Русские народные сказки - Unknown

– Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не поможет ли чем?

Пришел к богатому:

– Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю; жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают.

– Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу!

Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба:

– Вот тебе за труды!

– И за то спасибо! – сказал бедный, поклонился и хотел было домой идти.

– Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи: ведь завтра мои именины.

– Эх, братец, куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке.

– Ничего, приходи! И тебе будет место.

– Хорошо, братец, приду.

Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и говорит:

– Слушай, жена! Назавтра нас с тобой в гости звали.

– Как в гости? Кто звал?

– Брат: он завтра именинник.

– Ну что ж, пойдем.

Наутро встали и пошли в город, пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку. За столом уж много именитых гостей сидело; всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят.

Кончился обед; стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тоже – поднялся с лавки и кланяется брату в пояс. Гости поехали домой пьяные, веселые, шумят, песни поют. А бедный идет назад с пустым брюхом.

– Дай-ка, – говорит жене, – и мы запоем песню!

– Эх ты, дурак! Люди поют оттого, что сладко поели да много выпили; а ты с чего петь вздумал?

– Ну, все-таки у брата на именинах был; без песен мне стыдно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили…

– Ну пой, коли хочешь, а я не стану!

Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса; он перестал и спрашивает жену:

– Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?

– Что с тобой? Я вовсе и не думала.

– Так кто же?

– Не знаю! – сказала баба. – А ну запой, я послушаю.

Он опять запел: поет-то один, а слышно два голоса; остановился и спрашивает:

– Это ты. Горе, мне петь пособляешь?

Горе отозвалось:

– Да, хозяин! Это я пособляю.

– Ну, Горе, пойдем с нами вместе.

– Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану. Пришел мужик домой, а Горе зовет его в кабак. Тот говорит:

– У меня денег нет!

– Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Видишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок побоку…

Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок.

На другой день Горе заохало – с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить.

– Денег нет, – говорит мужик.

– Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу – с нас и довольно!

Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем.

Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик пропил и борону и соху. Месяца не прошло, как он все спустил; даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес. Горе опять пристает к нему:

– Пойдем да пойдем в кабак!

– Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего.

– Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно.

Мужик взял сарафан, пропил и думает: «Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!»

Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и говорит:

– Хозяин!

– Что, Горе?

– А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою.

Пошел мужик к соседу.

– Дай, – просит, – на времечко пару волов с телегою; я на тебя хоть неделю за то проработаю.

– На что тебе?

– В лес за дровами съездить.

– Ну возьми; только не велик воз накладывай.

– И, что ты, кормилец!

Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое поле.

– Хозяин, – спрашивает Горе, – знаешь ли ты на этом поле большой камень?

– Как не знать?

– А когда знаешь, поезжай прямо к нему. Приехали они на то место, остановились и вылезли из телеги.

Горе велит мужику поднять камень. Мужик поднимает, Горе пособляет; вот подняли, а под камнем яма – полна золотом насыпана.

– Ну, что глядишь? – сказывает Горе мужику, – таскай скорей в телегу.

Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом; все из ямы повыбрал до последнего червонца, видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит:

– Посмотри-ка, Горе, никак, там еще деньги остались?

Горе наклонилось:

– Где? Я что-то не вижу!

– Да вон в углу светятся!

– Нет, не вижу.

– Полезай в яму, так и увидишь. Горе полезло в яму; только что опустилось туда, а мужик и накрыл его камнем.

– Вот этак-то лучше будет! – сказал мужик. – Не то коли взять тебя с собою, так ты. Горе горемычное, хоть не скоро, все же пропьешь и эти деньги!

Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвел к соседу и стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.

Долго ли, коротко ли – поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины.

– Вот что выдумал! – сказал ему богатый брат. – У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь!

– Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава Богу, имею не меньше твоего; приезжай – увидишь.

– Ладно, приеду!

На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины; смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата:

– Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?

Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.

Завистно стало богатому. «Дай, – думает, – поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе – пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мною своим богатством чваниться».

Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем. Не успел порядком головы нагнуть – а уж Горе выскочило и уселось ему на шею.

– А, – кричит, – ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану.

– Послушай, Горе, – сказал купец, – вовсе не я засадил тебя под камень…

– А кто же, как не ты?

– Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб тебя выпустить.

– Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не обманешь!

Крепко насело Горе богатому купцу на шею; привез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается; каждый день зовет купца опохмелиться; много добра в кабак ушло.

«Этак несходно, жить! – думает про себя купец. – Кажись, довольно потешил я Горе; пора бы и расстаться с ним, да как?»

Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца во втулку. Приходит к Горю:

– Что ты, Горе, все на боку лежишь?

– А что ж мне больше делать?

– Что делать? Пойдем на двор в гулючки играть. А Горе и радо. Вышли на двор. Сперва купец спрятался – Горе сейчас его нашло; после того черед Горю прятаться.

– Ну, – говорит, – меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь!

– Куда тебе! – отвечает купец. – Ты в это колесо не влезешь, а то – в щель!

– В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь!

Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку.

Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, попрежнему.

СОЛДАТ И СМЕРТЬ

Прошло срочное время, отслужил солдат службу королю и стал проситься на родину с родными повидаться. Сначала было король не пускал его, но потом согласился, наделил его златом-серебром и отпустили его на все четыре стороны.

Вот получил солдат отставку и пошел с товарищами прощаться, а товарищи и говорят ему:

– Неужели на простинах не поднесешь, а прежде ведь мы хорошо жили?

Вот солдат и начал подносить своим товарищам; подносил-подносил глядь, а денег-то осталось у него только пять пятаков.

Вот идет наш солдат. Близко ли, далеко ли, видит: стоит в сторонке кабачок; зашел солдат в кабачок, на копейку выпил, на грош закусил и пошел далее. Прошел немного, встретилась ему старуха и стала милостыню просить; солдат и подал ей пятак. Прошел опять немного, смотрит, а та же старуха опять идет навстречу и просит милостыню; солдат подал другой пятак, а сам дивуется: как это старуха опять очутилась впереди? Смотрит, а старуха опять впереди и просит милостыню; солдат и третий пятак подал.