Студенты. Книга 2 - Анатолий Аргунов

И сидя в вечерний час за кухонным столом с чаем и любимым морошковым вареньем, он снова и снова, стал перебирать в памяти свои, допущенные лично им, ошибки.

Первое, что пришло в голову, их — почти и не было. Так, мелкие просчеты, а по большому счету ничего… существенного! Вот оно как? Так же не может быть? — не поверил сам себе Савва Николаевич. — Хорошо, хорошо, давай повспоминаем…

Итак, он окончил школу без медали, а мог бы получить. Ошибка? Ерунда.

С первого захода поступил в медицинский институт, а мог бы в железнодорожный: отец железнодорожник, сам он учился в железнодорожной школе, любил и до сих пор любит поезда, просто обожает. Ошибка? Да нет, конечно. Медицина — его призвание.

А женитьба? По любви, студентами, и на всю жизнь. Тут ошибиться он не мог, скоро сорок пять лет вместе. С нелюбимыми так долго не живут. Хотя всякое бывало, но это пустяки.

Стоп, стоп! А как же Лев Толстой в восемьдесят шесть лет ушел из дома умирать на чужом месте. Считается, что из-за женщины. Думаю, что ерунда. Не мог его могучий мозг больше работать. Он устал от всеобщего внимания близких и решил уйти, чтобы умереть в одиночестве.

Работа? Ну, тут все ясно, как божий день. Ошибки были, есть и будут. Правильно на Руси говорят: кто не работает, тот не ошибается…

Дети! Дочь и сын! Оба состоялись как личности. Вкладывал в них все, что мог. Доволен ли он сейчас ими? Трудный вопрос. А когда родители бывают довольны? Как только начинаешь быть довольным, все кончается — рост, стремление к новому. Нет, нельзя. Они еще себя полностью не реализовали. Может, и я им мешал? И в этом моя ошибка? Нда!!!

Вот на днях к нему в клинику приезжал профессор из американского университета Джони Майден, с которым они работают в профильном направлении. Майден сказал любопытную мысль: мол, чтобы изменить мир, нужно вырастить нового человека — личность с общечеловеческими ценностями. Иначе конфликтов не избежать. И Майден, американский любитель и ценитель русской литературы, привел пример из Тургеневских «Отцов и детей». Мол, Базаров был новым человеком, который и привел к революции Россию. Революция была хорошей, но ее плодами воспользовались плохие люди. Отсюда все несчастья для русских и России…

Савва Николаевич не согласился.

— Получается, по-вашему, Майден, что мир спасет некое новое поколение новых людей. Ну скажем, как Лопахин из «Вишневого сада» Антона Чехова. Знаете такого русского писателя?

— Чехов, Чехов… — не выговаривая букву «че», которой нет в английском алфавите, воскликнул восхищенно Джони Майден. — Великолепный писатель, король короткого рассказа. В его пьесах столько философии. Да, да, Лопахин, новый человек для тогдашней России, предприниматель. Они очень продвинутые люди, особенно в торговле. — продолжал Майден.

Переводчица едва успевала за мыслью американца.

Савва Николаевич неплохо владел английским и хорошо понимал коллегу. Но вот с речью у него было не совсем хорошо, поэтому предпочитал в официальных встречах говорить по-русски, через переводчика.

Дав выговорится американцу, Савва Николаевич возразил:

— Революция в России породила массовое явление новых людей — не только революционеров, их как раз было немного, горстка, менее одного процента от населения, а по сути, новую общность людей, объединенных идей построения социализма, а потом — и коммунизма в стране. Позже их назовут «советский народ». Кстати, господин Майден, в США ведь тоже создана новая общность людей за триста лет истории вашего государства. Я назвал бы их американусами, не возражаете?

Джонн Майден рассмеялся после слов переводчицы.

— Да, да, вы правы, наверное. Это так, каждая страна создает своих новых людей, более прогрессивных, чем предыдущие. Хороший пример — наша страна. Но при всем богатстве моей страны у нас есть много несправедливости, проблем среди разных групп населения. Работа по совершенствованию в моей стране не закончена, она продолжается и, наверное, никогда не закончится.

— Вот, вот, и у нас тоже самое, только вы решаете все поэтапно, а мы, так сказать, революционно…

— Да, да, мы это знаем и очень, очень переживаем за Россию.

— Спасибо, Майден. Но нам самим нужно определяться, что же мы хотим в конечном итоге. К коммунизму идти отказались, капитализм себя изжил. Вот вопрос, на который пока нет ответа. Получается так, что Россия все время ошибается. А это плохо, народ устал, он уже не выдержит очередной перетряски.

— Почему нет ответа? — удивился коллега из США.

— Мы строим социально равное и свободное общество. Капитал, по Марксу, работает на общество, наши миллиардеры отдают половину своих богатств обществу, прогресс этот будет продолжаться. До каких же пор?

— Не понял, господин Мартынов? — переспросил Савву Николаевича американец. — Что же в конечном итоге у вас получится, какой строй? Ах, вот Вы о чем? — заулыбался радостный американец.

— Никакого строя. Это будет общество свободных людей, без классовых и религиозных предубеждений.

— И как Вы его назовете? — удивился Савва Николаевич такой прыти американца.

— Ну, например — неокантри.

— Это вы взяли из фильма «Властелин колец»?

— Нет, у меня сейчас возникла такая ассоциация.

— Удивительно, но именно у вас в России посещают такие неожиданные мысли. Вы, русские, сильно влияете на мироощущения человека, в этом ваша сила. Вот ее и надо использовать… Лев Толстой, Чехов, Достоевский — мир учится у них, их знают все, когда нужно познать человека. Как это у вас русских — душу… «Смерть Ивана Ильича» — шедевр психологии человеческих переживаний, самая высокая философия чувств. Я бы этот рассказ предложил изучать во всех школах мира, — убежденно, с полной уверенностью в правоте своих взглядов произнес пафосно господин Майден.

— Согласен, эта работа Льва Толстого — самая короткая по объему, но, наверное, самая емкая по смыслу о пребывании человека на земле, его существовании. Ни «Война и мир», ни «Анна Каренина» не могут сравниться с этой работой.

— Вот норвежец застрелил семьдесят шесть человек, взорвал правительственный дом и считает себя не преступником, а героем. Условие выдвигает — уход в отставку премьера Норвегии и прочие вещи. Как бы нам не впасть в очередную ошибку истории?

— Да, да, это страшная история. Я предполагаю, что так сделать мог только маньяк…

— Ошибок не стоит бояться, бояться следует их последствий… — продолжал говорить американец.

«Хорошо сказал: бояться нужно не ошибок, а их последствий», — внутренне согласился Савва Николаевич.

— У вас на Западе и в Америке другая философия, иная школа ценностей, чем у нас — у русских. Как ни странно, национальные меньшинства в России сегодня чувствуют себя вольготнее, чем сами русские. Парадокс, но это так, а причина одна — попустительство власти. Она считает, что разбавив русских иноверцами, легче управлять. Ошибаются, это как раз бомба замедленного действия и может рвануть в любую минуту.

Переводчица старательно перевела длинный монолог Саввы Николаевича.

Майден внимательно слушал, кивая головой в знак согласия.

— Верно, мы прошли через это в Америке.

Но тут зазвонил мобильник у Майдена. Он извинился:

— Sorry.

Савва Николаевич посмотрел на часы:

— Господи, полтора часа проговорили, а я еще и клинику не показал, — забеспокоился Савва Николаевич.

Американец, закончив разговор, еще раз извинился.

— Я должен уехать, через тридцать минут мое выступление на семинаре. Профессор Мартынов, — выговаривая с трудом фамилию Саввы Николаевича, обратился к нему американец. — Я благодарю Вас за открытость в нашем разговоре, наши позиции во многом совпадают, и я рад, что в России есть такие же понимающие люди, как и в моей стране. Может их пока не так много и у вас, и у нас, но они есть. Спасибо! Жду Вас с ответным визитом у себя в университете. — Он подал руку Савве Николаевичу.

Они распрощались, довольные друг другом. Оставшись один, Савва Николаевич еще долгое время находился под впечатлением от беседы с американским коллегой. Казалось бы, все в этом мире уже имеет место: любовь, предательство, вера, искушение, обман, конфликты людей, стран, целых народов — все они из-за чьих-то ошибок, но человечество живет, не переставая их совершать. Стоп! Получается, что ошибки — часть жизни человека, человечества в целом, и они будут — как необходимая реальность. Пока, пока человечество не совершит роковую. От такой мысли Савве Николаевичу стало не по себе… Он вызвал по селектору секретаршу:

— Передай начмеду и главной медсестре, что мы идем на обход.

— Когда, Савва Николаевич?

— Сейчас, надену халат и выходим.

— Очень хорошо, а то Вас заждались.

— Кто? — не понял Савва Николаевич.

— Больные!