Звезды сделаны из нас - Ру Тори

Наверняка Глеб тоже будет с ними — валять дурака, веселиться, пить и целоваться с Олей.

Жужжание входящего вызова пугает до судороги, пальцы не слушаются, голубоватая подсветка бьет по глазам. Звонит мама, но я хладнокровно отсчитываю пять прозвонов, отрубаю телефон и прячу его во внутренний карман куртки.

Душа оглохла. Или умерла. Не знаю.

Да, пусть Оля красивая. Но в ней нет глубины, которая есть в людях, умеющих сопереживать и знающих, что такое преодоление. У нее нет звезды... Несмотря на полный крах, я все равно подхожу Глебу больше. Вместе мы могли сделать очень многое... и победить. Но не в дурацком противостоянии со сверстниками, а в намного более сложной борьбе, именуемой жизнью. Жаль, что он поступил именно так.

Нет.

ПОЧЕМУ он поступил именно так?!

Если я не задам Глебу свой главный вопрос, я просто не смогу выплыть.

Отсвет фар гладит исписанный граффити бетонный забор, тишину нарушает урчание двигателя, прищурившись, узнаю красную тачку Сереги, и пазл в голове мгновенно складывается: как раз в пятницу, то есть сегодня, мой несостоявшийся родственник надумал ехать по делам в Москву.

Я успею добраться до столицы раньше десяти ноль-ноль и поговорю с Глебом. Если понадобится, буду драться, плакать и умолять, но он расскажет, в какой момент между нами все пошло наперекосяк.

Пострадавшая от моей руки тачка, вильнув задом, скрывается в гаражном товариществе, и я, перепрыгивая ступеньки, сбегаю вниз, на ходу придумывая ультиматумы для недотепы Сереги.

Металлические створки его «ракушки» распахнуты, наружу льется тусклый желтый свет. Когда-то Алина любила сюда захаживать и частенько задерживалась за полночь, а мне приходилось прерывать романтические посиделки и настойчиво уводить ее домой.

— Ну, здорово! — грохаю кулаком по двери, Серега, склонившийся над багажником, подпрыгивает, ударяется затылком о дверцу и, ругнувшись, оборачивается.

— А, малая, — хрипит он. — Привет. Ты чего тут забыла?

— Привет! — Цель поставлена, я больше не трачу время на копание в собственных болячках: прячу руки в карманы и напираю на растерянного «зятька». — Ты, говорят, в Москву собираешься?

— Ага. Надо пересечься с парой серьезных ребят.

— Я тут подумала над твоей просьбой и... что-то в ней есть. Подкину Алине информацию к размышлению. Ну, что ты нормальный парень, а ошибиться может каждый. В конце концов, есть Боря, и ради него она точно прислушается к моим доводам. Ничего не гарантирую, но... попытаюсь ее убедить.

Улыбаюсь, как Чеширский кот, Серега улыбается тоже, и я беру его «тепленьким»:

— Но взамен ты возьмешь меня с собой и отвезешь туда, куда скажу, понял?

Серые глаза, обрамленные белесыми ресницами, бегают, Серега мнется, и я повышаю голос:

— Понял?!

— Л-ладно. Но обратно выдвинемся только завтра вечером...

— Годится!

— Тогда садись, — он пожимает плечами. Ныряю на заднее сиденье, пристегиваюсь и наблюдаю, как бывший парень моей сестры запирает гараж.

Многочасовая поездка в его обществе не будет простой, но я прогоняю паранойю и растущую неловкость: сейчас мне как никогда важно сменить обстановку. Усаживаюсь поудобнее, снимаю косуху и накрываюсь ею. Серега заводит мотор, плавно трогается с места, и протекторы мягко шуршат по гравию.

Спустя полчаса город остается позади, фары выхватывают из темноты кусты, отбойники и дорожные знаки у обочин. В салоне шелестит радио, светятся зеленые огоньки на приборной панели. От волнения сводит все тело, но я упираюсь затылком в подголовник и закрываю глаза.

— Малая, подъем. Семь утра... — в сон про высокие тополя и яркое солнце вклинивается чужой осипший голос, и я просыпаюсь: в пыльном окне возникают склады, бетонные стены, изрисованные заборы с колючей проволокой и отцепленные вагоны, вереницей замершие вдоль автомобильной трассы. За ними вырастают залитые слепящим красным солнцем ряды многоэтажек, деревья и трубы ТЭЦ.

— Уже? — потягиваюсь и забрасываю в рот подушечку мятной жвачки.

— Это мы еще три часа в пробке на подъезде проторчали. Большегруз столкнулся с легковушкой, и весь трафик встал. Гляди, вот она: столица!

По спине бежит холодок, от волнения и недосыпа мутит.

Не представляю, что скажу Глебу при встрече: апломб исчез, будто его и не было.

«…Привет. Это я, Нелли. Ну, твоя знакомая из интернета…»

А он лишь посмеется или вообще обо мне не вспомнит. А, может, в прихожей меня встретит Олечка в пеньюаре на голое тело, и тогда я точно вцеплюсь ей в волосы. Или нет: я развернусь и молча уйду, а потом меня вырвет прямо на клумбу в его дворе.

— Тебе куда? — ловлю в отражении зеркала у лобового стекла озадаченный взгляд Сереги, приглаживаю ладонями волосы и шарю по карманам в поисках черного карандаша. Называю район и улицу, которые пробила по номеру школы еще в начале сентября, Серега послушно вбивает координаты в навигатор, тормозит у заправки и, захватив бумажник, отваливает.

Я тоже вылезаю наружу, сладко потягиваюсь, разминаю затекшие ноги, глубоко вдыхаю студеный, пахнущий гарью и мазутом воздух.

Перебираюсь на переднее сиденье, с помощью влажных салфеток привожу в порядок лицо и рисую на опухших веках густые черные стрелки — как бы там ни было, я должна предстать перед Глебом в привычном образе и непробиваемой броне.

Серега возвращается с двумя стаканами дрянного кофе и бургерами в промасленной упаковке:

— Держи. Трескай. Завтрак нельзя пропускать.

Не ожидала от него такой заботы и щедрости — от всего сердца благодарю, и мы снова трогаемся и встраиваемся в поток.

Потягивая адское пойло и закусывая горечь отравой из фастфуда, вглядываюсь в утреннюю мглу. Город давно проснулся: четырехполосная улица забита автомобилями, пространства и дома огромны, людей чересчур много, хаос вот-вот поглотит меня и здесь, но я пытаюсь его упорядочить: читаю названия улиц и проспектов, запоминаю их и дышу по системе.

Проблемы остались в сотнях километров отсюда, но, по мере приближения к красной точке на экране навигатора, меня все сильнее захлестывает мандраж. Или страх. Или не вмещающаяся в груди радость.

Думаю, мой язык одеревенеет, и я не смогу сказать Глебу ни слова. А если он подойдет близко и улыбнется, я … свалюсь в обморок.

Но я здесь не в качестве обманутой и брошенной девушки. Я здесь как друг, приехавший в гости к лучшему другу, чтобы растормошить и высказать все, что накипело.

— Малая, ты скажи Алине вот что, — Серега нарушает стройный ход моих мыслей кашлем и тяжким вздохом: — Дурак я был, и этого никто не отменит. Морозился, мялся, не решался. Если бы не любил Алинку, точно бы не было сложностей, а с ней... вел себя ну точно как баран. Настюха оказалась настойчивее, а мужики тоже конформисты и не любят трудностей...

— Хочешь сказать, что парень ведет себя как баран, когда влюблен? И может быть с другой только из соображений комфорта?

— Так и есть — кивает он, барабаня пальцами по рулю. — Все в точку.

Протянув руку, прибавляю звук на годном треке: даже странно, что бывший сестры — придурок и подонок — слушает такую качественную музыку. Телефон вываливается из кармана, и я, чтобы не разбить, забрасываю его в бардачок и накрепко задумываюсь над словами Сереги.

А есть ли хоть маленький шанс, что Глеб тоже любит меня? Но я далеко, а Оля всегда рядом, и за нее не надо бороться даже с обстоятельствами...

— Мы на месте. Как просила. Подъеду сюда же к шести! — объявляет несостоявшийся зять, блеснув жемчужно-белой улыбкой, а я ловлю легкое головокружение. Ужас в том, что я вдруг понимаю, чем он так зацепил Алину, и что Боря как две капли воды на него похож, и искренне собираюсь помочь придурку загладить вину.

— Серег, извини за тачку... — еле слышно пищу, и он подмигивает:

— Пустяки. Дело житейское, малая.