Здравствуй, Гр-р! - Татьяна Стекольникова

Желтая и мохнатая Тюня утвердительно кивала — будто кланялась… Ну и чудненько…

Я отправилась на кухню — думать, чем кормить мужа… Кольцо, которое надел мне Громов, пришлось снять — оно с камнем, гравировка опять же, жалко в воду опускать… Кольцо явно старинное… Раз у Громова оказалось, не от Арсения ли Венедиктовича осталось? Я сжала кольцо в кулаке… Черный квадрат… Чье было кольцо? Если Сурмина — тогда понятно, его-то в живых точно нет. Но почему я Сурмина видела, когда с Громовым целовалась? А если кольцо носил Громов? И с ним что-то случилось? Мне стало плохо, и пришлось сесть. Кольцо лежало передо мной на столе так, что внутри я могла прочитать только одно слово из трех, написанных по окружности: "ЛЮБЛЮ". Я снова надела кольцо…

Кто это сказал: "Если долго смотреться в бездну, бездна начинает смотреться в тебя"? Она в меня смотрелась…

Мне нужен Гр-р — прямо сейчас. Немедленно. Я вызвала Громова по сотке.

— Да, моя радость…

— Господи, ты где?!

— Мне безумно приятно, что ты меня так называешь… Я у твоих дверей…

И я понеслась встречать Гр-р, далеко опередив Морковку…

3. Я исполняю древний танец и любуюсь сапфиром.

— Громов, ты в чем дома ходишь?

— Я дома не хожу. Добираюсь до постели, раздеваюсь и падаю.

— Но, получив статус мужа, ты получаешь и хозяйство. Вот в чем ты будешь сейчас чистить картошку?

— Так вот ты какая? Не успел человек жениться, как его сразу заставляют заниматься непосильным рабским трудом…

Говоря это, Гр-р разделся до плавок и отобрал у меня нож и картофелину. Такой вариант меня тоже устраивал, и я быстренько сняла джинсы и футболку.

— Э-э… Ты что делаешь? Так ужина не будет…

— А паритет?

— Никакого паритета… Кто в доме хозяин?

— Сегодня — итифалла*!

— А это что за хрень — не знаю такого слова!

— Знаешь, знаешь… — я потихоньку двигалась к спальне.

Гр-р сделал зверское лицо и наскоро сполоснул руки:

— Умру на тебе от голода, но не сдамся без боя — дело чести!

— Итифалла! Итифалла! — и я изобразила древнюю итифаллическую пляску.

— Перестань смеяться — поцеловать тебя не могу…

Потом мы все-таки ели жареную картошку. Я случайно услышала, еще в Закарске, что это самая любимая еда Гр-р, а все как-то не получалось нажарить ему картошечки по моему собственному рецепту — с чесноком.

— Не зря я на тебе женился… Знал бы, что ты ТАК жаришь картошку, это произошло бы раньше…

— Гр-р, я хочу, чтобы здесь были твои вещи… Ты же не гостевой муж…

— Это приходящий что ли? Я не приходящий. Я — навсегда. Я тут сплю с тобой и ем… Меня твоя кошка любит…

— А где твоя бритва?

— А тебе зачем?

— Чтобы ты здесь брился…

— А… А то я подумал, ты хочешь Морковку зарэ-э-зать, из ревности, раз она меня любит…

Мы опять устроились на диване: я сидела, а Гр-р лежал — головой на моих коленях.

— Гриша, как Соня?

— В истерике… Сама виновата… Вовка ей сказал, чтоб дома сидела. Так нет: "В клуб хочу, в клуб хочу!" И пошла — одна, без Шпинделя, у того в ресторане какие-то проблемы, и он всю ночь с рабочими проваландался… Сонька даже и не поняла, как это все случилось… Говорит, вышла из клуба, рукой махнула, машина остановилась, "запорожец" какой-то старый. Ей-то было все равно на чем ехать — лишь бы до дома довез. Она и села. Почувствовала укол в бедро. А потом — все. Хорошо, мужик собаку выгуливать пошел — увидел, баба лежит, одета хорошо… Милицию вызвал — думал, труп… Соньке анализ крови в больнице сделали — ее какой-то дрянью в машине накачали, сразу отрубилась… У Галины в крови тот же препарат, кстати, обнаружили…

— А в больнице Соню охраняют?

— Там с ней Вовка в палате… А почему ты спросила?

— А вот…

И я дала Гр-р послушать запись с моего мобильника, а потом рассказала, что я при этом видела.

— Вот я чувствовал, что тебя нельзя оставлять, с утра чувствовал… Инвалид, говоришь? В коляске? А ведь мы не стали рассматривать эту Екатерину, Наташкину сестру, в качестве подозреваемой, когда выяснилось, что она инвалид — паралич церебральный, не ходит… Начали раскапывать бывших жен и общих любовниц… А у нее, Кати, действительно, "запорожец" старенький есть с ручным управлением — зеленый… И препараты ей выписывают специфические — из-за ее заболевания. Пойду позвоню — ребята из отдела просили, если что узнаю, чтоб сразу… А то сидят с глухарем… Да, сотку твою приобщим к вещдокам… Пока то да се, завтра пойдем купим тебе новую…

И Гр-р пошел в контору — звонить и дожидаться, когда приедут за моим телефоном.

Я принялась разглядывать камень в подаренном Громовым кольце, — сапфир настоящего небесного цвета, васильково-синий… Говорят, именно из такого камня сделана печать Соломона. Внутри сапфира сияла звезда. Не знаю, как этого добились ювелиры, но звезда была именно внутри. Я еще раз открыла желтый чемодан и достала книгу. Целая глава посвящена камням, и я узнала, что такой звездчатый сапфир имеет свойство прояснять разум, способствовать поиску истины и укрощать страсти. Укрощать страсти — это как раз для меня.

Я снова закрыла чемодан — пусть и книга, и зеркало ждут своего часа.

Вернулся Гр-р и притащил с собой старый абалаковский рюкзак:

— До завтра постоит? Неохота сейчас барахлом трясти…

— Конечно… Лучше поговорим…

— Ты хочешь о Соне говорить?

— Соня пусть наслаждается обществом Шпинделя. А ты расскажи мне о кольце с сапфиром.

— Я не знал, что это сапфир… Мать говорила, что оно дорогое. Она не давала никому его носить и сама не носила. А я подумал, чего ему лежать… Для подарка в самый раз… Мне очень нравится то, что там написано.

— Почему-то мне хочется думать, что это кольцо твоему прадедушке подарила моя прабабушка… Возможно, после проведенной вместе ночи. Потом-то Анна стала губернаторшей, примерной женой, растила детей, а любовь к Сурмину осталась в прошлом… А в Энске есть краеведческий музей, какой-нибудь архив? Хочу в документах покопаться…

— Завтра с утра можешь это сделать. А в два Устюжанин Галину хоронит — мы с тобой пойдем, он просил. Потом поминки — в ресторане у Шпинделя. Туда пойдем?

— Гриш, а почему нет? У тебя-то совесть чиста… Пусть Шпиндель мучается — это у него от прадедушки… Я тебе не говорила — Антон Шпиндель грохнул жениха Анны… Я его прижала, он и признался…

И я еще целый час рассказывала, как я узнала, что стилет принадлежит адвокату, как отдала серьги Сурмину, как завладела Перепетуей и какое на мне было платье, когда Закревский меня поцеловал.