Знак Берендея. Язык до Китежа доведет - Дмитрий Хорунжий

— Держи. Горловину завяжешь — и спи себе на здоровье. Не хуже перины выйдет.

— Вот спасибо, отец! — Я забросил мешки в салон «скорой» и, порывшись в кошельке, подал дядьке блестящую серебрушку. — Сдачи не надо!

— Благодарствую, — тот с интересом покрутил монету в руках, сунул за широкий пояс и, не проронив больше ни слова, удалился в свою хату.

Чтобы не скучать в одиночестве, я занялся делом: откопал в сумке катушку толстых ниток с иголкой и крупными стежками быстро зашил оба чувала. Разложил на полу, прилёг сверху.

А что, и впрямь неплохие матрасы выходят. Мягкие, удобные, а дочего же ароматные!

— Эгей, молодец, подь-ка сюда! Дело есть! — Селянин высунулся из окна и подмигнул мне.

Недоумевая, я подошёл.

Довольно улыбаясь в седые усы, дядька выдал мне горку пуховых подушек в вышитых наволочках, две домотканые простынки и пару шерстяных одеял.

— Вот, теперь в расчёте, — хмыкнул он. — Так-то оно справедливее будет. Да и спать куда приятственнее!

Замечательно! Теперь у нас с Ваней есть полноценные постели, и «уазик» реально превращается в домик на колёсах.

Пока я переправлял покупки в машину, вернулись эльф с Дураком. И тоже не с пустыми руками. Мидавэль нёс на плечах несколько свежих сосновых досок, а Ваня тащил куски толстого деревянного бруса.

— И что это будет? — Заинтересовался я.

— Увидишь, забодай петух, — выдохнул Иван, сгружая свою ношу на землю возле «скорой». Заглянув в салон, он обрадовался: — О, да ты, Сеня, тоже зря времени не терял! Гляди-ка, даже подушечки раздобыл!

— Ага. И подушки, и матрасы с одеялами. А где вы столько хороших досок набрали?

— На краю села, — ответил Мидавэль, вытряхивая из волос солому со стружкой. — Там, где местные дом строят. Они крышу ладили, ну, мы немного и помогли. Им как раз рабочих рук не хватало. А доски — это обрезки. От стропил и чердачных перекрытий. Нам разрешили взять, сколько нужно.

— Точно, — подтвердил Дурак, выуживая из котомки дюжину кованых четырёхгранных гвоздей. — Им-то эти дрова уже без надобности. А мы себе сейчас, петух бодай, лавки сколотим.

И ведь не обманул! Вооружившись большим молотом и моей карманной пилой, он за какую-то четверть часа соорудил пару широких деревянных топчанов.

— Ну, Иван Иваныч, ты настоящий мастер! — Моему удивлению не было предела. — Не думал, что этой кувалдой можно так ловко забивать гвозди!

— А то! — Дурак отложил инструмент и показательно разлёгся на своём изделии. — Хорошо-то как, забодай петух! Сейчас засунем их в наш возык, кинем сверху матрасы с подушками, и этой ночью спать будем сладко, словно дома на перине! Да и торбы теперь не придётся наружу выкидывать. Сунул под лавку — и ладушки. Места там полно.

Хоть Ваня и не пользовался никакими измерительными инструментами, лежаки вошли в салон «уазика» как влитые. Колёсные арки теперь совершенно не мешали, а под кроватями и вправду образовались просторные ниши для багажа.

— А где это наша киса? — Спросил вдруг эльф, озираясь по сторонам. — Куда пропала?

— Не знаю, — заволновался я. — Она же за вами побежала! Неужели заблудилась? Идём искать!

К счастью, никуда идти не пришлось.

Из дыры в плетне выскочила взъерошенная Бася и со всех ног кинулась ко мне.

— Сеня, Сенечка, помоги! Он… Он ко мне пристаёт! — ­Задыхаясь, мяукнула она.

Я подхватил её на руки и привычно посадил на плечо.

— Кто же тебя обидел, чудо моё?

На плетень вспрыгнул жутковатого вида полосатый рыжий кот: тощий, весь в боевых шрамах, с надломанным хвостом и разбойничьими жёлтыми глазами.

— Вот, он! Он!.. — Сдавленно пискнула кошка, стараясь вскарабкаться ещё выше.

Ваня заржал в голос, эльф же только ухмыльнулся.

— И чем тебе этот котяра не угодил? — Дурак вытер выступившие от смеха слёзы. — Гляди, какой красавец, петух забодай! Боец! Ладно скроен, крепко сшит, просто первый бабр на деревне. Не дивно, если все тутошние котенята — евойные.

— Прости, первый кто? — Не понял я. — Бобёр? Оригинальное сравнение. Очень похож, одно лицо прям.

— Какой ещё бобёр? — Удивлённо поднял невидимые брови Иван. — Бабр, говорю, лютый зверь, большой и страшный. Ну… Кот, только очень большой. Его ещё степняки заитильские джульбарсом кличут.

— Тигр это, Сеня, — сжалилась надо мной дрожащая Бася. — У вас его встарь так же звали, да только заморское название больше прижилось. Так что, как говорит Ваня, котяра этот — первый тигр на деревне. Но лично я ничего общего с этим деревенщиной иметь не хочу, будь он даже золотым крылатым львом!

— А почему нет? Ты же молодая, красивая, он тоже парень хоть куда. Котятки выйдут — загляденье!

— Какие ещё котятки? — Киса даже зашипела от негодования, вцепившись когтями в кольчугу. — Я не готова к семейной жизни! Мне учиться нужно, карьеру строить!

— Вот из-за таких помыслов вы и превращаетесь из милых кисок в злых облезлых кошек, — назидательно проговорил Дурак. — Всё вам не так! Коли рожей али кошельком не вышел — так сразу «не готова», «мне учиться».

Мидавэль согласно кивнул. Тоже, видать, обжигался.

Кот тем временем начал наглеть.

Призывно завывая, он спрыгнул с плетня и, гордо задрав кривой хвост, направился к нам, не спуская с Баси горящего взгляда. Та затравленно сжалась, кажется — даже дышать перестала.

— А ну брысь! — Ваня грозно топнул ногой, но рыжий нахал даже глазом в его сторону не повёл.

Кажется, он собрался вспрыгнуть ко мне на другое плечо и устроить там себе романтическое свидание. Ещё петь начнёт…

Внезапно я почувствовал тупую ноющую боль во всех зубах одновременно. Довольно странное ощущение: они словно перестали помещаться во рту. Опухли и заныли дёсны. Зрение затуманилось, дыхание перехватило.

Звук, вырвавшийся из моего горла, больше напоминал злобный звериный рык, чем болезненный стон.

Наглый котяра замер, словно на стену напоролся. Сжавшись от испуга, он выгнул спину, зашипел и вдруг молнией метнулся к ближайшему дереву. Белкой взлетел вверх по стволу и затих, прикинувшись листиком.

— Ну ты, Сеня, и рычишь, забодай меня петух! — Дурак пригладил вставшие дыбом волосы. — Я и сам чуть было на соседнюю ветку не вспорхнул. За компанию.

—