Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Будучи старшим сыном в определенно неполноценной семье, Бетховен испытал на себе всю тяжесть ранней ответственности, принесшей ему, кроме независимости, еще и чувство полной внутренней свободы. Так часто случается в семьях с отцами-алкоголиками, отцами-неудачниками и отцами, болезненно воспринимающими свои нереализованные возможности. Их сыновья либо становятся жалкими подобиями родителя, либо, вынашивая в ненависти и отвращении к нему свои гневные чувства, с яростным и непонятным окружающим остервенением устремляются к успеху. Для маленького человека нет более острого стимула победить, чем отвращение и презрение к собственному отцу, рождающие безумную страсть деятельности. Бетховену, рано окунувшемуся в серьезную взрослую жизнь, была ненавистна даже мысль походить на отца поступками и делами: в глубине души он презирал его за несостоятельность, за то, что он обрек его мать на жалкое нищенское прозябание, и, самое главное, за то, что он оказался неспособным реализовать себя как музыкант. Сам же Людвиг привык с самого детства упорно утверждаться каждый день и четырнадцатилетним юношей сумел попасть в поле зрения власть имущих и получить должность помощника органиста. Он живо осознал, что оценен даже той гнусной частью общества, которая так беззастенчиво и бесцеремонно эксплуатировала таких, как он сам, двигая людьми, словно это маленькие дешевые марионетки. Гордость за себя и за свою самостоятельность позволяла ему еще глубже и четче противопоставлять себя подавленному, безнадежно опустившемуся на дно жизни отцу-неудачнику и жалкому обществу умиленных ценителей музыки в шикарных светских салонах.

Еще одной важной деталью, бесспорно повлиявшей на конструктивное мировосприятие, была глубокая духовная связь с матерью, которую Людвиг боготворил и которая так же безумно и нежно любила его. Это позволило Бетховену в мальчишеском возрасте не озлобиться окончательно, не превратиться в дикого зверька с комплексом неизлечимых духовных проблем, не позволяющих рационально общаться с окружающим миром. В большей степени благодаря матери он избежал такого сценария развития собственной жизни, хотя, несомненно, множество психологических рубцов, вынесенных из несчастного детства, не позволили музыканту построить счастливую личную жизнь. Немало внутренних комплексов, среди которых заметное место занимает чувство ущербной неполноценности (сначала в образовании и манере общения, потом в вечной гнетущей нищете и, наконец, в физическом недуге), Бетховен пронес через всю свою не слишком долгую жизнь. Его мрачная угрюмость и необыкновенная гипертрофированная гордость остались пожизненным отпечатком, лишившим музыканта возможности общаться на одном языке с представителями светского общества. Хотя впоследствии это общество все же приняло музыканта таким, каким он был, – напрочь отказавшимся от ролевой игры.

Тупиковое положение для начинающего музыканта, которое принесла смерть матери, заставшая юношу врасплох в Вене (Людвиг увидел ее практически на смертном одре), а еще через некоторое время – и смерть годовалой сестры глубоким рубцом отпечаталось на его восприимчивости. Еще больше встряхнув молодого Бетховена, эти события оказались первым и наиболее мощным формирующим звеном одержимости творчества. С одной стороны, он жаждал свободы, с другой – какая-то неведомая коварная сила подталкивала его к бегству от реального мира, в котором он испытал столько горя. И музыка всякий раз оказывалась той спасительной нишей, в которую можно было надежно спрятаться. В это время за угловатыми юношескими плечами Людвига была двухмесячная жизнь в музыкальной столице мира – Вене, и самое главное, в его активе было уже искреннее поощрение первого музыканта Европы – Вольфганга Амадея Моцарта. В мастерской прославленного маэстро никому не известный исполнитель не только был оценен по достоинству, но и сумел осознать самое главное – нельзя нескончаемо учиться играть! Чтобы не раствориться в великолепии чужих звуков и добиться подлинного успеха, нужно творить самому, создавать собственными усилиями, пропустить идею через свои чувства! Это невообразимо сложно, но без этого не рождается художник, поэт, музыкант, без этого не раскрывается творческая личность. Великий Моцарт выслушал его и благословил теплыми словами, сказав, что мир когда-нибудь будет говорить о нем, о Бетховене. А это значит, что свернуть с выбранного пути уже не представлялось возможным – крутая и неведомая дорога вела вверх, в бесконечность. Людвиг уже твердо знал, что эта дорога вряд ли сулит золотые горы, легкие деньги и роскошь. Но он так же твердо знал, что способен преодолеть этот беспредельный путь, и еще более твердо знал, как именно он должен это сделать.

Посещение Моцарта было результатом его собственного решения, приведенного в действие так же решительно, как и все, за что он брался в это время. Это акт оказался судьбоносным: Бетховен окончательно укрепился в своем намерении пройти через все возможные испытания, чтобы достичь славы и успеха. Теперь вечная бедность его больше не смущала – ему важно было реализовать свою идею. Только тогда он сможет говорить на равных с любым обитателем Вселенной, только тогда он сумеет почувствовать себя счастливым. И неважно, что окончательно спился отец, – это только подстегивало трудиться до изнеможения. Раньше он делал это по принуждению, ныне же добровольно. Горько, но не трагично, что на руках остались еще двое братьев-подростков и в доме катастрофически не хватает еды. С этим можно бороться, от этого только закаляется дух и крепнет уверенность в себе. Правда, был от такой жизни и еще один побочный результат: молодой Бетховен с каждым прожитым годом все больше отдалялся от людей. С этого времени он начал жизнь в себе, в которой воображаемое перемещение духа в пространстве и времени стало много важнее происходящего в реальности – чрезвычайное и свойственное лишь творческим гениям переживание. В лихорадочной погоне за чарующими звуками он даже в юношеский период фактически лишил себя вожделейного общения с противоположным полом. Тайно любя девушку, Людвиг лишь через год после приезда в Вену написал ей, признавшись, что ее «живое воспоминание никогда его не покидало». Общение сквозь призму собственного чувственного воображения оказалось для Бетховена более привлекательным, нежели реальные попытки достичь земного счастья. Если быть точнее, будущий композитор сам построил схему виртуального взаимодействия с миром, и в том числе с женщинами, – он убедил себя, что для него чужды иные, привычные всем формы общения.

Но он намерен был воспользоваться своим правом на успех – правом каждого человека, жаждущего большего, чем дает ему жизнь. Он хотел быть сильным и становился сильным. Судьба предлагала ему жить в каменной расщелине, а он жаждал дышать полной грудью и знал, что никакие преграды не смогут его остановить. Для этого молодой музыкант неизменно начинал день с традиционного и очень важного самовнушения: он рожден, чтобы пережить, перетерпеть все и непременно победить. В это давно верят почитаемые им люди – Нефе и Моцарт. И верит он сам! Он знал, чему посвятит жизнь.