Кошелек или жизнь? Вы контролируете деньги или деньги контролируют вас - Моник Тилфорд

Еще одна типичная причина смешения работы с заработной платой состоит в нашей внутренней духовной жизни – постоянной самооценке, саморазвитии, эмоциональном и духовном совершенствовании. Чтобы познать себя, требуется время – время на размышление и на то, чтобы побыть в тишине; написать статью в журнал; помолиться и совершить ритуал; поговорить с любящим другом, стремящимся исцелить раны прошлого; разработать последовательную жизненную философию и собственный кодекс этики; определить для себя цели и оценить прогресс в их реализации. Вместо того чтобы отнестись ко всему этому как к серьезной работе, мы откладываем на выходные или на вечер, посвящая большую часть времени бодрствования «настоящей работе» на рабочем месте.

Новое определение работы возвращает значимость всем остальным видам деятельности. Мы получаем возможность должным образом оценить наши обязанности по дому, работу по поддержанию отношений с близкими, внутреннюю работу над собой. Мы можем отнестись к этим видам деятельности столь же творчески, уважительно и внимательно, как и к оплачиваемой работе по найму.

6. Новое определение работы привносит в нее элементы игры.

Поскольку мы подсознательно отождествили «доход» (получение оплаты) и «работу», то тем самым предположили, что не работали бы, если бы не получали за это оплаты, – мы тогда только играли бы своего рода легкомысленную пьесу без всякой определенной цели. Иногда игра выглядит как работа, например во время напряженной шахматной партии. Иногда работа выглядит и даже называется игрой, как в профессиональном спорте. А иногда работа настолько неотличима от развлечения, что люди (несколько виновато) говорят: «Эта работа настолько увлекательна, что за нее и платить не стоит». Тогда как же нам определить разницу между игрой и работой?

Давайте проанализируем некоторые общеизвестные свойства игры и работы и выделим те из них, что позволяют безошибочно отличить одно от другого. Представим себе человека, занятого делом, которое ему очень хорошо удается и ценится остальными членами общества, – любым делом, начиная от фигурного катания до вождения автобуса на продуваемой всеми ветрами горной дороге и до ведения сложного дела в федеральном суде. Какое именно качество или параметр полностью убедят вас, что наблюдаемая вами деятельность представляет собой именно работу?

Эврика! Мы нашли отличие. Если тут задействованы деньги, то это наверняка работа. Если же нет – это или игра (которую мы отождествляем с развлечением), или обязанность (необходимое, но не обязательно приятное занятие). Вы делаете это либо по собственному желанию, либо из чувства долга – но в обоих случаях не ради денег. Не кажется ли вам, что неоплачиваемая деятельность – неважно, развлечение или обязанность – представляется нам не имеющей ценности или по крайней мере менее ценной, чем оплачиваемая деятельность? Не кажется ли вам, что в нашей культуре существует практически всеобъемлющее убеждение, что если вы не работаете ради денег, не делаете карьеру, не имеете места работы, то вы никто?

7. Новое определение работы позволяет вам больше ценить отдых.

В книге Downshifting («Дауншифтинг») Эми Зальцман затрагивает тему «достижения успеха на менее скоростной трассе». Будучи «профессионалом», она задалась вопросом, почему именно ее поколение, несмотря на все усилия, так и не сумело стать счастливым. Книга начинается и заканчивается рассуждениями у пустого парадного подъезда – того самого, который в былые времена служил средоточием общения и развлечений обитателей. В своей книге она обращается к тем из нас, кто «отдал все силы профессиональной карьере, зачастую отказавшись от всего, что лежало за ее пределами и придавало жизни смысл и цель»[113]. Эми Зальцман рассказывает истории профессионалов, которые предпочли «выйти из общего потока», чтобы наслаждаться менее суматошной, но зато приносящей больше удовлетворения жизнью. Все они подчеркивали особую ценность времени отдыха – того самого «парадного подъезда» их жизни. Для древних греков время отдыха было величайшей ценностью, сутью свободы – временем, предназначенным для самосовершенствования и великих свершений. Но мы с вами живем в начале XXI века и неспособны по-настоящему расслабиться и получить удовольствие от отдыха. Даже наш язык предает нас, называя отдых «неприсутственным временем», как будто речь идет всего лишь о нескольких минутах, по истечении которых мы снова вернемся в «присутствие», к своей продуктивной (т. е. настоящей) деятельности. Если же мы не идентифицируем себя так жестко с тем, что делаем ради заработка, то можем ценить и уважать время отдыха куда больше. Развлекаться – это нормально и естественно. Вполне естественно расслабиться в тени деревьев и слушать пение птиц. Вполне естественно прогуливаться без особенной цели. Отдых вовсе не означает личностный кризис, если отдавать себе отчет в том, что мы не тождественны нашей работе. Конечно, основная проблема состоит в том, чтобы научиться воспринимать явную праздность как ценный ресурс. Эми Зальцман подчеркивает:

Для многих из нас работа – самый простой и приемлемый способ занять свободное время. В профессиональной деятельности мы должны следовать ясным и понятным правилам, достигать четких целей. В противоположность этому нам самим приходится придумывать критерии успеха для свободного времени[114].

8. Новое определение работы: что такое «достойная жизнь».

«Достойная жизнь» – это идеальный вариант, когда истинная работа или призвание – одновременно источник дохода. Может показаться, что именно за это мы здесь и ратуем, но на пути к этому идеалу существует несколько подводных камней, которые Программа финансовой независимости учит аккуратно обходить.

Первый камень состоит в отсутствии гарантий, что удастся найти того, кто согласен платить за занятие деятельностью, к которой, по вашему убеждению, у вас призвание. На то, чтобы развить свои художественные способности, изменить общество, разработать новую технологию или научиться вести исследования на таком уровне, что кто-то захочет платить за это, может уйти много лет. Зачастую получение финансирования зависит не столько от реальной ценности вашей работы, сколько от удачи, счастливого шанса, настойчивости, связей или целого ряда других факторов. Если не ждать, что вам будут платить за работу, к которой вы питаете страсть, то можно заниматься и работой, и увлечением более организованно. Вы можете зарабатывать деньги для покрытия своих издержек и одновременно следовать зову своего сердца, не идя ни на какие компромиссы.

В своей книге The Seven Laws of Money[115] Майкл Филлипс предупреждает о ловушках и обманах, скрытых в высоком идеале «достойной жизни». Он настойчиво рекомендует отделять проекты служения обществу от проектов, позволяющих добыть средства к существованию:

К несчастью, многие люди не могут разделить эти два вида проектов, а в итоге их убеждение, что проект, над которым они работают, представляет собой самое важное из того, на что они способны, объединяется с пониманием необходимости выжить. Сочетание этих двух идей заставляет их верить, что мир обязан обеспечить им средства к существованию.

Есть и другие факторы, заставляющие подумать о содержании «достойной жизни».

1. Можно ли получать или хотя бы надеяться на заработную плату за работу, к которой мы чувствуем призвание, – например, неформальную работу по сглаживанию конфликтов в местной церкви, организацию клуба по интересам в парадном подъезде для детишек, которым некуда пойти, телефонную кампанию по продвижению идеи мира, нежную дружбу с умирающим человеком? В отчете специальной комиссии по проблемам эры коммуникаций At the Crossroads, посвященном нашему времени, подобные виды деятельности называются «деятельностью в рамках личных отношений». Они выполняются «исходя из чувства собственного долга и преданности интересам общества»:

Деятельность в рамках личных отношений жизненно важна для общества. Но мы систематически недооцениваем и недостаточно поддерживаем ее, поскольку она плохо вписывается в рамки рыночной экономики и государственного сектора. Рынок не поддерживает ее, поскольку выгоды носят долгосрочный характер, иногда трудноопределимы и неочевидны. Государственный сектор также не оказывает поддержки, поскольку она с трудом поддается бюрократическому регулированию[116].

Водитель грузовика из штата Мэн Стив Б. знал не меньше десятка отличных способов заработать деньги. У него были сертификат медицинского брата, навыки ландшафтного дизайнера, мануального массажиста и фермера. «Достойная жизнь» для него – это служба обществу в качестве медбрата и получение за эту работу достаточной зарплаты для оплаты своих счетов. Но, к сожалению, на практике это выглядело несколько иначе. Как медбрат, он утопал в бумажной работе, написании графиков и отчетов и зачастую проводил больше времени с авторучкой и бумагой, чем со своими пациентами. А в конце дня у него просто не оставалось сил для занятия любимым делом на общественных началах. Если уж продолжать работать медбратом, то делать это из любви к профессии, а не ради денег. Поэтому Стив устроился работать водителем на грузовик-пропановоз. У него быстро набралось около тысячи клиентов на отдаленных фермах и в усадьбах, до которых приходилось долго добираться по проселочным дорогам. Зимой он иногда оказывался единственным человеком, которого обитатели этих мест видели на протяжении целой недели. Среди них попадались пожилые и больные люди, поэтому Стив останавливался поболтать с ними, узнать, как у них дела. Он выслушивал их жалобы и помогал разобраться, о чем стоит беспокоиться, а о чем – нет. Он рассказывал о правильном питании, особенно тем людям, которые понятия не имели, что их врач имеет в виду, когда говорит о «диете без жиров и пище, богатой клетчаткой». Неизвестно почему, но людям становилось лучше после отъезда Стива, хотя он и не писал отчетов и не мерил им температуру. Он стал «целителем без лекарств», и это его вполне устраивало. Он зарабатывал, развозя газовые баллоны, и отдавал этим людям свою любовь совершенно бесплатно.