Северная звезда - Татьяна Недозор

– Милый, что ты такое говоришь! – возмутилась Мария. – Я не для того сюда приехала, чтобы удрать! Да если хочешь знать, у меня даже нет денег на билет!

– Черт побери!

Дмитрий взорвался, и Маша вдруг постигла всю глубину его отчаяния. Изо дня в день, в грязи и холоде, он безнадежно ищет золотую жилу, а её всё нет. А вокруг ходят и будоражат воображение слухи о счастливчиках, сказочно разбогатевших где-то совсем рядом.

– Я не могу себе этого позволить, Машенька. И не смотри на меня так. У меня действительно есть немного золота, но надо экономить. Мне могут понадобиться деньги еще на один участок или на закупку провизии. Нет, я не могу прикасаться к этим деньгам!

– Даже если они нужны твоей жене?

– Они не нужны тебе. Здесь у тебя есть все необходимое для жизни. Если ты наберешься терпения, я куплю тебе билет на пароход. Сотню билетов! Да что там, я куплю тебе целый пароход! Я же обещал осыпать тебя золотом, так дай мне шанс это сделать.

– Но…

Зло фыркнув, он сорвал с гвоздя парку и, хлопнув дверью, вышел под дождь.

Мария вскочила – до неё донеслись встревоженные крики. Она глянула в окно. Дождь прекратился, но по небу плыли свинцово-сизые тучи. Мария приоткрыла дверь и выглянула наружу. Насквозь промокшие леса недружелюбно обступали человеческое жилье, в воздухе пахло промозглой сыростью. У неё похолодело сердце. Не чувствуя под собой ног, она бросилась к новому шурфу, вокруг которого склонились Фред, Уолл и Рон.

– Он там, внизу. Он хотел опустить вниз корзину, но веревка не выдержала. С ним все в порядке, я слышу его голос.

Рон Рэнсом угрюмо проворчал:

– Выходит, верно говорят старики: баба на прииске – к несчастью.

Петербурженка вспыхнула:

– Не говорите ерунды, мистер! Принесите лучше другую веревку. Что толку стоять и смотреть. Ну же! Несите веревку!

Рэнсом наградил ее яростным взглядом и побежал исполнять приказание. Мария склонилась над темной дырой в земле и громко крикнула:

– Дмитрий! Любимый!

Из глубины донеслось:

– Слава богу, со мной все в порядке. Принесите веревку и вытащите меня отсюда, черт побери. Мы и так уже потеряли кучу времени.

– Рон уже побежал за ней.

Одинцова знала, что эти шурфы, каждый из которых глубиной в десять, а то и двадцать аршинов, очень опасны, тем более теперь, когда между ними стали бить штрек. Но на этот раз все обошлось: они достали Дмитрия целым и невредимым, хотя перепачканным с ног до головы.

– Дорогой, ну как ты?

– Все нормально. Только я не понимаю, почему оборвалась веревка. Я купил ее в Доусоне две недели назад, она совсем новая.

Дмитрий сделал шаг и застонал от боли, не в силах ступить на правую ногу. Маша бросилась к нему, чтобы поддержать, но он холодно отстранил ее и сказал:

– Оставь меня! Ничего страшного, я всего лишь подвернул ногу. Давайте заменим веревку, я снова спущусь вниз… Ума не приложу, что могло статься с веревкой. Торгаши чертовы так и норовят гнилье подсунуть!

Взгляд, брошенный при этом на жену, ясно давал понять, что не один Рон Рэнсом считает ее причиной всех бед и несчастий.

Был пасмурный, серый день. С самого утра безостановочно шел мелкий нудный дождь, усугублявший и без того мрачное настроение. Мария Михайловна сидела у печки и задумчиво смотрела на огонь.

Вот уже почти месяц она ждала возвращения Дмитрия, но напрасно. Фред сказал ей, что тот застрял в Сэркле; поговаривают, что севернее, на Блэк-Стоун, продаются очень недурные участки.

– Нет, Дмитрий не вернется, – вдруг произнесла она.

Фред кивнул. Мария продолжала:

– Ему нужно добывать богатство. Он любит его, а не меня! А я еще мешала ему, висела на нем, как пудовая гиря… Теперь я понимаю, что приехать сюда было непростительной ошибкой.

– Что ты собираешься делать, Мэри? – поинтересовался парень.

– Я не знаю. Наверное, вернусь в Доусон.

– В Доусон? Ты не можешь одна поехать в Доусон, Мэри! Поедем… лучше со мной. Будь моей! Я… люблю тебя. Я смогу о тебе хорошо заботиться… А со временем можно добиться развода для тебя, мы поженимся, ты станешь моей законной женой.

– Фред…

– Я даже согласен принять твою веру, хотя и не понимаю, в чем её смысл! Но раз ты так веруешь, она не может быть плохой! – запальчиво добавил он.

Купеческая дочь с грустью посмотрела на юношу. Сколько в нем было силы, жажды приключений, нерастраченного душевного тепла, безыскусной, но такой искренней доброты! Он очень ей нравился, даже больше, чем нравился. Но все же…

– Фред, я не могу стать твоей женой.

– Но почему? Я люблю тебя! А рядом с тобой должен быть человек, который сможет позаботиться о тебе. Женщина не может здесь жить одна.

– Фредди, – мягко улыбнулась она, – я бесконечно благодарна тебе за твою доброту и любовь. Но этого недостаточно. Я не чувствую к тебе привязанности… душевной. Ну, ты понимаешь, о чем я? Но я очень хорошо к тебе отношусь. Если бы ты не… – замялась на мгновение, чтобы подыскать нужные слова, зная, что Фреду будет очень горько услышать то, что она сейчас скажет.

– Но почему? – Он положил ей руки на плечи и посмотрел прямо в глаза.

На печке скворчал котелок с тушеной зайчатиной, но никто не обращал на это внимания.

– Почему? Я люблю тебя с той самой минуты, когда увидел впервые…

Как бы это было просто: сказать ему «да» и позволить любить себя, заботиться о себе, ведь ему этого так хочется. Но Маша не могла себе представить, как будет делить с ним ложе: никогда этот милый мальчик не сможет стать её мужчиной.

– Фред, я ничего не могу с собой поделать. Ты должен понять меня. Я действительно очень благодарна тебе, и ты мне нравишься, но… не как мужчина женщине. Понимаешь? Ты мне как брат… наверное. У меня не было брата…

– Да, понимаю. – Он горько сжал губы. – Ты любишь другого. Этого… Ника.

И, увидев её изумленное лицо, добавил:

– Иногда во сне ты звала его по имени.

При мысли, что Дмитрий тоже мог знать её тайну, она чуть не расплакалась.

– Фред, прости меня, – пробормотала, справившись с собой.

Наступило долгое молчание. Его лицо стало бледным и каким-то отрешенным.

– Что же с тобой будет, Мэри?

– Ничего. Наверное, я все-таки поеду в Доусон и остановлюсь у своей подруги Китти. Когда придет весна, отправлюсь в Сан-Франциско. Там – по железной дороге до Бостона и на пароходе через Атлантику до Гамбурга, а оттуда в Петербург…