Семья волшебников. Том 1 - Александр Валентинович Рудазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всю свою волю Тауване направил на передвижение. Перетаскивал ноги одну за другой, командовал ими напрямую. Психика пациентки обратилась против него, не давала сойти с места. Пол, а затем земля превращались в вязкую грязь, он приклеивался при каждом шаге.
Снаружи простирались все те же джунгли. Дикий причудливый лес. Из-под ног вырвались бескожие существа с щупальцами — высоко прыгая, они то превращались в парифатских зайцев, то снова становились мелкими демонами. В кустах трещали и бубнили шуки, эти мелкие зубастые демоны.
— …Съешь его, съешь его, съешь его!.. — доносилось отовсюду. — Он враг, он чужой!.. ты же голодная!..
Но чем сильнее Тауване удалялся от отчего дома, тем тише становились шепотки. Значит, пациентка не вняла воле демолорда. Заложенная установка не ультимативна, она просто направляет мэтресс Дегатти по желаемому сценарию, но ей можно сопротивляться, можно даже не обращать внимания.
В общем-то, это мало отличается от установок, закладываемых в детстве родителями и наставниками. Они есть у всех и их лучше не трогать без крайней необходимости. Они лежат в самом фундаменте психики.
Вдали от отчего дома лес снова начал светлеть, становилось все больше воды. Шумели водопады, текли бурные реки. Начался дождь. За деревьями мерцало либо большое озеро, либо море, но приблизиться к нему не получалось, оно отступало, когда Тауване к нему шел. Это важный объект, там должны быть глубинные слои бессознательного.
Вода часто связана с поисками потаенной истины. Тауване уже не видел внутреннего ребенка, но это и не важно — потоки воды и так указывали путь. Он шел вдоль ручья, по которому плыл бумажный кораблик. Сделанный из газеты с очень правильным, явно не рукописным шрифтом, он весело подпрыгивал на бурунчиках, и только чудом ни разу не набрал воды…
…Тауване слишком долго смотрел на кораблик. Теперь он сам на его борту. Вокруг не ручей, а широкая река, и он плывет на легком бумажном паруснике.
Ярыть.
Но внутренний ребенок оказался тут! Девочка стояла за штурвалом и крутила его влево-вправо, выкрикивая бессмысленные команды:
— Полундра!.. Свистать всех наверх!.. Лево руля!.. Право руля!.. Ахой!.. Сухопутные крысы!.. Смотри, вон они!
Да, по берегу тек поток крыс. Тысячи… нет, миллионы серых грызунов. Они не совались в воду, но мчались быстрее ветра, угрожающе поглядывая на кораблик.
Что означают эти животные? Грязные мыслишки? Мелкие грешки? Просто случайное порождение подсознания?
— Куда мы направляемся? — спросил Тауване, чтобы спровоцировать внутреннего ребенка на диалог.
— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Река сама нас несет.
— Я думал, ты управляешь этим судном.
— Да.
Исчерпывающий ответ.
Тауване посмотрел наверх. По щекам по-прежнему стекал дождь, но теперь он заметил то, на что не обращал внимание прежде. Небо скрывалось за мелкоячеистой сеткой вроде рыбацкой. Что это — какое-то ограничение?
— Что это за сеть? — спросил он.
— Она нас защищает. Но не дает улететь, — вздохнула девочка.
Понятно, отражение фамиллиарной связи. Погрузив пациентку в психозрительный сеанс, Тауване заблокировал эту связь, чтобы чертоги разума не смешивались с разумом мастера и других фамиллиаров. Иначе он совсем бы запутался, мозаичные разумы психозрить почти невозможно.
Но восприятие этой связи самой пациенткой все равно осталось. И оно вот такое. Мэтресс Дегатти принимает ее, как сдерживающий и защитный фактор, но все равно тяготится. С этим тоже можно помочь, но только по просьбе пациента, иначе это будет промывкой мозгов.
По крайней мере, тяготится этим она не слишком сильно — сеть высоко и далеко, она не застилает свет, а внутреннее наполнение достаточно обширно и богато. Подобные ограничения встречаются и в разумах обычных людей — так часто воспринимают брак, даже счастливый. Потому что он все равно в некоторой степени ограничивает, сковывает.
Пожалуй, это не проблема. Тем более, что речь о разуме демона.
Река незаметно превратилась в озеро. Вот оно. Где-то здесь должен быть путь в самые глубины подсознания. В разуме пациентки многое связано с водой… это что, дракон?
Под волнами пронеслась длинная тень. И впрямь похоже на морского дракона. Девочка внезапно прыгнула за борт, оседлала этого зверя и исчезла с ним в глубине.
Тауване остался один.
Для начала он осмотрелся. Можно не торопиться — в реальном мире время идет в десятки раз медленнее. Мэтр Дегатти, возможно, не успел еще докурить трубку. Тауване сам теперь встал за штурвал и повел яхту к центру озера… или это все-таки море?
Вдали проносились островки, иногда из воды поднимались спины китов и морских драконов. Взметнулось щупальце гигантского кракена… а, нет, это тоже дракон, только не привычный парифатский, а нечто паргоронское, с кольчатым телом, бутонообразной мордой и кольцом зубов.
Похоже на таотахрия. Тауване не был в Паргороне, но ему доводилось психозрить волшебников, там бывавших. Этот мир всегда оставляет отпечаток на психике, а его обитатели поселяются в глубинах разума, среди потаенных страхов.
Кольцо зубов развернулось, из него высунулось… реальные таотахрии явно такого не имеют. Вместо языка у твари была девушка — очень красивая, белокурая, с нежной кожей… кажется, это сама мэтресс Дегатти до обращения в демона.
Дева-дракон. Выглядит так, будто чудовище пыталось ее съесть, но остановилось на полпути, и они слились в единое целое.
Создание подплыло ближе. Тауване не мог оторвать глаз от радужной переливающейся шкуры. При всей кошмарности облика, оно обладало странной притягательностью, манило обеими своими половинами.
Возможно, это эго-тотем. Или теневая личность. Внутреннего ребенка Тауване уже видел, и его порадовало, что тот не подвергся искажениям, а просто принял новые правила.
— Ты кто? — спросила дева-дракон, подплывая ближе и опираясь на фальшборт.
Первая задает вопрос. Это агрессия. Тауване давно не обманывал подобный интерес со стороны психики. Если она пытается его идентифицировать, значит, обнаружила чуждый элемент и постарается либо как-то встроить в себя… либо стереть.
Можно назваться врачом. А можно путешественником. Можно и вообще не отвечать.
— Я Медай Тауване, профессор Спектуцерна, — представился он настоящим именем. — Я здесь, чтобы помочь.
— Профессор?.. — улыбнулась дева-дракон, отпуская фальшборт и ложась на спину, словно игривый дельфин. — Я люблю умных.
Заманивает. Значит, эго-тотем. С ним нужно быть осторожным, он не ведает ни зла, ни добра. А уж у демонов…
— А ты кто? — все же спросил Тауване.
— Я Ехидна, — назвался эго-тотем. — Мать чудовищ.
