Добро пожаловать в Ад - Андрей Воронин

Сзади мог быть только напарник. Не глядя, он придержал его рукой, чтобы Виктор не потерял равновесия.

Но рука наткнулась на кого-то другого. Обернувшись он увидел знакомое бесцветное лицо с серыми, будто пыльными волосами. Еще мгновение Женьшень удивленно ощупывал рукой свою простреленную грудь. Потом зашатался и сорвался вниз с платформы.

В пассажирском вагоне все пришло в движение.

Кто-то вслепую пустил очередь из окна, побоялся высунуться.

— Назад! — скомандовал Комбат. — Сюрприза не получилось.

Отступая, Виктор случайно нажал локтем кнопку на автомате гидропривода. Тонкие гофрированные листы двинулись по направляющим, раскрывая платформу.

Комбат чертыхнулся — сейчас они оба окажутся как последние волосья на лысине.

Музыкант не понял, что произошло, замер на месте.

Рублев потащил его за собой. Под треск очередей они успели укрыться за большим, уложенным набок цилиндром — тот был оплетен тросами и надежно зафиксирован растяжками.

— Что с тобой стряслось? — спросил Виктор. — Кто это был?

— Обсуждение после сеанса. По крайней мере ты мне жизнь спас.

«Калашников» все еще лежал там, где Комбат его оставил. Теперь до него было трудно добраться — платформа простреливалась.

— Давай-ка сюда, — он потянулся к трофейному гранатомету висящему на плече напарника. — Хватит с ними церемониться.

Выстрел, второй, третий — из развороченного бока вагона полыхнуло пламя. Ветер бешеной скорости в ту же секунду раздул его, вытянув наружу яркие языки. С треском начали лопаться стекла. Несколько человек выпрыгнули наружу и покатились под откос, ломая кости.

Боевик на крыше заметался, не зная что делать — от сквозняка в вагоне огонь ревел как вырвавшийся из западни зверь. На всякий случай человек в камуфляже поднял руки кверху.

— Давай сюда! — крикнул Комбат, но понял что только Виктор имеет шансы расслышать этот крик.

Тогда он просто махнул рукой и боевик, не теряя времени, соскочил на платформу. Он оказался таджиком с двумя сплошными рядами золотых коронок во рту.

— Надо передать машинисту — пусть тормозит.

Совсем одурел от страха.

— Сдаюсь, — беззвучно шевелил губами таджик.

Теперь никакие угрозы не смогли бы загнать его обратно на полыхающий, сыплющий искрами вагон. Жар опалял уже платформу, в заклинивших на полпути гофрированных листах отражалось сияние огненного вихря.

Казалось, они плавятся, текут.

— Лежать, руки за голову, — приказал Комбат и сплюнув в сердцах полез сам.

Он бежал по крыше, которая могла обрушиться под ногами. Справа и слева из каждого окна, словно из сопла ракеты, бил факел. Только ракета не уносилась ввысь, а летела низко над землей.

Гимнастерка тлела, кожа на лице спекалась, слезились глаза. Добравшись до противоположного конца крыши, он окунулся в поток благословенного холода — искры и жар относило назад.

Остальное было делом техники. Сбросив скорость машинист тепловоза сцепил руки за головой.

Рассвет застал Виктора сидящим на краю платформы. Он свесил ноги вниз и подставлял лицо первым солнечным лучам. Пассажирский вагон окончательно выгорел — над остовом в разных местах курился сизый дымок.

Комбат с таджиком осматривали обгорелые трупы.

У некоторых еще можно было распознать черты лица.

Другие почернели, усохли, как мумии, прикипели к полу.

— Вот он, начальник, — узнал, наконец, золотозубый. — Из Москвы прилетел, погрузка командовал.

— Фамилию не слыхал? — без особой надежды спросил Рублев.

— Извини, да — фамилия не знаю. Точно слыхал, что фэ-сэ-бэ.

— Еще были из «фэ-сэ-бэ» люди?

— Извини, да — больше никого не слыхал.

Вдруг издалека послышался хорошо знакомый Комбату стрекот. Винтокрылая машина явно не случайно залетела в эти края. Виктор нахмурился, задрал лицо кверху, как будто это помогало лучше слышать.

Снизившись, вертолет пролетел над их головами, потом по плавной кривой развернулся в обратном направлении.

— Когда начался стрельба, он вытащил антенна, переговаривался, — сообщил таджик.

Машинист молчал, покусывая травинку.

— Какой был назначен конечный пункт? — обратился к нему Комбат.

— Понятия не имею. Сказали езжай пока прямо — и все дела.

— Ладно, поехали.

Кожа на лице болела от каждого сказанного слова.

— Как он состав назад будет толкать? — спросил Виктор.

Комбат, прищурившись, посмотрел на облака — вертолет обязательно вернется.

— Вперед, на полных парах. Пока нам не перекрыли коридор.

Состав покатился дальше на юг — Комбат рассчитывал дотянуть до своих. Своими в этой жизни он называл только русских солдат. На обратном пути наткнуться на них не было никакой надежды. Впереди, совсем недалеко должны были стоять российские миротворческие части.

Очень возможно, что им сообщили по рации о захвате спецэшелона боевиками. Очень возможно, что таким же десантникам, как его хлопцы сейчас выдают полный боекомплект. Все равно: свои есть свои.

Состав проскочил одну станцию, вторую. Удивительно, но их нигде не пытались задержать. Или связь в этих краях работает настолько паршиво? Нет, это все неспроста.

Еще несколько раз появлялся и исчезал вертолет. Их явно «вели» по трассе. Комбат связал пленному руки, чтобы во время боя не дурить себе голову — где таджик, что он может выкинуть?

Предчувствие его не обмануло, хотя последовательности событий он знать не мог. Поезд уже добрался до Ходжентского района, где безраздельно властвовал полевой командир Хикмет. Боевики уже получили информацию о неожиданном нападении на состав. Хикмет решил для себя, что это не так уж плохо — теперь можно с чистой совестью захватить поезд и самому взять с пакистанцев плату.

Пусть потом к нему обращаются с претензиями. Он человек не жадный, он поделится. Но теперь уже на своих условиях.

Комбат увидел цепочку вооруженных людей, перегородивших дорогу. Справа и слева от железнодорожной линии цепочкой тянулись холмы и не было оснований сомневаться, сверху по составу начнут колошматить в упор.

Притормозить означало сдаться. Комбат взял машиниста на мушку, чтобы укрепить его решимость прорваться.

— Ход не сбавлять.

— Пожалуйста, только мне с вами не по пути.

Машинист толкнул дверцу и, сжавшись в комок, толкнулся ногами, чтобы перелететь через гравий и приземлиться в траву. Комбат не стал отвлекаться и стрелять ему вслед. Он увидел отскакивающих с рельсов бородачей и ничком упал на пол.

Сперва по тепловозу тренькнула пригоршня пуль, Потом сверху стали стрелять из гранатометов. На Комбата посыпались осколки стекла. Махина тепловоза стала дергаться, как дергается загнанная лошадь перед тем как пасть на дорогу, ломая себе хребет.

Скорость резко упала, и Рублеву показалось, что поезд сходит с рельсов. На самом деле изуродованный «скакун» просто-напросто прокатился метров триста по инерции и окончательно встал. Комбат услышал треск автомата напарника, ответные очереди. Боевики обстреливали платформы аккуратно — исключительно одиночными прицельными выстрелами. Знали, что головой отвечают за целость оборудования, Надо перебираться туда. Попробуешь открыть огонь из тепловоза, забросают гранатами — тут уж церемониться не станут. Комбат пополз через сгоревший вагон, по угольно-черному проходу. Пригоревшие, прилепившиеся к полу мумии бандитов как будто пытались вопить ему вслед разверстыми ртами: "Вот он, здесь!

Стреляйте, убейте его!"

Пока он переполз на платформу, с ног до головы перепачкался в саже. Первым он увидел таджика. Прошитый очередью своих, тот скалил золотые зубы. Виктора тоже зацепило — на платформу натекла красная лужица.

— Сдавайся, русак! — орали боевики, определив по цвету волос национальную принадлежность безрассудного одиночки.

«Русак» отвечал попеременно из автомата и гранатомета. Эффективность стрельбы была невысокой — в хаосе выстрелов, команд, осыпающихся из-под ног камней он с трудом ориентировался.

— Держись, — шепнул Комбат, проползая мимо.

Добравшись до сколоченного из досок ящика с торопливой надписью «Пульт 144», он приподнялся, встал на колено. Щека чувствовала шершавую поверхность плохо оструганной доски. Сквозь вонь от горелого пластика пассажирского вагона пробился домашний древесный запах.

Комбат взял на прицел нескольких боевиков, выскочивших на гравийную насыпь ближе к середине состава.

Резанул очередью: двоих достал, третий упал сам и кувыркнулся под колеса.

— Витя, стоим! — крикнул Комбат.

Ответа не последовало. Он прополз обратно десяток шагов, которые их разделяли.

Тяжело дыша, Виктор лежал на боку, изо рта сочилась кровь.

— Стоим, Витя, — повторил тише Комбат, осторожно переворачивая напарника на спину. — Сейчас перевяжем тебя по высшему разряду.

Скинув гимнастерку, он ножом быстро откромсал рукава, разодрал каждый надвое. Грубая ткань почернела от сажи, но ничего другого в распоряжении Рублева не было. Стрельба затихла. Решив, что дело кончено, боевики неторопливо, переговариваясь по дороге, приближались к платформам.