Владимир Ост. Роман - Сергей Нагаев

– Я в последнее время тоже такая довольная. Спокойная.

– Давай, рассказывай, мы же столько не виделись. Значит, я так поняла, после той поножовщины (бедный Володька) и когда следователь твоему Косте все рассказал, он тебя простил?

– Да. Так, кстати, и сказал: я все прощаю. Костя повел себя очень благородно.

– А ты сама-то ему призналась? Мало ли что там ему какой-то следователь намолол, он ведь наверняка тебя расспрашивал.

– Да, спрашивал, и я сказала, что было один раз.

– Дурра. Ни-ког-да. Ну сколько тебе говорить? Даже если тебя из постели, из-под любовника муж вытаскивает, никогда нельзя признаваться. Не было – и не было.

– Да ладно. Было же, – Галина подняла стаканчик, и Светлана тут же последовала ее примеру, и они выпили. – А Костик все понял. Это моя, говорит, вина, что так произошло – потому что я тебе мало внимания уделял. И предложил начать сначала. Как будто ничего не было.

– Вообще-то, удивительно.

– Представляешь? И предложил, чтобы ничего не напоминало об этом нашем плохом периоде, поменять квартиру. Уже сам выписался и меня выписал. На днях пропишет на новой квартире. На мое имя, между прочим, купил.

– Надо же. И как квартира, большая? Где?

– Я пока не видела. Он не рассказывает, где и что. Говорит только – хорошая. Хочет сюрприз сделать. Взял у меня доверенность на все эти дела и сам все оформляет.

– А он про свою шлюху тебе рассказал? Кто она была?

– Сказал, что случайно познакомился на какой-то деловой встрече. Но между ними ничего не было. Просто встречались изредка.

– И ты поверила. Глупенькая ты, Галька. Господи, учить тебя и учить. А твой Володька – ты с ним больше не встречаешься?

– Нет.

– Ну я так в целом знаю, что ты его отшила. Мне… э… Гришка говорил, Хлобыстин.

– А он-то откуда знает?

– Ну, он Володю как-то расспрашивал про его дела, и тот ему немного рассказал.

– Рассказал про меня Грише?

– Ато Гриша про вас не знал. Ты же при нем и познакомилась, и начала крутить с Володей.

– Ну да, ладно, какая разница теперь. Да, короче говоря, Вову я, можно сказать, что отшила. Он мне, еще когда в больнице лежал, позвонил. И я ему сказала, что надо нам все это прекратить, потому что у нас с мужем все наладилось. В общем, как есть, так и сказала.

– А он чего?

– Да ничего. Я все понимаю, говорит.

– И не стал протестовать?

– Нет.

– Ты из-за этого расстроилась?

– А чего мне расстраиваться? Наоборот, очень даже хорошо, что он все понял, как надо.

– Ну это понятно. Хотя… Не знаю… Мне было бы все-таки обидно.

– Ну что… Мог бы, конечно, не соглашаться со мной так уж быстро… Тут ты права… Хотя… Так все равно лучше, чем если бы он начал доставать меня и закатывать скандалы. Знаешь, муж есть муж. Костя, видишь, какой хороший оказался. И надежный. Я правда рада.

– И Володька тебе больше совсем не нужен?

– Нет. Побаловались – и хватит.

– Мне Гришаня говорил, Володя все так же работает, на фирме у Кости.

– Ну да. Костя сказал, что раз ничего серьезного не было, значит, ничего не было. Он никого трогать не собирается, и Володя может продолжать работать. Костя сказал, что передаст через сотрудников фирмы, которые его навещают в больнице (ну, на тот момент навещали), что Володю ждут после выздоровления и что пусть свободно возвращается и приступает к обязанностям, что он ценный сотрудник. На фирме-то никто ничего про нашу ситуацию не знает. Кроме Гриши. Надеюсь, он там не болтает с кем не надо, как с тобой. Короче, я тогда же еще, когда Вова мне из больницы звонил и когда я ему сказала, что между нами все кончается, я ему тогда же и сказала, что он может спокойно работать на фирме, если хочет. Он мне потом еще один раз звонил, когда уже вышел на работу. Мы с ним не говорили, так только – «Как дела?», и он сказал, что вышел на работу, и все нормально.

– Да-а-а… Ну, твой Костя действительно удивительный. Это ж кому рассказать – никто не поверит. Чудеса. И как у Володи сейчас на работе, получается? Ты раньше, помнится, все нахваливала его, какой он крутой риелтер оказался – прирожденный продавец недвижимости.

– Не знаю, честно говоря. Вроде бы все нормально. Я с ним не хочу общаться, ато вдруг опять пристанет…

– А ты и отказать не сможешь, ха-ха-ха, да?

– Ну нет! Да ну тебя, я про другое.

– Ой, господи, да понятно. Но все равно интересно же, как Володя теперь работает.

* * *

А Владимир Осташов, между прочим, работал вполне успешно. В тот момент, когда Светлана интересовалась состоянием его дел на фирме, он вышел из офиса «Граунд плюс» покурить и как раз думал об этом. О том, что за полтора месяца напряженной работы после больницы он реализовал три сделки – небольшие, но все же. Кстати, процентов за них ему пока не выдали.

Осташов вспомнил, как не хотел выходить на эту работу, когда почувствовал себя достаточно здоровым, ведь понятно, что здесь ему придется периодически нос к носу сталкиваться с шефом, у которого по милости Владимира на голове произрастали ветвистые рога. Осташов вообще воспринял приглашение вернуться как странную шутку Букорева. В этом несомненно был какой-то подвох. Даже после того, как начальник отдела Мухин позвонил ему домой и, справившись о здоровье, официально передал слова Константина Ивановича насчет продолжения работы, Осташов не изменил своего мнения. Несмотря на то, что именно в «Граунд плюсе» он впервые в жизни стал зарабатывать неплохие деньги, ничто не смогло бы заставить его остаться тут. Вся эта история с Галиной и ее мужем… И теперь вдруг делать вид, будто ничего не произошло… Нет, это было действительно странно и глупо.

Безусловно, это было и странно, и глупо. Но Анна… Анна Русанова! Владимир позвонил ей домой в первый же день после ее возвращения из отпуска. И сказал все: что любит ее, как никого никогда не любил, что не мыслит себя без нее и хочет быть с ней вечно. В ответ, впрочем, услышал скептичное предположение о том, что он, видимо, уже многим женщинам говорил то же самое. Владимир пламенно заверил ее, что никому никогда не говорил слов любви (и это была чистая правда), хотя он, разумеется, до нее жил не в безвоздушном пространстве и действительно влюблялся.

Анна отнеслась к его признанию даже не с недоверием, а просто невнимательно, словно бы речь шла о какой-то маловажной детали человеческих взаимоотношений, и предложила быть ближе к делу. Осташов попросил ее о встрече – не откладывая в дальний ящик, вечером. И к его радости Русанова без обиняков согласилась.

Владимир предложил на выбор: пойти в кино, кафе или просто прогуляться где-нибудь в центре. И немедленно был поднят на смех: взрослый мужчина приглашает девушку на такие детские забавы! И как же они будут проводить свидание? «В кафе, прямо на столике?» – спросила она. Или будут, как школьники, только лишь целоваться в кинозале на последнем ряду? Или в тихом переулке, где-то в темном углу, в кустах? В темных кустах – это, пожалуй, вариант, но вариант летний, а сейчас ведь уже холодно, на улице дождь и ветер. Что, Осташов у нас такой закаленный? Не боится там себе что-то мужское застудить?

Владимир опешил. Но, справившись с собой, предложил встретиться где-либо на квартире: устроить вечеринку у друга или подруги – он пока не знает, где это можно устроить, у кого нет дома родителей, но он сейчас узнает и перезвонит. И единственной возможностью оказалась квартира подруги Галины – одинокой Светланы: Григорий Хлобыстин, которому он позвонил по поводу куда бы завалиться на вечерок, заявил, что как раз сегодня собирался взять вина и «погужбанить» у Светланы и что она наверняка согласится, чтобы компания была расширена Владимиром и его подругой. Светлана, по словам Хлобыстина, уже не раз говорила, что была бы не прочь, чтобы они веселились и расслаблялись не вдвоем – это как-то скучновато, – а чтобы Григорий пригласил именно Владимира (можно и с подругой).

Так и вышло. Расположившись на просторной кухне у Светланы, они вчетвером пили вино, водку и коньяк, хохотали, танцевали, потом Светлана увела Хлобыстина в комнату, а Владимир с Анной остались у стола.

Русанова выключила верхний свет, и кухню стала освещать только небольшая настольная лампа под красным абажуром. Осташов решил, что пора действовать, и снова, на сей раз гораздо более цветисто признался ей в любви и желании связать с ней всю оставшуюся жизнь. Что вновь был принято с кривой ухмылкой и вопросом: «И это все, зачем ты меня сюда пригласил?» Было видно, что она нервничает. Разгоряченный Владимир почти сорвал с себя сорочку, скинул также майку, хотел и полностью раздеться, но что-то его остановило, а именно – соображение, что Русанова может, вместо того, чтобы отдаться, снова высмеять его. С Анны, пожалуй, станется. Поэтому Осташов, не вполне раздетый, подошел к Анне, и попытался ее поцеловать. Но она не позволила – к чему эта спешка?