Русь. Строительство империи 4 - Виктор Гросов

Она стиснула губы, но промолчала. Ратибор буркнул:

— Духи молчат, княже. Плохо дело.

Я фыркнул. Плохо? Да, плохо.

И тут вдали, у стен, рога Добрыни замолчали. Штурм стих. Я выругался вновь, понимая, что он вязнет там, у ворот, а я тут, в ловушке.

План провалился. Добрыня далеко.

Я стоял в узкой улочке, сжимая топор, пока варяги Сфендослава сжимали кольцо вокруг нас. В какой-то момент они перестали нас давить, остановились. Я приказал арбалетчикам зарядить самострелы и приготовиться.

Варяги замерли, глядя на нас. Они ждали не меня. Из тени, где дым сгущался, шагнул Сфендослав.

Я узнал его сразу. Плечистый, высокий, в богатых доспехах, которые блестели, будто чешуя змеи. Шлем с крыльями, меч на поясе. Он медленно вышел, будто хозяин на торгу и остановился в пяти шагах, скрестив руки на груди. Варяги расступились, пропуская его. Он был тут. Все время был тут и смотрел, как я лезу в его ловушку.

— Антон, князь Березовки. Ты думал, я в тереме сплю, пока ты огонь подносишь? Думал, я дурак, как те мужики, что ты в Киеве пожег?

Он знал все. Я шагнул к нему сжимая топор, но он поднял ладонь, останавливая меня.

— Не спеши, — усмехнулся он. — Я тебя ждал. Знал, что полезешь. Ты ж упрямый. Это я в тебе уважаю. Но глупый. Твой огонь терем спалил, а меня там не было. И не будет.

Я тихо выругался. Передо мной стоял живой, насмехающийся Сфендослав и он не просто сбежал. Он заманил меня сюда. Терем пустой, варяги готовы.

— Откуда знал? — вырвалось у меня хрипло. — Кто тебе шепнул?

Он хмыкнул, шагнул ближе, и я заметил, как варяги за его спиной сдвинулись.

— Знал, потому что ты предсказуем, Антон, — сказал он, глядя мне в глаза. — Ты бьешь, рубишь, жжешь — как мужик с топором, что лес валит. А я думаю. Я вижу. Ты пришел за мной, а я тебя ждал. И вот ты тут, в моей улочке, с двумя дружками и горсткой дружинников, а вокруг — мои люди.

Я прищурился. Предсказуем? Не думаю. Скорее всего, кто-то, не буду тыкать пальцем в эту наглую самодовольную рожу, тупо купил сведения у Вежи. Все просто.

Я вспомнил Переяславец, как он сбежал, оставив варягов, вспомнил Киев, как он ускользнул из огня. Он видел меня насквозь из-за системы. Но я фыркнул и буркнул:

— Думаешь, окружил — и все? Я тебя и тут зарублю, Сфендослав. Прямо перед твоими псами.

Он коротко засмеялся. Варяги зашевелились, но он махнул рукой и они замерли. Огонь терема уже лизал крышу, дым валил в небо, ел глаза, но я не сводил взгляда с него. Он наклонился чуть ближе, и я почуял запах кожи и железа от его доспехов.

— А ты шутник. Зарубить меня? — насмешливо протянул новгородец. — Попробуй, княже. Но сначала подумай: где твой Добрыня? Штурм твой стих, огонь твой горит впустую, а ты — тут. Один. Со мной.

Почему он спрашивает про Добрыню? Он и его в западню заманил?

— Ты хитрый, гад, — буркнул я, стиснув топор. — Но я еще жив. И топор мой при мне. Давай, попробуй взять меня.

Он хмыкнул, кивнул, будто соглашаясь, и шагнул назад. Варяги двинулись ближе, их клинки блеснули в свете огня.

Вот тварь. он не будет биться сам. Он отдаст меня своим псам, а сам будет смотреть.

Я оглянулся на Веславу и на Ратибора. Мы были в ловушке.

— Веслава, Ратибор, — шепнул я, не сводя глаз с варягов. — Если биться — то до конца. Пусть знают, что князь Березовки просто так не сдается.

Веслава кивнула, ее клинок сверкнул, Ратибор буркнул:

— Духи любят храбрых, княже. Я с тобой.

Я фыркнул, злость сменяется холодным азартом. Сфендослав стоял в пяти шагах.

Я кивнул арбалетчикам. Они дали залп. Сфендослав трусливо спрятался за спинами своих солдат.

Я шагнул вперед, вскинул топор, готовый рубить. А варяги рванули ко мне.

Первый полетел на меня с мечом, я ушел в сторону, рубанул — топор врезался в щит, щепки брызнули, он пошатнулся. Топор застрял в щите. Второй лез с копьем, я отбил древко руками, крутнулся, но третий уже был рядом, и клинок его чиркнул по моему плечу — не глубоко, но больно. Я зарычал, перехватил руку с мечом и на изломе выхватил меч из ослабевших рук. После, я рубанул снова, и этот противник упал, схватившись за грудь. Веслава билась рядом, а Ратибор хрипел, отмахиваясь от двоих. Мы держались.

Я рубанул еще одного, но тут меня ударили в спину — не клинком, рукоятью. Я упал на одно колено, задыхаясь.

Меня отрезали от моих людей. Веслава валялась в пыли. Ранена или убита. Ратибора только что на моих глазах проткнули копьем.

Я поднял голову, чувствуя, как пот и кровь мешаются на лице. Варяги стояли вокруг, их клинки были у моего горла, а Сфендослав шагнул ко мне, глядя сверху вниз. Усмешка его не исчезла.

Он наклонился:

— Ты храбрый, Антон. Но игра кончилась.

Глава 26

Стылый, пронизывающий до костей ветер, казалось, забирался под толстую волчью шкуру, которой был укрыт Куря. Но хан не двигался. Он сидел на своем рослом, выносливом коне, чуть поодаль от кромки леса, и смотрел на Новгород. Город стоял перед ним, как неприступная скала, крепкие, приземистые башни, глубокий, темнеющий внизу ров. Ни дыма пожарищ, ни отблесков пламени. Только яростная, глухо рокочущая схватка у восточных ворот.

Там, у самых ворот, бился Добрыня. Куря узнал его сразу — даже на таком расстоянии была видна его могучая фигура, широкий, сверкающий в лучах неяркого солнца меч, развевающийся за спиной алый плащ. Верный воевода, надежный пес этого выскочки Антона, объявившегося из ниоткуда и возомнившего себя князем. Добрыня бился храбро, бился отчаянно, как и подобает настоящему русскому богатырю. Никаких подлых уловок, никаких запрещенных хитростей. Честный бой, открытый и яростный. Лезвие против лезвия, щит против щита, сила против силы.

Куря чуть склонил голову набок, рассматривая золоченый кубок, который он держал в своей сильной, жилистой руке. Тонкая, искусная работа. Память о другом князе, о Святославе. Он помнил тот день так ясно, словно это было вчера. Схватка у княжьего терема в Киеве была стремительной и жестокой.

Ярость Святослава, его отчаянная храбрость. Достойный был князь, не то, что его «наследники».

Он вспомнил и