Русь. Строительство империи 4 - Виктор Гросов

— Ждут чуда, Антон, — она пожала плечами, голос стал суше. — Ты для них — чужак, но с силой. Полоцк взял, Переяславец держишь, Киев, Смоленск. Они думают, что ты сможешь то, чего они не могут. Но без толчка не рискнут. Слишком много голов на кольях видели.

Я усмехнулся, откинулся на скамье. Ну, чудо я им устрою, только не такое, как они думают. Сфендослав с Вежей силен, но и я не вчера из Берёзовки вылез. Он заговоры давит? Пусть попробует мой топор подавить, когда я до него доберусь. Я глянул на Веславу, кивнул.

— Ладно, понял. Они его боятся, он их режет, а я должен за всех отдуваться. Ну, ничего, я не гордый, повоюю. Только вот бояре эти — как змеи: шипят, а кусать не решаются. Надо их подтолкнуть, Веслава. И не просто подтолкнуть — в спину пнуть так, чтоб полетели.

Она кивнула, глаза ее блеснули. Сфендослав, гад, играет грязно, но я тоже не святой. Если он Вежу как сеть паучью раскинул, то я эту сеть порву. Осталось только придумать, как до него добраться, пока он меня не опередил.

В шатре было тихо. Угли в очаге догорали, бросая слабые отблески на стены шатра,

Я потер виски. Сдаваться я не привык, а Сфендослав, хоть и носитель системы, не бог, чтоб мне шею гнуть. Веслава молчала, ждала, пока я заговорю. Я выдохнул, хлопнув ладонью по скамье.

— Ладно, Веслава, слушай. Надо достать его. Пора кончать этого пса, пока он нас не перегрыз.

Она прищурилась.

— Достать Сфендослава? — спросила она. — Это как же? Через стены не перелезешь, мне чудом удалось. А в терем не вломишься — он там как в крепости сидит, с дружиной своей.

— Не вломимся, — я ухмыльнулся. — Мы его выжжем. Есть у нас кувшины с горючкой — те, что для катапульт. Несколько штук в город протащишь, тихо, с лазутчиками своими. Подберешься к нему поближе — в терем, на площадь, куда угодно, где он нос свой высовывает. Подожжешь, и пусть горит, как солома сухая. А потом отряд арбалетчиков — десяток, не больше — добьет всех, кто рядом окажется. Чтобы ни один гад не ушел. А чтобы все получилось, мы будем ежедневно устраивать ночные атаки на город, будет полыхать знатно. Как вытащит на стены горожан — прекратим. Пусть сами люди тоже думают о том, как на вилы взять негодяя. А ты попробуй с противоположной стороны города пробраться.

Веслава замолчала, уставилась на меня, будто я ей не план предложил, а медведя голыми руками завалить велел. Кувшины с горючей смесью — штука подлая, огонь от них рвется, как зверь из клетки, а самострелы потом довершат дело. Я знал, что Сфендослав хитер, но против огня и болтов в спину не каждый выкрутится, даже с Вежей. Девушка медленно кивнула, будто пробуя идею на вкус.

— Жестко, княже, — тихо произнесла она. — Выгорит — его конец. Только как я кувшины пронесу? Его люди каждый угол стерегут, а он сам чует, где беда близко.

— Чует, потому что ему шепчут на ухо, — я фыркнул. — Лазутчики твои — ребята шустрые, найдут щель. Ты ж сама их учила, Веслава, придумаешь. Главное — тихо, чтоб он не всполошился раньше времени.

Она хмыкнула, уголок губ дернулся — то ли улыбнулась, то ли сомнение прогнала. Я видел, что ей нравится замысел, хотя и риск в нем был. Но Веслава не из тех, кто от шороха в кустах шарахается — она из тех, кто туда с топором полезет. Я кивнул ей, решайся. А она вдруг голову склонила, задумалась.

— Допустим, сделаю, — начала она. — Огонь его возьмет, арбалеты добьют. А что народ скажет? Сфендослава ненавидят, но он их князь. Убить его так, подло, в огне да под стрелами — не взбунтуются ли? Новгородцы гордые, Антон, не любят, когда их вождя в грязи топчут.

Я прищурился. Народ, значит, беспокоит ее? Да плевать мне на их гордость, если честно. Но Веслава права — Новгородцы упрямые, как быки, и за своего, даже за такого гада, как Сфендослав, могут зубами вцепиться. Только вот я не собирался им песни петь про честь и поединки. Это война, а на войне топор не спрашивает, кто прав.

— А что народ говорил, когда Сфендослав их баб да детей на стены живым щитом гнал? Когда он деревни окрестные жег, чтобы нас голодом взять? Это не подлость, Веслава, это его игра. Он первый грязь развел, а я ее огнем выжгу. Пусть знают: кто мечом живет, тот от меча и сгинет. Или от болта в спину, мне без разницы.

Она замолчала, посмотрела на меня долгим взглядом, будто взвешивала каждое слово. А я знал, что прав. Сфендослав не князь, а зверь, что Русь грызет, и если его не прикончить, он до меня доберется. Веслава наконец кивнула.

— Хорошо, Антон. Сделаю. Кувшины протащу, огонь пущу, арбалетчиков поставлю. Только ты потом с народом сам разбирайся, если что.

— Разберусь, — я усмехнулся. — Не впервой. Главное — Сфендослава в могилу свести, а там хоть трава не расти. Иди, готовь своих, Весава. Время не ждет.

Она встала, кивнула еще раз и шагнула к выходу. Полог шатра качнулся, впустив холодный ветер. План был рисковый, но я чувствовал, что он сработает. Сфендослав думает, что он всех переиграл, но я ему покажу, что огонь горячее стали, а болт быстрее шепота системы.

Угли в очаге тлели, бросая слабый свет на стены. Лагерь снаружи гудел. Я потер руки, ощущая, как тепло в пальцы впивается, и ухмыльнулся сам себе. План с кувшинами и арбалетами был хорош. Но стоило Весаве скрыться в темноте, как в голове зашевелились неспокойные мысли.

Я откинулся на скамью, вытянул ноги к очагу и уставился в потолок шатра. Сфендослав с его Вежей — это беда. Слишком уж он ловко все крутит: заговоры давит, живым щитом стены прикрывает, деревни жжет, чтоб нас голодом взять. В раннем Средневековье так не воюют, это я точно знал. Здесь топором да мечом решают, в честном бою или в набеге быстром, а не выдумывают подлости, будто шахматы на доске двигают. Я хмыкнул, почесал бороду. Откуда у него такие замашки? Два варианта в голове крутились, и оба мне не нравились.

Первое — он попаданец, как я. Из будущего, где войны — это не просто рубка, а целая наука с подставами, осадами да хитростями. Может, он тоже с какого-нибудь корпоратива в 968-й год провалился,