуск полетим вместе. Давай, побежала. Одна из девчонок от нервов исхудала, с восточного костюма того и гляди прямо на подиуме выпадет. Надо поработать!

Она отрывисто поцеловала меня в щеку и убежала. Горечь оттого, что уже в который раз Вэл, намеренно или нет, подчеркнула разделившую нас пропасть, осела на губах. Я сделала макияж более ярким, вечерним, привычно застегнула молнию явно дорогого платья. Через десять минут за мной пришёл смотритель.

Меня провели на лоджию, скрытую темными занавесками. Аналогия с театром стала еще сильнее. Поскольку я находилась буквально в темноте, в противовес залитому светом залу и еще больше освещенному подиуму, можно было не опасаться, что меня увидят. Разве что в том случае, если будут знать, куда именно смотреть. Мое темное платье и распущенные черные волосы сделали меня невидимой в полумраке наблюдательного пункта.

Лукас позаботился. Рядом с креслом на столике стояло ведерко с бутылкой «Моет и Шандон», конфеты и тарталетки с креветками, лососем, красной и черной икрой. Еще одна привилегия личной фаворитки повелителя ада. Бутылку уже заботливо откупорили, и я наполнила бокал, разглядывая зал.