Чужой среди чужих - Талгат Сабденов

На другом конце провода Акаги Рицко, не ожидавшая настолько радушного приветствия, всего на секунду, но растерялась.

— Вы должны ответить на несколько вопросов, — снова раздался ее голос из громкоговорителя.

— А что я буду с этого иметь? — невинно поинтересовался Шут.

— Вы не в том положении, чтобы ставить условия.

— Я‑то как раз именно в том положении. Понимаете, если я тут разверну свое АТ-поле — от штаб квартиры не останется ничего. Вообще ничего. А у меня с этим местом связано немало теплых воспоминаний, — Шут прикрыл глаза, старательно симулируя довольство. — Первая зарплата, первое собственное жилье, первый нагоняй от начальства, первое свидание и самое классное — первое увольнение. Для полного счастья не хватает первого брака, первого ребенка–засранца и первого развода. Кстати, с кем имею честь говорить?

— Это вас не касается, Ларкин.

— Так–так–так. Уверенный, холодный тон, властные нотки в голосе. Вы явно не последняя фигура. Но ваш голос дрогнул, когда я упомянул семейные темы. Вы ночуете в комнате, пристроенной к собственному рабочему кабинету, иначе бы так быстро не явились после моего пробуждения. У вас очень высокий допуск к секретной информации, иначе бы мы не беседовали. Плюс к этому довольно низкий для женщины голос. Исходя из этого я делаю вывод, что вы доктор Акаги Рицко, известная среди большинства сотрудников NERV как Белобрысая Стерва. Вы в курсе, что крашеные волосы вас старят?

— Вас это не касается. Во–первых, назовите свое настоящее имя, а не используемый вами псевдоним.

— Во–первых, — перебил ее Шут. — Уберите из меня вот эти трубки и катетеры. Во–вторых, я хочу есть. В-третьих, верните мне одежду и книгу, которую вы наверняка нашли среди моих личных вещей.

— Ларкин, если вы не пойдете на сотрудничество, мы применим силу, — раздражение прорывалось даже через невозмутимый тон Рицко.

Шут приоткрыл левый глаз.

— И что вы мне сделаете? — спросил он. — Убьете? Вперед. Мне самому интересно, возможно ли это вообще сделать.

Дешевый блеф. Настолько дешевый, что самому стыдно. Расчет был лишь на то, что он в одном куске и живой нужнее, чем в нескольких и не очень живой. Но сработало.

— Какие будут гарантии безопасности для персонала? — спросила Рицко.

— Гарантии безопасности? Никаких. Я, знаете, немного рассержен вашим грубым обращением, и какой–то части меня жуть как хочется вырвать кому–нибудь горло. Но ничье присутствие не требуется, отключите магнитные зажимы, я сам справлюсь.

Громкоговоритель замолк надолго. Похоже, начальство продолжало собираться, спорило, думало, а стоит ли давать волю страшному и ужасному "Серафиму", или можно рискнуть, продемонстрировав свою добрую волю? Все это было лишь домыслами самого Шута, поскольку приготовленная ему камера находилась на значительном удалении от прочих помещений, а комната наблюдения, откуда с ним разговаривала Акаги, и вовсе была за пределами чувств. Вообще, имея довольно точное представление о положении дел в NERV, он мог предположить, что за прошедшее время его изучили всеми мыслимыми и не очень способами, и вероятно при этом докопались до чего–то любопытного. А имея в распоряжении настолько мощный аналитический инструмент как MAGI, вполне могли это любопытное понять и правильно интерпретировать. Например, могли выяснить суть его способностей и их пределы. В таком случае его угроза АТ-полем, которое сам Шут не мог даже почувствовать, выглядела неумелой и смешной бравадой.

А могли и не выяснить. Может, в этот самый момент отдавались приказы на активацию Евангелионов, которые по идее должны были его уничтожить. Шут криво усмехнулся. Это было даже не из пушки по воробью, а вообще нечто за гранью добра и зла. По его собственным ощущениям, ему бы сейчас хватило пары сильных ударов для прекращения своего бренного существования. На всякий случай, он напряг психическое восприятие до предела, но Евангелионы ощущались далекими и неактивными, хотя и по–прежнему весьма внушительными.

Что–то еле слышно клацнуло.

— Магнитные зажимы деактивированы, — сообщил динамик голосом все той же Акаги. — Теперь вы будете говорить?

— Сперва еда, — резко ответил Шут, садясь на койке и разминая затекшие руки. — Потом разговоры.

Еще одна небольшая отсрочка, чтобы придумать подходящую ложь.

NERV

Токийский филиал

Запись? VKC130715

Дата: 13 июля 2015 года

От: доктор Альфонсо Конде

Для: доктор Акаги Рицко

Тема: "Наблюдения за объектом класса "Серафим": анализы"

Совершенно секретно

"Доброго времени суток, доктор. Знаете, я не знаю, что вы там вбили себе в голову, но по вашему требованию я в пятый раз повторил тесты и в пятый раз результат был тем же, что и в первый.

Присланное вами вещество является искусственно синтезированной рибонуклеиновой кислотой, и строго говоря, сложно точно определить ее как сложное органическое соединение или же как чрезвычайно простой вирус. Насколько можно судить из его поведения, в обычных условиях он инертен, однако при контакте с сальными кожными выделениями переходит в активное состояние. Данное вещество обладает низкой стойкостью к ультрафиолетовому излучению, заражение воздушно–капельным путем маловероятно, однако при прямом тактильном контакте она почти равна единице.

При заражении происходит поражение и разрушение белого вещества нервной системы, что быстро и гарантированно приводит к смерти. Мои запросы в службы безопасности крупнейших стран, даже с предоставленными вами полномочиями NERV, не дали ничего. Все, с кем я контактировал, как один отвечали, что такого вещества в их распоряжении нет, как нет вакцины или противоядия. Видимо, чья–то частная разработка. Впрочем, на этот счет пусть болит голова у Интерпола.

Наконец, самое интересное, реакция клеток "Серафима" на это вещество. Нормально они реагируют. Вещество их разрушает, так же, как и клетки обычного человека. Это все".

Конец файла.

Рицко еще раз перечитала отчет, щелчком мыши закрыла документ и раскурила пятую за эти сутки сигарету. Такого в ее практике еще не случалось. Да, некоторые феномены, с которыми она имела дело, были необъяснимы с точки зрения современной науки, но все равно они одинаково проявляли себя и в лабораториях, и в полевых условиях. Здесь же была откровенная чертовщина. Со слов сотрудников Второго Отдела, обнаруживших загадочное вещество на рукоятке двери квартиры, которую занимал "Серафим", скрывавшийся на тот момент под именем Александра Ларкина. Его смертоносность выявили первые же анализы. Вкупе с видеозаписями, которые подтверждали плохое самочувствие объекта после контакта с этим веществом за несколько часов до его исчезновения из поля зрения, можно было предположить, что его организм обладает повышенной стойкостью. И отчет доктора Конде сюда не вписывался совершенно.

Взбешенная противоречиями, Рицко пошла на колоссальный для себя риск, и ввела все еще пребывавшему в коме "Серафиму" небольшую дозу. Спустя три часа начались нарушения в энцефалограмме, спустя пять часов наступила клиническая смерть. Еще через пять минут приборы зафиксировали смерть мозга. Тогда Рицко уже была готова сочинять липовый отчет для Командующего Икари, который бы объяснил внезапную смерть ценного образца, но тут раздался испуганный вскрик Майи. Метнувшись к мониторам, Рицко не поверила своим глазам. "Серафим" был жив. Приборы еще фиксировали его критическое состояние, но он определенно был жив. Хотя еще полминуты назад однозначно был мертв.

Затушив скуренную до фильтра сигарету, Рицко перевела взгляд на экран. На нем отображался уже одевшийся "Серафим", медленно и со вкусом поглощавший оперативно разогретый и доставленный из столовой обеденный комплект. С такого ракурса он выглядел почти человеком. Беззаботным и симпатичным молодым человеком, хотя и истощенным и немного нестриженным. Только этот человек не умирал, если его убивали. И о почти трех десятках трупов, которые остались на его пути, тоже забывать не следовало.

С шипение отворились двери, ведущие на командный мостик. Рицко полуобернулась, приветствуя вошедших легким кивком. Мисато, Икари, его заместитель и полковник Цуруми. Верхушка NERV была выдернута по звонку из своих постелей чтобы разобраться с третьей по важности проблемой, стоявшей сразу за Ангелами и финансированием. Точнее, третьей она была в глазах Командующего. Мисато довольно резко отзывалась о попытках Цуруми и доктора Конде сгрузить "Серафима" в ее сферу ответственности. Полковник же с момента доставки объекта в штаб–квартиру ежедневно подавал докладные записки, в которых требовал для "Серафима" немедленного уничтожения. Бывший разведчик не только жаждал мести за погибших подчиненных, но и пекся о том, чтобы больше никто не пострадал.