Остров Русь (сборник) - Сергей Лукьяненко

В теории Кащеева причудливо переплелись физика и философия.

Физика. Человечество издавна мучается вопросом — что такое гравитация? В XXV столетии люди уже научились управлять ею. Но природа ее осталась неясной. Почему тела притягиваются друг к другу? Каков механизм?!! Есть только гипотезы, для удобства принимаемые за аксиомы.

По теории Кащеева, гравитация — сила магическая. Потому с научной точки зрения и необъяснимая. Предметы притягиваются друг к другу, и все тут. Магия. А так тупо она действует потому, что ничем разумным не управляется.

Теперь из области философии. Есть такое понятие — «этнос». Но что это такое, никто толком не знает. То ли национальное сознание, то ли совокупность идей одного народа, то ли его культура, то ли что-то генетическое… Древний ученый Бердяев утверждал на этот счет одно, ученый Соловьев — другое… Теперь же, когда и народов-то отдельных не стало, и вовсе черт ногу сломит…

Кащеев открыл, что подсознания людей на небольших расстояниях телепатически взаимодействуют. Подсознания людей одной национальности схожи, и там, где таких людей много, их подсознания входят в резонанс. И возникает КОЛЛЕКТИВНОЕ ПОДСОЗНАНИЕ. Это и есть ЭТНОС.

И наконец, главное в теории Кащеева. Оказывается, именно этнос способен управлять гравитационным (магическим) полем. Тут-то и возникает этномагическое поле («ЭМ-поле»), преобразующее обычную реальность в реальность сказочную…

Иван не понял ничего. Перебивать же Кащея у него просто сил не было. Но кофе подействовал бодряще, и в этом месте он все-таки вымолвил:

— К чему клонишь-то, злыдень? Какую такую реальность?

— Сколько вам лет, юноша?

— Осьмнадцать минуло.

— Вот в том-то и дело. Вы родились тогда, когда Преобразование реальности уже свершилось, и все окружающее кажется вам естественным. Вот люди из реального мира сразу поняли бы…

В этот миг дверь отворилась и на пороге показались двое — Кубатай с оголенной сабелькой в руках и Смолянин, понурый, держащийся, словно баба на сносях, за поясницу.

— Кащей, он же — Кащеев, он же — Манарбит! — вскричал Кубатай. — Именем верховного правительства Земли, вы арестованы!

— Что ж, — вздохнул Кащей, — рано или поздно это должно было случиться…

— Хотя, честно сказать, мне вовсе неохота вас арестовывать, — продолжил Кубатай уже не так решительно.

— Почему это? — приободрился Кащей.

— Остров Русь — единственное место, где я мог по-настоящему отдохнуть, — объяснил Кубатай.

— Зачем же вы тогда помогали бедному юноше? — кивнул Кащей на Ивана-дурака.

Кубатай выпятил грудь:

— Это мой долг: вы искажаете реальность, а я — сотрудник Департамента Защиты Реальности!

— Это-то я сразу понял, — кивнул Кащей. — Как там у вас, кстати, все по-старому? На прыгоходах по кочкам скачете, в космос нельзя, в прошлое — нельзя?..

— По-старому, — сокрушенно махнул рукой Кубатай.

— И вы все это защищаете? — легкая презрительная улыбка скользнула по лицу Кащея.

Кубатай насупился, но тут на его защиту встал Смолянин:

— Да он вообще-то космолетчик. Генерал-сержант. Он тут случайно, в отпуске. На боянскую тусовку прилетел. Любит, шельма, тусовки. Прямо хлебом не корми, дай потусоваться…

Напряжение как-то само собой спало, и Кащей пригласил новоприбывших гостеприимным жестом:

— Да вы присаживайтесь. В ногах правды нет.

— Понимаете, Манарбит, — заговорил Кубатай, усаживаясь, — очень уж случай удобный. До сих пор никто из местных на вас идти не решался. Ваня вот первый, — кивнул он на юношу, — оттого что дурак, наверное.

— Но-но, — насупился Иван и сделал рукой вялый протестующий жест.

— А чего ж ДЗР-овцы сами ни разу прийти не пробовали? — спросил Кащей. — На вас-то, нерусей, поле не влияет.

— Пробовали! — махнул рукой Кубатай. — Но в эпицентре действия вашего транслятора «неруси», как вы нас называете, черт знает во что превращаются: кто в колобка, кто в зайчика, а кто и вовсе — в щелкунчика какого-то. Вот и сейчас — я в кота превратился, а он — в утку.

— Так ты, гад, выходит, заранее все знал?! — вскричал Смолянин гневно. — А знаешь, как меня достало яйца золотые нести?! — Он привстал с кресла, угрожающе растопырил перепончатые пальцы и завопил срывающимся голосом: — Замочу, век воли не видать!

— В утку, говорите? — вмешался Кащей, восхищенно разглядывая его руки. — Я так и думал! Продолжительное воздействие ЭМ-поля вызывает необратимые последствия!

— Не, — смутился Смолянин и спрятал руки за спину, — это у меня и раньше так было.

— Жаль, жаль, — вздохнул Кащей.

А у Ивана от всей этой трескотни в голове засело только одно слово.

— «Транслятор», — повторил он, — что это такое?

— А юноша не так глуп, как может показаться, — обрадованно сообщил Кащей. — Видите ли, взаимодействие гравитации с этносом происходит далеко не всегда. Точнее, крайне редко. А образуемое поле — нестойко. Самый, пожалуй, заметный исторический прецедент — описанная неким очевидцем Гоголем ночь перед Рождеством. Известен ряд более слабых проявлений. Обычно как: сольются все необходимые факторы, и на небольшом участке площади возникает ЭМ-поле. Тут и превратится, к примеру, какая-нибудь бедная женщина в ведьму. Полетает, побезобразничает, как, например, описано неким очевидцем Булгаковым, затем — вернется домой и все напрочь забудет. А свидетелям потом, само собой, не верит никто. Иногда решают, что они — психически ненормальны… Думаю, раньше, когда все народы еще не перемешались и когда люди в чудеса верили, ЭМ-поле все же почаще возникало… Хорошо, когда свидетелем оказывался литератор, он мог хотя бы подробно описать увиденное и выдать за игру собственной фантазии… Так вот, в моей лаборатории был построен транслятор некоего катализирующего поля, которое делало взаимодействие гравитации с этносом прочным и нерушимым.

— Ничего не понимаю, — потряс Иван головой. Потом вспомнил рассказ пленного печенега и добавил: — Хотя что-то понимаю… Выходит, кроме как на Руси, нигде никаких чудес не случается?

— Никаких, — подтвердил Кащей. А Кубатай покивал уныло.

— А почему все именно так? — невразумительно спросил Иван. И уточнил: — Ну, почему именно Баба-яга, именно скатерть-самобранка?..

— Браво, юноша! — воскликнул Кащей. — Вопрос очень и очень верный. Видите ли, управляется-то ЭМ-поле не сознанием, а подсознанием, и не одного человека, а многих. Видимо, вся эта вами перечисленная чертовщина — глубоко в подсознании каждого русского человека сидит.

— А сережки Василисины тут при чем?

— Для излучателя транслятора необходимы были две пластины из венерианского минерала призмалита. Именно из этого камня и именно такой формы и были серьги моей бывшей сокурсницы Василисы…

— Так это что же теперь на Руси-то делается?! — встрепенулся Иван. — Богатыри теперь — не богатыри, сапоги — не скороходы, а Марья моя — не искусница?!

— Точно, — подтвердил Кащей.

— Ох вы бедные да несчастные — люди русские!.. — запричитал Иван. — Как живется-то вам нынче тягостно! — Он поднял блестящие от слез глаза на Кащея. — Ведь по себе чувствую… Глянь на басурманов-то этих, — кивнул он на Кубатая со Смолянином, — им что поле, что не поле — все едино, а у меня, человека исконно русского, словно лопнуло что внутри…

— Это кто, вы, что ли, человек исконно русский? — поднял брови Кащей. — Иван Иванович, милый, вы ж негр натуральный!

— Да я… да за такие слова!.. — аж запыхался Иван от возмущения.

— Вот, извольте сами убедиться, — протянул Кащей Ивану зеркальце.

Тот уставился на отражение. Все — как обычно: кудри по-русски вьются, нос — по-русски вздернутый… Вот только черное все, черное!.. И волосы, и кожа!..

— Это сажа, сажа въелася, — слабо крикнул Иван в оправдание, да тут же и заплакал от неубедительности своих слов.

— Брось кручиниться, Ваня! — попытался успокоить его добрый Кубатай. — Главное, дух у тебя русский. Вон, Пушкин Александр Сергеевич тоже был негр немножко, а его до сих пор помнят — как великого русского поэта…

Иван только всхлипнул горестно в ответ. Тогда Кубатай высказал другой успокоительный довод:

— Известно, что русская нация тем испокон и сильна была, что все лучшее от других в себя вбирала да впитывала. Вот, к примеру, писатель французский Дюма на Руси так популярен был, что чуть ли не за своего почитался, а некие Жуки, музыканты аглицкие, любы всякой душе русской были… И вообще, говорят, каждый второй русский — евреем был, и ничего, стояла Русь-матушка!..

Но Иван все причитал безутешно:

— Пресвятая Богородица, как же теперь жить-то я буду?.. Да что я? Как вообще-то?!!

Тут вроде бы и сказке конец.