Огненный крест. Книга 2. Зов времени - Диана Гэблдон

Очень осторожно я отыскала подол его рубашки и прижала ладони к округлым ягодицам. Сначала он удивленно напрягся, потом расслабился.

Странно, но я чувствовала, что должна прикоснуться к нему именно так. Похожие ощущения появлялись у меня и раньше, и я давно перестала волноваться о том, что их не объяснить с точки зрения науки.

Я почувствовала легкую выпуклость сыпи на его коже и вдруг подумала о ламии, скользком, холодном существе, меняющем форму и невероятно ядовитом. Ее сущность передается при укусе, и змеиный яд распространяется по телу, замораживая теплую кровь. Я представила, как крошечные чешуйки в темноте расползаются под его кожей.

Я прогнала эту мысль, но не смогла справиться с дрожью.

– Клэр, – прошептал он. – Прикоснись ко мне.

Я не слышала, как бьется его сердце, зато ощущала свое – глухие и частые удары звучали в прижатом к подушке ухе.

Моя рука скользнула по его животу, а потом дальше, и пальцы зарылись в курчавую поросль, обхватив округлую плоть. Все тепло сосредоточилось здесь.

Я потерла его пальцем и почувствовала, как он зашевелился. Джейми выдохнул, его тело отяжелело и вдавилось в матрас, когда он расслабился. Его плоть казалась воском в моих пальцах; нагревшись, она стала гладкой и шелковистой.

Я так странно себя ощущала, страх пропал, зато все остальные чувства обострились… и пришло спокойствие. Все звуки исчезли, и я слышала в темноте лишь дыхание Джейми и биение его сердца. Я ни о чем не думала, а действовала инстинктивно, пытаясь нащупать сосредоточие тепла в его теле.

Я начала двигаться, вернее, двигались мы оба. Моя рука скользнула вниз, между его ног, и пальцы нащупали точку за яичками. Вторая обхватила его, двигаясь в том же ритме, что и мои извивающиеся бедра.

Я могла бы продолжать вечно, и мне казалось, что так оно и есть. Я потеряла счет времени, и осталось лишь сонное спокойствие и медленный, размеренный ритм наших движений в темноте. Не знаю, когда это случилось, но я почувствовала ритмичную пульсацию сначала в одной руке, потом во второй, и она слилась с биением его сердца.

Джейми глубоко вздохнул, и воздух покинул мои легкие. Мы лежали в тишине и оба незаметно погрузились в сон.

Я проснулась умиротворенная. В голове не было ни единой мысли; я лежала, прислушиваясь к пульсации крови в венах и наблюдая, как танцуют пылинки в лучах света, пробивающихся сквозь полуоткрытые ставни. Потом я вспомнила и резко повернулась, уставившись на Джейми.

Его глаза были закрыты, а кожа напоминала цветом старую слоновую кость. Он лежал, отвернув голову, и я видела выступающую артерию на горле, но не заметила никакой пульсации. Он, или, по крайней мере, его постельное белье были еще теплыми. Я нервно втянула воздух. Комнату наполняли запахи лука, меда и горячечного пота, однако я не ощутила зловония смерти.

Я ударила его в грудь, и он встревоженно дернулся и открыл глаза.

– Ублюдок, – рявкнула я, но от облегчения, что Джейми снова дышит, голос сорвался. – Ты что, собрался умереть прямо на мне?

Его грудь вновь и вновь поднималась и опускалась под моей рукой, а мое сердце судорожно сжималось, словно меня только что оттащили от края пропасти.

Прижмурившись, Джейми взглянул на меня затуманенным лихорадкой взглядом.

– Это было бы слишком легко, саксоночка, – сказал он хриплым от сна голосом. – Остаться в живых – намного труднее.

Он не стал притворяться, что не понял моих слов. При свете дня я вдруг ясно осознала то, что мешали мне увидеть усталость и шок прошлой ночи. Почему он так хотел спать в своей кровати. Открытые ставни, сквозь которые со двора доносились голоса семьи и домочадцев. И я рядом с ним. Не сказав мне ни слова, он выбрал, где и как хочет умереть.

– Ты думал, что умираешь, когда мы перенесли тебя сюда? – не осуждающе, а скорее растерянно спросила я.

Джейми ответил не сразу, подыскивая нужные слова:

– Я не знал точно. Мне было очень плохо… И сейчас не знаю. Но не волнуйся. Свой выбор я уже сделал.

– И что ты хочешь этим сказать?

Я засунула руку под одеяло и нащупала его запястье. Оно было теплым, даже горячим, и пульс бился слишком быстро и неравномерно. Однако я не ощутила смертельного холода прошлой ночи, и у меня отлегло от сердца.

Пару раз Джейми глубоко вдохнул, затем повернул голову и посмотрел на меня.

– Что я мог умереть прошлой ночью.

Конечно, мог, но он не это имел в виду. Он говорил так, словно был уверен…

– Ты сказал, что сделал выбор. Все-таки решил не умирать?

Я пыталась говорить спокойно, но получалось не очень хорошо. Я не могла забыть окружавшую нас лишенную времени тишину.

– Это было так странно, – удивленно произнес он. – И в то же время совсем не странно.

– Просто расскажи, что случилось, – сказала я, держа руку на его пульсе.

Улыбка промелькнула в его глазах, не затронув сухие потрескавшиеся губы. Я прикоснулась к ним пальцем и собралась было принести воды или чая, а потом все-таки решила остаться и дослушать.

– Я не знаю… вернее, не представляю, как выразить словами…

Его глаза в утреннем свете казались пронзительно-синими. Он смотрел на меня с таким интересом, словно видел в первый раз.

– Саксоночка, какая ты красивая! Очень красивая, mo chridhe[23].

Мои руки были покрыты бледно-синими пятнами краски и недомытыми потеками бизоньей крови, растрепанные волосы прилипли к шее, я источала запахи краски и пота, – а он смотрел на меня с таким видом, словно любовался чарующей полной луной в летнюю ночь.

– Мне и правда было очень плохо, когда Арч и Роджер тащили меня наверх. Сердцебиение отдавались в ноге и голове, и я прислушивался к тишине между ударами – ты не поверишь, сколько времени проходит между ними.

Он надеялся, что следующего не будет. И постепенно осознал, что сердце замедляет бег, а боль уходит, покидая тело.

И вдруг рассудок прояснился.

– Я не знаю, что это было, саксоночка. – Взволнованный рассказом, Джейми сжимал мою руку. – Я… увидел.

– Что увидел?

Я уже поняла, что именно он не мог описать словами. Я работала врачом, я помню, как умирающие смотрели вдаль широко открытыми глазами, словно видели там что-то.

Он замялся, пытаясь подобрать слова, и я поспешила ему помочь.

– В той больнице, где я работала, умерла пожилая женщина. Взрослые дети были рядом с ней. – Опустив взгляд, а посмотрела на красные, распухшие пальцы, сплетенные с моими, покрытыми пятнами краски и потеками крови. – Она умерла, точно. Сердце остановилось, и она не дышала. Дети стояли рядом с кроватью и плакали. Вдруг женщина открыла глаза. Потом тихо и восторженно произнесла «Ооо!», словно маленькая девочка, увидевшая нечто чудесное, и ее веки вновь опустились.

Я заморгала, чтобы прогнать навернувшиеся слезы.

– Ты тоже… видел?

Джейми безмолвно кивнул и сжал мою руку.

– Да.

Он словно висел в каком-то странном месте, которое не мог описать, чувствуя покой и умиротворение.

– Прямо передо мной было что-то похожее на дверь, хотя скорее не дверь, а коридор. Я мог пойти туда, если бы захотел. И я хотел… – признался Джейми, украдкой взглянув на меня и стыдливо улыбнувшись.

Он знал, что оставляет за спиной, и понимал, что у него есть выбор – уйти или остаться.

– И тогда ты попросил прикоснуться к тебе?

– Только ты могла вернуть меня. Сам бы я не справился.

К горлу подкатил ком, и я не смогла сказать ни слова, потому просто сжала его руку.

– Почему? – выдавила я. – Почему ты… решил остаться?

Джейми еще крепче сжал мою руку. То была лишь тень его прежней хватки, но в ней все равно угадывалась сила.

– Потому что я тебе нужен, – очень тихо ответил он.

– А не потому, что ты меня любишь?

Джейми взглянул на меня со слабой улыбкой.

– Саксоночка, я люблю тебя и всегда буду любить. Живы ли мы, рядом или далеко друг от друга. Ты знаешь, что это правда… Я буду любить тебя, а ты будешь любить меня.

Он склонил голову, и яркие медные пряди упали на его щеку.

– Но я думал не только о тебе. Мне еще столько всего нужно сделать. Я уж было решил, что вы справитесь сами. Ты, Роджер Мак, Арч, Джозеф, братья Бердсли. Но скоро будет война, а я… – он поморщился, – не знаю, за какие грехи, вождь этого клана.

Джейми обреченно покачал головой.

– Господь сделал меня тем, кто я есть. Он взвалил на меня эту ношу, и мне надлежит выполнить свой долг. Любой ценой.

– Любой ценой, – тревожно повторила я, слыша в его голосе нечто более жесткое, чем обреченность.

Джейми взглянул на меня, потом перевел взгляд на изножье кровати.

– Моей ноге не хуже, – спокойно сказал он. – Но и не лучше. Видимо, тебе придется ее отрезать.

Я сидела в кабинете, уставившись в окно, и думала о том, что нужно найти другой выход. Что я еще могу сделать?

Джейми был прав – красные полоски никуда не делись. Уродливые и жуткие, они не расползались дальше, но и исчезали. Он выпил пенициллинового раствора, и я обработала им рану, однако выяснилось, что этого недостаточно. Личинки хорошо справлялись с небольшими абсцессами, но до внутренней бактериемии, которая отравляла кровь, добраться не могли.