Грешница и кающаяся. Часть I - Георг Борн

Почему в эту минуту, после произнесенных старухой ужасных слов, по телу Маргариты пробежала холодная дрожь? Ведь она не могла предчувствовать, что эта нищая, встреченная ею в бедной хижине, эта бывшая фаворитка императора, которую расточительность и жажда наслаждений низвергли в такую глубокую пропасть, эта когда-то знатная польская графиня была ее бабушкой.

В один из следующих вечеров, когда Маргарита снова застала в хижине старую нищую, последняя, исполненная злости и ожесточения против всего света, рассказала ей историю своей жизни — путь из волшебного искусственного, сада своего замка с бьющими фонтанами и редкими растениями, из залов князей и графов до настоящей нищеты.

Странная прихоть судьбы! Возлюбленная императора встретила свою внучку, чтобы рассказать ей о проклятье, преследовавшем ее и ее потомков, о проклятье, которое, как мы видим, обрушилось и на бедную Маргариту.

Маргарита мало-помалу привыкла к старухе и уже безбоязненно доверяла ей своего ребенка.

В природе уже начала пробуждаться весна, снег исчезал, деревья покрылись почками, пробивалась зеленая травка. Повеял свежий весенний ветерок, и в одну ночь распустились нежные листья деревьев, и то, чего еще недоставало, довершили теплые солнечные лучи, послышалось сладкое пение птиц и стук дятла, далеко раздававшийся по лесу. Ночью в кустах становилось оживленнее; бездомные и преследуемые законом бродяги, скрывавшиеся зимою в сараях и лачугах предместья, снова отыскивали свои летние квартиры, хотя еще было сыро и не хватало тепла.

В хижину, куда приходили на ночь графиня Понинская и бедная Маргарита, стал днем наведываться сторож парка, который заметил непрошенных жильцов, но ничего не делал, чтобы помешать им, может быть, из сострадания, а может, имея вместе с ночными обитателями парка свои соображения. Он постоянно делал вид, что ничего не замечает, но через несколько дней неизвестные жильцы должны были очистить хижину, так как сторож совсем поселился в ней на лето.

— Вот мы с тобой и бесприютны, Маргарита.

— Но я должна остаться здесь, поблизости, в другом месте я не буду иметь покоя.

— Ты каждый вечер бродишь возле кладбища, неужели все еще надеешься напасть на след своего ребенка? Радуйся, что теперь тебе надо заботиться об одном ребенке, для меня и этого было бы слишком много.

Маргарита посмотрела на бессердечную старуху.

— Спроси-ка кладбищенского сторожа,— посоветовала та,— но осторожно, иначе тебя посадят в тюрьму, спроси при случае, не был ли в один из тех дней похоронен маленький ребенок, может, что и узнаешь,— покойной ночи!

Старуха казалась усталой, потому что, забравшись в свой угол, тотчас же заснула. Маргарита сделала себе постель из листьев и мха и, положив ребенка возле себя, также прилегла. Чудный сон видела она в эту ночь. Ей снилось, будто она сидит в замке принца на мраморном кресле и, полная гордости и радости, держит в руках корону, которую преподнес ей принц, чтобы она как его супруга украсила себя ею.

— Но ведь я так бедна и покинута,— твердила она.

— Нет, ты не бедна и не покинута,— отвечал ей Вольдемар.— Ты должна быть моей супругой и носить эту корону.

Но когда Маргарита подняла взгляд на принца, когда она со счастливой улыбкой, забыв о своем горе и нужде, готова была броситься в его объятия, ее глазам вдруг представилось бледное, страшное лицо его камергера, который, крадучись, приближался к ней. Он следил за каждым ее движением и, надеясь, что она не видит его, протянул свои костлявые руки к ее короне. Она хотела вскочить, но ноги не слушались ее, она хотела позвать на помощь, но язык отказывался служить, и тут ее смертельный враг в мгновение ока вырвал у нее из рук корону!

Маргарита проснулась. Она протерла глаза, сердце ее сильно билось, лоб был покрыт холодным потом.

Что случилось с ней? У нее похитили корону — нет-нет, у нее украли ребенка. Кто был этот жестокий вор? Камергер? Нет! Это была старуха-нищая, Маргарита еще слышала ее быстро удалявшиеся шаги и в один миг вскочила, чтобы вырвать из рук жестокой старухи свою дочь, хотя бы ей это стоило жизни.

То, что во время сновидения наполняло бедную Маргариту таким страхом, было следствием того, что происходило в действительности. Едва она заснула, старая нищая тихо выползла из своего угла. В предместье остановилась странствующая труппа наездников, которая покупала у бедных матерей маленьких детей, чтобы с малолетства извлекать с их помощью доход; им-то и хотела старуха отнести ребенка Маргариты. Напрасно искала она в прошлые ночи удобного случая, и вот он представился: молодая мать, ни о чем не подозревая, крепко спала. Тихо приблизилась старуха к Маргарите и осторожно склонилась над ней, рука молодой женщины была немного откинута в сторону, так что спящего ребенка нетрудно было выхватить.

— На что тебе это дитя? Оно ведь тебе только в тягость,— прошептала старуха.— Ты проснешься, кинешься за мной, но я буду уже далеко. Безумная, на что ты расточаешь свою любовь, я освобожу тебя от обузы!

Маргарита тяжело и прерывисто дышала. Старуха осторожно подвела руки под спящую девочку и схватила ребенка. В мгновение ока воровка достигла двери, и когда Маргарита проснулась, ее и след простыл.

Маргарита бросилась к двери и выскочила из хижины. Было около полуночи. На небе ни звезды. Но со стороны парка слышались удалявшиеся шаги.

Мучимая смертельным страхом, Маргарита бросилась туда и вскоре увидела темную фигуру, которая поспешно удалялась. Нищенка, а это была она, лучше Маргариты знала здешние дорожки и кусты; а заметив преследовавшую ее мать ребенка, кинулась бежать. Бедная Маргарита, глаза которой были устремлены только на убегавшую, оступилась и упала. Поднявшись, бедная женщина закричала, но только эхо, как бы в насмешку, отвечало на душераздирающие крики несчастной матери. В глазах у нее помутилось, силы изменили ей, и она упала без чувств.

XXIV. ЗАГОВОР

В тот самый вечер, когда нищенка, известная в городе как нищая графиня, украла ребенка ^ Маргариты, Черная Эсфирь сидела в своей комнате. Комната находилась в первом этаже, она была низкой и небольшой, но уютной. Тяжелые портьеры на окнах скрывали ее от любопытных взоров. Посреди комнаты с потолка свешивалась розового стекла лампа, которая распространяла приятный свет. Несколько старинных стульев, обтянутых выгоравшим желтым штофом, приобретенных явно по случаю за бесценок, стояли на ковре, устилавшем пол. У одной стены под зеркалом в золотой раме на мраморном столе красовались флаконы с душистыми маслами и эссенциями; у другой — стояла высокая кровать с балдахином, ее белые прозрачные занавеси были задернуты. На резном столе лежали искусственные цветы, письма и золотые украшения.