Анафема - Сергей Чекмаев

— Хорошо, согласен, — после недолгого молчания кивнул протоиерей. — Ваши доводы понятны и убедительны, я сообщу его святейшеству. Да поможет вам Господь!

Посланец отца Базиля прибыл в Москву почти вовремя: поезд задержался в пути на каких-то восемнадцать минут. Марошева довольно быстро вычислили — он вышел из вагона вместе со своим провожатым, плечистым парнем лет двадцати. Брезгливо поддел носком сапога грязный слежавшийся снег на перроне, огляделся и степенно зашагал к вокзалу. На небольшом расстоянии за ними следовали еще двое ничем не примечательных мужчин. Не примечательных за исключением одного: у всех четырех не было багажа, не считая небольшого дипломата у самого Марошева. Наблюдателей точно определить не удалось — практически одновременно прибыл поезд из Казани, и на перроне царило вавилонское столпотворение.

Дождавшись, когда все выйдут, Чернышев заскочил в вагон и, предъявив проводнику удостоверение, попросил показать, кто из пассажиров ехал в купе номер четыре.

— Да вон они пошли! — сказал тот. — С чемоданчиком который… вон, видите? И второй рядом с ним. Еще бабулька с внучком, что сейчас с родственниками обнимается.

— Вы не заметили в них ничего необычного? Проводник, немного разбитной парень, с легкой примесью восточной крови, кивнул:

— Странные они. Тридцать пять часов в дороге и ни разу не ели. На станциях ничего не покупали — я бы заметил — и в ресторан не ходили. Может, у них чего с собой было, не знаю. Но ни чая, ни пива не заказывали, а в сухомятку жевать — кому охота?

Посланца отца Базиля взяли под плотное наблюдение. Каждое его перемещение контролировалось, звонки прослушивались. Чернышев колесил вслед за ним на штабной машине, без сна, без отдыха, без смены. На третий день Марошеву наконец-то позвонил Курилин.

— Федор? Это Алексей. Ваши предложения интересны, мы готовы к переговорам.

— Когда? — без всякой интонации проскрежетал Марошев.

— В субботу, в пять часов. Вас устроит?

— Да, вполне. Где?

— Семнадцатый километр Рублево-Успенского шоссе. Там заправка — вас встретят и проводят.

— Хорошо. Номер и марку машины сообщу за полчаса до выезда. И учтите — за машиной будут наблюдать.

— Федор! За кого вы нас принимаете!

— Я просто подстраховываюсь. — В голосе посланца по-прежнему нельзя было уловить никаких эмоций. — Вы же, например, явно будете в доме не один?

— Я помощник депутата Госдумы, — несколько обиженно сказал Курилин. — Мне положена охрана. В случае непредвиденных обстоятельств…

— Надеюсь, мы оба не хотим, чтобы они произошли, — несколько двусмысленно произнес Марошев. — Это в наших интересах. До встречи, Алексей Абрамович.

Чернышев устало кивнул технику:

— На всякий случай сделайте дополнительный анализ записи — идентификацию голосов, место разговора. Хотя бы предположительно. Не помешает.

— Артем Ильич, это точно они! Ручаюсь!

— Конечно, — сказал старший контроллер, достав из кармана сотовый. — Но на суде твоего, Костя, ручательства будет маловато. Материала на Курилина с Марошевым и так — кот наплакал, мы не имеем права на небрежность.

Набрав номер, Чернышев приложил трубку к уху:

— Здравствуйте, отец Адриан! Это Артем. Они договорились о встрече. Да. Да. Спасибо. В субботу, в семнадцать ноль-ноль. Хорошо, еду.

Первую половину дня субботы Корняков с Даниилом просидели в кабинете Чернышева. Самого старшего контроллера не было — руководство Анафемы решило провести последнее совещание. Группа оказалась предоставлена самой себе. Инок сидел спокойно, сложив руки на коленях, а вот Савва не находил себе места. Его деятельная натура не умела ждать.

— Ну что они так долго? — в который уже раз переспрашивал он. — Четвертый час заседают!

Даниил пожал плечами, промолчал.

— И было бы из-за кого! Какой-то священник деревенский решил немножко подзаработать! Возьмем его, скрутим в бараний рог — и все дела! Небось, когда сатанистов брали…

Инок вздрогнул.

— …такого внимания не было. Отец Адриан благословил — и все, поехали. А теперь даже сам владыка Питирим прибыл. Зачем ему в такие рядовые дела вникать?!

Дверь кабинета открылась, быстрым шагом вошел Чернышов. Услышав последние слова Корнякова, он невесело усмехнулся.

— Я тоже задавался этим вопросом, Сав. И даже спросил сегодня владыку. Священноначалие очень обеспокоено — кроме того, что такое поведение духовного лица подрывает устои и веру в церковь…

Корняков мрачно прогудел:

— Будто такого раньше не было!

— Было, — кивнул Артем. — Но не в таком масштабе. Простой иерей низшего ранга никогда еще не выходил сам на центральную светскую власть, пусть и коррумпированную.

— Не могу представить, как священник мог отдаться греху сребролюбия, — тихо вымолвил инок. — Он же, наоборот, должен служить образцом благочестия, своим примером указывать прихожанам истинный путь.

А он…

— Нет, Даня, отец Базиль хочет не просто заработать. Иначе зачем бы ему рваться прямо в Москву, минуя губернатора области или, скажем, представителя президента? Он тоже хочет войти во власть, в самый ее центр. Хочет подняться надо всеми. И самое главное — у него есть, что предложить, иначе с ним бы никто и разговаривать не стал.

— Что? — спросил Корняков.

— Это мы и должны выяснить. Его святейшество очень обеспокоен.

Артем несколько раз позвонил куда-то, коротко переговорил, ограничиваясь лаконичным «да», «готово», «хорошо». Потом посмотрел на часы.

— Половина первого. «Опричники» ждут нас через час у начала Кутузовского. Собирайтесь.

— Да! — сказал Савва. — Три раза звонила некая Марина Астахова. Сначала узнала, кто в Анафеме занимается греховным обогащением, ее переключили на нас. Я говорю: что у вас за дело? А она мне сразу. — дайте начальника! Нету, говорю. Потом еще два раза звонила и опять отказалась со мной беседовать. Сказала, через полчаса еще раз попытается тебя поймать.

Пока Корняков рассказывал, Артем сложил в папку какие-то бумаги, открыл оружейный сейф, достал пистолет, сунул в кобуру. Савва следил за его действиями с все возрастающим интересом.

— Через полчаса мы будем на Рублевке, — на ходу сказал Чернышев. — Скажи, пусть звонит в отдел общественных связей, сообщит, что у нее за дело. И спускайтесь вниз — выезжаем.

Старший контроллер вышел из кабинета. Корняков взглянул на Даниила, пожал плечами и потянулся за трубкой.

Марина положила трубку спутникового телефона на базу, отключила питание. Все — звонить больше нельзя, а то перерасход времени станет заметным. Надо ехать а Москву.

Девушка повернулась к выходу и вскрикнула: в дверях стоял отец Базиль.

Стоял и улыбался. Странно, не по-настоящему, одними губами. Глаза смотрели холодно и жестко.

— Я думал сохранить тебя до самого конца, — сказал он спокойно. — Жаль.

Марина метнулась мимо него к выходу, уже протянула руку толкнуть дверь, уже видела, как, выскочив из дома, рванет вверх по расчищенной с утра улице, но в эту секунду плечо как будто взорвалось болью и моментально онемело. Марина ойкнула, попыталась зажать его рукой. В ладонь тут же вонзились сотни электрических игл. Рука отнялась.

В глазах потемнело от боли, разум с трудом цеплялся за реальность.

— Что… кто вы? — спросила Марина сквозь слезы.

— Уже не важно. Главное — кто ты. А еще интереснее — кем станешь.

Отец Базиль поднял руку. Слепящий, мертвенно-бледный свет ударил, как показалось Марине, прямо в лицо. Она хотела закрыться, отвернуться от нестерпимого сияния… поздно. Холодный и одновременно обжигающий, как жидкий азот, поток хлестнул по щекам, шее, рукам. Кожа моментально пошла мурашками, тело одеревенело. Волна холода распространялась все дальше, и вот она дошла до родинки на плече.

Папиллома как будто очнулась от многолетнего сна. Марина почувствовала, как что-то зашевелилось, рванулось вверх, раздирая кожу. Она повернула голову, хотела посмотреть, что же это. Хвостики всех трех родинок шевелились, как живые, тянулись вверх, стремясь вырваться на свободу. Сама папиллома набухла и пульсировала. Марина закричала и потеряла сознание.

Когда машины свернули с трассы на ухоженную, чуть припорошенную снегом бетонку, ведущую к правительственному поселку, Артем спросил у командира «опричников»:

— Брат Кирилл, у ваших людей есть что-нибудь посерьезнее дубинок?

Из досье Чернышев знал, что инструктор СОБРа Ребров после не слишком удачного штурма захваченного террористами самолета уволился из рядов и едва не спился от нестерпимого чувства вины. Позже ушел в монастырь и принял постриг. Однако навыки и умения не забылись, поэтому, когда игумен по распоряжению Святейшего Синода создавал отряд «опричников», брат Кирилл лучше всех подошел на должность командира. И научить всему сможет, да и руководить обучен.