Разыскиваются полицией - Ким Уозенкрафт

Вот и все. Чемодан упакован, завтрак съеден, мобильный телефон заряжен. Гейл открыла конверт и проверила паспорта. Паспорт Дайаны тоже там. Но на ее паспорте приклеена новая фотография, Дайана еще не видела ее. Документы выглядели безукоризненными. По крайней мере Гейл на это надеялась. Но какими бы надежными ни казались бумаги, главный экзамен на их достоверность — таможня.

Гейл взяла пульт дистанционного управления, нажала необходимые кнопки, чтобы выписаться из отеля, положила карточку-ключ на туалетный столик и тихо выкатила новый чемодан за дверь.

Машина из аэропорта стояла в конце пандуса. Когда Гейл приблизилась к ней, водитель вышел и принял у нее багаж.

— В международный аэропорт Далласа, — сказала она. — На рейс «Эр Франс».

По дороге Гейл попыталась дозвониться по мобильнику Дайане, однако безликий голос вновь предложил ей оставить сообщение. На сей раз Гейл не нажала кнопку разъединения.

— У меня на руках есть нечто такое, что мне необходимо немедленно передать тебе, — сказала она. — Перезвони мне, чтобы мы могли договориться, где и когда. Это нужно сделать в ближайшие три часа. Пожалуйста, свяжись со мной. Надеюсь, у тебя все в порядке.

Она могла положить паспорт в ячейку в камере хранения в аэропорту, а ключ спрятать в дамской комнате. Или, если Дайана даст ей адрес, послать по почте. Гейл до сих пор не могла поверить, что девушка от нее сбежала. Ценила ее стремление не подвергать подругу опасностям, которые накликала на себя, но невольно испытывала обиду. Дайана прежде всего должна была поговорить с ней — ведь это дело Гейл решать, участвовать в ее планах или нет. Судьба свела их в крохотной камере в тюрьме в северной части штата Нью-Йорк. Ничтожный шанс на зыбкой основе случайных совпадений, что кости лягут именно так. Помести Джонсон Дайану в другую камеру, и Гейл сейчас бы не ехала в аэропорт с фальшивым паспортом в сумочке. Скорее всего сидела бы в тюрьме и ждала нового приговора за попытку побега. Гейл никогда бы не призналась в этом Дайане, но именно благодаря ее бесшабашному настрою набралась храбрости для побега. Во многом видела в ней себя в молодости и не переставала удивляться, как это Дайану угораздило пойти служить в полицию. Ей, по натуре бунтарке, приходилось заниматься делом, смысл которого в насаждении ограничений и правил. Но ее стремление добиваться везде правосудия побудило Гейл признать, что правосудие свершилось и в ее случае. А затем свершалось снова и снова, пока не перестало быть правосудием, а превратилось в мелочную политику, требовавшую, чтобы она провела за решеткой как можно больше лет. И это осознание заставило ее пытаться бежать. Наверное, поздновато, но все-таки лучше, чем отсидеть срок до конца. И теперь она считала, что поступила единственно правильным образом.

Гейл вспомнила, как во втором классе удрала из дома с Кэрол Джонсон, девочкой из своего квартала. Они сделали себе сандвичи с ореховым маслом и желе и отправились жить в собачью будку, которую Питерсоны выставили к своим мусорным бакам в проезд после того, как весной убежал их пес. Вечером, как только на небе засияли летние звезды, большинство жителей квартала вышли на поиски беглянок. Вскоре в отверстии будки показалось лицо мистера Джонсона, и девочки не могли понять, хмурится он или улыбается.

Наверное, у матери было тогда такое же чувство, как у нее сейчас, лишь другие возможности. Гейл не хотела бросать Дайану, но та не оставила ей выбора. Что ей делать? Сидеть в отеле и дожидаться, когда явится подруга или придут за ней самой?

Из окна автомобиля Гейл наблюдала, как розовел край единственного на горизонте облака — новый день набирал силу. Но аэропорт уже работал в полную мощность. Гейл насчитала в небе восемь самолетов, которые кружили в ожидании своей очереди на посадку или взмывали вверх после взлета. Насколько многолюднее стала Америка, пока она сидела в тюрьме. Неужели то же самое происходит и в Европе?

Дайана открыла глаза и почувствовала, как у нее сдавило легкие от того, что она увидела. Номер в отеле был почти таким же маленьким, как тюремная камера, не хватало лишь решеток. Цементный пол застилал ядовитого цвета ковер, он, судя по ощущению босых ступней, когда Дайана шла в ванную комнату, вообще не имел мягкой подкладки. Окно едва пропускало лучи утреннего солнца. Дайана ощутила запах клея, которым соединялись пластиковые детали мебели, но решила, что так, видимо, пахнет химическое снадобье, каким здесь моют номер. Мрак, да и только. Отель представлял собой приземистое двухэтажное шлакоблочное строение из тех, что располагаются так близко от шоссе, что дребезжат стекла, когда мимо проезжают грузовики. Но хуже химической гадости раздражал запах пота. Здесь ночевали тысячи коммивояжеров — тех, кто задержался на низшей ступеньке лестницы армии белых воротничков, пока их дети росли без отцов. Дайане приходилось встречаться не с одним из таких, когда ее вызывали по поводу семейных скандалов. Они настолько привыкли к дороге, что не знали, как вести себя у домашнего очага.

Дайана взяла с полки затянутую в пленку пластмассовую кружку. Кружка стояла среди других точно таких же, перевернутых вверх дном, на подносе цвета детской неожиданности рядом с грязным ведерком для льда без крышки. Но в отличие от «Холидей инн» без пенопластовой подставки. Дайана сняла упаковочную пленку и открыла холодную воду в пластмассовом кране. Пусть сойдет из пластмассовых труб, где она за ночь могла накопить в себе поливинилхлорид. Может, Крис и Мишелл правы насчет воды в бутылках?

Но почему она вообще думает о них?

Потому что они ей помогали. И Гейл тоже. Ради них рисковали собственной свободой. Надежные люди. Хорошие. Такие же, как Мэл и Рик Рид. Сколько же ее убеждений, мыслей и чувств в последнее время спуталось, словно их поместили в миксер, взбили на высоких оборотах, а затем вылили эту мешанину обратно в голову.

Дайана выпила воду и достала из сумочки мобильный телефон. Она ощущала стыд, поскольку забрала машину, и еще сильнее переживала из-за того, что не призналась Гейл, что собиралась предпринять. Но она избавила Гейл от тяжелого решения, надо ли той следовать за своей спутницей. И поэтому Дайана считала, что поступила правильно. Сняла эту ношу с Гейл. А теперь она хотела позвонить подруге и сообщить, что у нее все в порядке, успокоить насчет машины — она ее непременно вернет. Заверить, что не наделает глупостей, но даже если ее арестуют, Гейл не о чем беспокоиться. Дайана хоть и коп, но не выдаст подругу по несчастью. Наоборот, станет все отрицать и заявит, будто бежала одна, а о других знать ничего не знает.

Гейл села на обитую черным материалом скамью неподалеку от информационного экрана отправления рейсов и начала просматривать фотографии и заголовки в свежем номере «Даллас морнинг ньюс». О них ни строчки, зато ее внимание приковал некрупно напечатанный заголовок. «Заключенный из Хантсуилла кончает жизнь самоубийством». Статья была о Рике Черчпине. То самое дело, которое не давало покоя Дайане. Черт побери! Куда подевалась сокамерница и не ее ли это рук дело? Очень странно. Может, Дайана стала задавать вопросы, которые ей не следовало задавать? Кто-нибудь услышал, сообщил кому следует. И вот пожалуйста: Рик Черчпин найден мертвым. Гейл застыла, стараясь унять гудение в голове и спокойно все обдумать. Какое ей дело? Что ей до того, что некий Рик Черчпин совершил самоубийство, если это, конечно, самоубийство? Она не знала деталей, только то, что прочитала в доприговорных материалах в ту ночь, когда случайно оказалась в комнате, где хранились документы в тюрьме. И еще те крупицы сведений, которые сообщила ей Дайана, пока они были вдвоем. Но эта газетная статья ее расстроила. Где теперь Дайана и чем занимается? И еще почему-то ей стало жаль Черчпина. Благодаря тому, что Гейл знала о тюрьме, она могла предположить: это действительно самоубийство. Ну и что? Дайана от нее сбежала, надо выбросить все из головы. Забыть, идти на посадку в самолет и убираться подальше из страны. Гейл потянулась за сумочкой, когда зазвонил ее телефон. Точнее, пикнул. Она достала мобильник, нажала зеленую клавишу и вставила в ухо наушник. Сказала:

— Алло.

Подождала. Повторила. Никакого ответа.

— Я разъединяюсь, — промолвила Гейл нараспев, стараясь скрыть страх.

— Подожди, подружка, не спеши.

Гейл почувствовала волну облегчения и злости.

— Где ты находишься? — Дайана говорила так, словно ничего не случилось. Будто собиралась пригласить ее в кино.

— В аэропорту.

— Извини за то, что произошло. Обещаю вернуть машину…

— Да черт с ней, с машиной! Ты сама-то где?

— Делаю то, что считаю нужным. Как написала в записке.

— В газете сказано, что тот тип убил себя в камере.

— Знаю.

— Бред какой-то.