Фантастические рассказы и повести - Сергей Герасимов

Следуюшие два дня я отдыхал и зализывал раны. У меня было достаточно пищи, потому что дикие собаки, привлеченные запахом крови, заполнили весь этаж. Я приоткрывал дверь и впускал по одной, а потом ломал им хребет. Так я поймал семерых, но седьмая, самая большая, успела меня слегка укусить. Я решил прекратить охоту, незачем убивать этих несчастных, если ты не голоден.

Вскоре я почувстовал себя совсем хорошо и стал задумываться о том, что мне делать дальше. Я так и не доказал себе самого главного, я так и не смог спасти женщину. Я попробую ещё раз, если не поздно. Они вполне могли сьесть её за это время. Мне нужно процарапать копьем цемент между кирпичами, так, чтобы сделать удобные зацепки для пальцев, и, выбрав удобный момент, вернуться. Они не смогут устроить засады в моей комнате, потому что я почувствую их запах...

...Закнчиваю свои записки. В них нет больше смысла. Мне удалось вернуться к себе, но я опоздал. Теперь этих тварей осталось двое, они будут доедать мороженое мясо до весны, а потом сьедят друг друга. Меня они не трогают, наверное, боятся. Я так и не смог ничего сделать, я всегда был неудачником. Идут дни за днями и я все больше превращаюсь в животное. Я уже привык ходить на четырех лапах, так оказалось намного удобнее. Мои зубы, которыми я гордился раньше, стали сейчас ещё тверже и выросли так сильно, что клыки торчат изо рта. Я не могу прикрыть их губой. Когда я рычу, мой голос закипает вначале где-то в животе и только потом начинает вибрировать горло. Иногда я смотрю в пыльное стекло на кухне и вижу, что в чертах моего лица тоже не осталось ничего человеческого. Я проиграл в этой игре, меня больше нет...

...появились люди. Это последняя моя запись. Люди выбивают кирпичи из стены и увозят их на грузовиках. Они все время осматриваются, кого-то боятся. Не хотел писать, я почти уснул в этой жизни, но решил сделать последнюю запись. Я всегда решал и делал не то что нужно. В последние месяцы я заставил подчиниться тех двоих. Они признали во мне вожака. Я отучил их от людоедства и научил убивать собак. Хотя еды сейчас достаточно, они все ещё охотятся друг за другом. На днях больший ранил меньшего. Я не дал ему закончить. Наверное, этих людей уже ничем не изменишь. Им нравится жить со мной, они не собираются спускаться и уходить, хотя могли бы. Они, в отличие от меня, пока не превратились в зверей...

* * *

А теперь ещё об одной сенсации.

Неподалеку от хорода Х... были найдены два человека, которые считались погибшими много лет назад. В результате несчастного случая они оказались замурованными, но не погибли, а сумели приспособиться и прожить почти девять лет. Они потеряли дар речи, но за два месяца, прошедшие после их спасения, снова научились говорить. Их личности идентифицированы и они полностью восстановлены в правах. Только дружба и взаимовыручка позволила им остаться людьми в самых невероятных условиях существования. Вместе с ними было найдено существо мужского пола, напо - минающее обезьяну или паука. Существо назвали "Самец", но оно так и не научилось откликаться на эту кличку.

Самца поместили в клетку зоопарка, но он отказывался принимать пищу и вскоре умер. Ученые пока не нашли обьяснения этой загадки. Мир все ещё полон чудес. Из газет

ДВЕ НОВЕЛЫ О КОРАБЛЕ И ЧЕЛОВЕКЕ Новела первая: НЕБЫЛИЦЫ

23 апредя 2101го года затапливали станцию Мир-2. Станция провращалась на орбите пустой целых 90 лет, и за все это время не нашлось ни топлива, чтобы заполнить баки, ни денег, чтобы подремонтировать её или послать экипаж. Теперь пришла пора сбросить её в океан, равномерно изгибавшийся под её иллюминаторами и казавшийся отсюда вогнутым, как огромный эритроцит.

Станции это решение могло не понравиться; узнай о нем, она могла бы проявить строптивость и улететь куда-нибудь на орбиту Луны или Сатурна. Ей ведь все равно где вращаться очередные 90 лет, а топливо на маленький перелет она бы добыла сама - могла бы перехватить и высосать один из множества топливных спутников, которыми кишит околоземное пространство. Все-таки девяноста пять лет назад станция была спроектирована как боевой механизм с зачатками интеллекта. Поэтому было решено послать психолога, чтобы тот её уговорил.

Психолог прибыл на станцию за шесть часов до предполагаемого конца. Он увидел зачехленные панели, дизайн, годящийся лишь для полки антикварного магазина, да ещё дерево бонсай, которое станция растила из семечки целых девяносто лет - чтоб не так тошно было. Дерево висело в стерильном воздухе вверх ногами, пардон, корнями. Станция выглядела жалко. Контрольные лампы приборов неравномерно дрыгали световыми бликами и жалобно попискивали - это напоминало предсмертные судороги инвалида. Добрые три четверти мозга этого гиганта прошлых времен были съедены временем.

Станция, соскучившаяся по людям, сразу же набросилась на гостя с распросами.

- Расскажи мне о вашем мире, - попросила станция, - или лучше покажи фотографии. А то что-то я стала забывать.

Носители информации станции уже пришли в негодность.

Психолог имел фотографии.

- Что это? - спросила станция.

- Это небо.

- Это не может быть небом. Небо бывает только черного цвета.

- У нас голубое, - ответил психолог с той интонацией доброго терпения, которая обычна для разговоров с маленькими детьми.

- Это покраска или загрязнение? - заинтересовалась станция.

- Это естественный цвет.

- Значит, загрязнение, - согласилась станция, - но мне, вобщем-то, все равно. А это что?

- Это дом.

- Солидное сооружение. Зачем эти отверстия?

- Это окна.

- Окна не бывают прямоугольными, - засомневалась станция. - Я почти сто лет на свете живу, мимо меня каждый день столько всего пролетает, - так что я на любые окна нагляделась. Сдается мне, что ты врешь, человек. Ну, показывай дальше. Посмотрим.

Психолог показал следующую фотографию.

- Это часы, мои любимые, старинные.

- А что это?

- Циферблат.

- Цифер-что? Зачем на нем так много цифр одновременно? Это же затрудняет ориентировку.

- По ним бегают стрелки.

- Да похоже, что ты никогда не видел, как выглядят часы. Посмотри на третью панель сверху-слева.

Станция продолжала рассматривать фотографии. Психолог послушно посмотрел на панель и увидел голубой прямоугольник со стремительно текущими цифрами. Сотые доли сменялись так неуловимо и безостановочно, что казались идеальным воплощением идеи времени, если не самим временем во плоти.

- А это что? - спросила станция.

- Батарея центрального отопления.

- Это я понимаю, - согласилась станция, - по батареям пускают перегретый пар?

- Нет, жидкий азот, - ответил психолог, слегка разозлившись и неосознано повысив голос. - У нас даже летом в помещениях температура не поднималась бы выше минус десяти, если бы батареи не отключали. К счастью, отключают.