Шекспир. Краткая документальная биография. - Сэм Шенбаум

Обычно винная лавка не предоставляла ни жилья, ни конюшни, однако их можно было получить на постоялом дворе "Крест", примыкавшем к "Таверне" с севера и имевшем с пей общий двор. В крайнем случае задержавшийся гость мог выспаться и на верхнем этаже в "Таверне". Зимою здесь в огромном кирпичном камине гудел огонь; стены были украшены орнаментом из переплетенной лозы и цветов, а надпись на раскрашенном фризе призывала благочестивых "страшиться бога прежде всего". Когда в 1927 г. роспись была обнаружена, одна из газет назвала этот покой "комнатой, в которой спал Шекспир".[13.08] Действительно ли он прощался здесь с очаровательной я смышленой женой хозяина и вновь освеженный, если не укрепленный в вере, отправлялся в Стратфорд, где Энн, которая была на восемь лет старше мужа, ожидала его возвращения?

Легенда о связи Шекспира с женой Давенанта исходит от ее сына-поэта. Однажды, будучи навеселе за стаканом вина с Сэмюэлем Батлером, знаменитым автором "Гудибраса", и другими приятелями Уильям Давенант признался в том, что он буквально - равно как и в смысле поэтической преемственности является сыном Шекспира. Может быть, Давенант, захмелев, пошутил не очень тонко; возможно, он просто желал заявить о своей причастности к клану Шекспира, как другие были приверженцами клана Бена Джонсона. Однако Обри, первым сообщивший эту историю в своем кратком жизнеописании Давенанта, счел это признанием того, что он был незаконным сыном Шекспира, чему поверили и современники. "Мнение о том, что сэр Уильям является более чем поэтическим отпрыском Шекспира, широко распространено в городе, - сообщает Александр Поп Джозефу Спенсу, - и, сдается, сэру Уильяму самому приятно считать это за истину".[13.09] В своем дневнике Томас Херн, хранитель Бодлевской библиотеки и весьма осведомленный местный собиратель древностей, пишет об этом как об оксфордском предании. "Мистер Шекспир был его крестным отцом и дал ему свое имя", - замечает Херн и в скобках добавляет: "По всей вероятности, он и породил его".[13.10]

Эти слухи стали распространяться в 1709 г. Более чем через тридцать лет на званом обеде у графа Оксфорда Поп, не слышавший о дневнике Херна, потчевал гостей тем же самым анекдотом. Уильям Олдис, присутствующий в тот вечер на обеде, оставил следующую запись об этой беседе:

Если верить преданию, Шекспир часто останавливался на постоялом дворе или в таверне "Корона" в Оксфорде по пути в Лондон и из Лондона Тамошняя хозяйка была женщиной весьма красиво! и бойкой, а ее муж Джон Давенант (впоследствии мэр этого города) - унылым меланхоликом, но и он так же как его жена, любил общество Шекспира. И ее сын, Уилл Давенант (впоследствии - сэр Уильям), в ту пору школьник лет семи-восьми, тоже был столь привязан к Шекспиру, что, едва услышав о его приезде, убегал из школы повидаться с ним. Как-то один старый горожанин, заметив запыхавшегося мальчика, бегущего домой, спросил, куда он мчится так поспешно. Мальчик ответил: "Повидать своего крестного отца Шекспира". "Ты хороший мальчик, - сказал горожанин, смотри только не поминай имя господа {Английское выражение "god-father" ("крестный отец") буквально совпадает с русским эквивалентом этого выражения "отец по господу". На этом основана игра слов, - Прим. перев.} всуе". Эту историю г-н Поп рассказал мне за столом у графа Оксфорда в связи с разговором, который возник по поводу памятника Шекспиру, воздвигнутого недавно в Вестминстерском аббатстве, и сослался в своем рассказе на актера Беттертона. Я заметил, что, по-моему, эта история могла бы украсить его предисловие к опубликованному им изданию сочинений нашего поэта, изобилующее прекрасными плодами его наблюдательности. На это Поп ответил: "В саду человеческом более ценятся те растения, чьи плоды выросли естественно, чем те, которые появились благодаря искусственной прививке; по этой причине я и опустил эту историю".[13.11]

Когда Поп повторил этот рассказ Спенсу приблизительно через год, в 1742/43 г., то собеседник школьника превратился уже в "главу одного из колледжей (который был довольно хорошо осведомлен о делах этого семейства)".[13.12] Милая шутка, какую, очевидно, с удовольствием повторяли, однако она совсем не соответствует отношениям между Давенантами и Шекспиром. Как припоминает весьма осведомленный Олдис, "певец воды" Джон Тейлор включил в 1629 г. этот анекдот в свою книгу "Разум и веселье".[13.13] В его версии крестным отцом является не Уилл Шекспир, а садовник, папаша Диглэнд. Ценно то, что связь эпизода с Оксфордом у Тейлора сохраняется, так как (по сообщению Олдиса) он собирал там и другие шутки для своей коллекции. Эта история проникла в печать. В 1698 г. Гилдон в своих "Жизнеописаниях и характеристиках английских драматических поэтов" сдержанно намекнул на то, что Шекспир во время своих многочисленных поездок в Уорикшир очень часто посещал таверну Давенанта либо "ради прекрасной хозяйки заведения, либо ради хорошего вина - не берусь решать".[13.14] Полвека спустя бывший суфлер театра Друри-Лейн Уильям Руфус Четвуд, о котором Чемберс заметил, и не без оснований, что "его невежество несомненно, а его bona fides [добросовестность. - Лат.] сомнительна", был более непосредствен. "Сэр Уильям Давенант, - кратко сообщает Четвуд, - как многие предполагают, бы, побочным сыном Шекспира". Четвуд внимательно рассматривал портрет Давенанта на фронтисписе фолио 1673 г. его "Сочинений", ища сходства с Шекспиром. Однако ему помешало то, что Давенант лишился носа от сифилиса, хотя и лечился от него ртутью. "Его черты, - заключает Четвуд, - чем-то напоминают открытое лицо Шекспира (Shakespear), но - и с этой частью заключения трудно спорить - отсутствие носа придает странный облик его физиономии".[13.15]

Стоило один раз разгласить эту пикантную историю, ее стали повторять без конца. Вальтер Скотт нашел для нее место в "Вудстоке". "К чертям собачьим! - взорвался полковник Эдвард, когда ему рассказали о бахвальстве Давенанта, - он что, хочет приобрести репутацию потомка поэта или потомка князя за счет доброго имени своей матери? Ему следует укоротить нос". Полковнику напоминают, что такую операцию трудно осуществить.

Умный ребенок знает, кто его отец, однако Давенант проявил мало ума в своих стараниях возвысить значение плодов своей музы за счет своего якобы незаконного происхождения. Но хотя все признаки говорят о том, что признание было сделано для самовозвеличивания, все же вполне вероятно, что Шекспир знал "Таверну" и постоялый двор "Крест" в Оксфорде и что его там (по выражению Обри) "премного уважали". И не только как известного сочинителя. После 1596 г. Шекспир мог рассчитывать на должное уважение в качестве джентльмена.

Напомним, что его отец уже однажды обращался в геральдическую палату, вероятно вскоре после того, как стал бейлифом Стратфорда в 1568 г., однако потом, когда у него начались неприятности, он оставил эти хлопоты. Геральдические притязания требовали больших расходов, а у Шекспиров, осаждаемых кредиторами, едва ли были для этого деньги. Затем, в 1596 г. Джон Шекспир возобновил свое ходатайство или, что более вероятно, его сын возобновил ходатайство от имени отца. Джону шел седьмой десяток, по понятиям тех времен он был глубоким стариком, и он должен был дважды подумать, прежде чем решиться на долгое и утомительное путешествие верхом в Лондон. Правда, в Лондоне находился Уильям. Но если бы он начал все сызнова, подав новое ходатайство от своего имени в то время, как его отец был еще жив, геральдическая палата сочла бы эти действия незаконными: согласно установленному порядку титул давался самому старшему мужчине рода по прямой линии и тому члену семьи, который занимал наиболее высокое общественное положение (положение бывшего бейлифа считалось выше положения драматурга).[13.16] Однако ничто не препятствовало старшему сыну привести в действие механизм пожалования титула, который составил бы гордость всего семейства.

В геральдической палате сохранились два черновика документа, датированного 20 октября 1596 г., подготовленных сэром Уильямом Детиком, геральдмейстером ордена Подвязки, в которых удовлетворялась просьба Джона Шекспира об учреждении семейного герба. В нижней части одного из этих черновиков отмечено, что "сей Джон" получил "образец герба", выполненного на бумаге "рукой кларенсийского командора" Кука XX лет тому назад. Благодаря этому стало известно о более раннем ходатайстве. Эти двадцать лет, возвращающие нас к 1576 г., можно считать лишь приблизительным сроком. "Образец" представлял собой эскиз дворянского герба, выполненный пером и чернилами. Роберт Кук, в то время геральдмейстер Кларенсью, за соответствующее вознаграждение изобразил его на бумаге, приберегая пергамент для утвержденного эскиза. Однако при первом ходатайстве Джона Шекспира дело не было завершено.