На краю вечности (СИ) - Бартон Вера

— Ты — третий. Не люблю кровопийц, — хмурится Римут.

— Почему тогда решил помочь мне? — приподнимаясь на локтях, спрашиваю я.

— Ну, хотел как можно скорее вернуть тебе долг. Ты ведь спас меня от неприятной участи, и я должен был как-то выразить свою благодарность, — поясняет Римут. Снова берет в руки нож, вскрывает вену и наполняет мерный стаканчик. Но сейчас я уже могу пить сам. — И тут твой брат говорит, что ты умираешь. Отличный повод, думаю я. Вот так просто. Никаких секретов.

— Ты ведь давно знал, что я болен и нуждаюсь в помощи, — с легким укором произношу я. — Если бы я не вытащил тебя из аквариума, ты бы позволил мне умереть?

— Ты должен был пройти этот путь, чтобы избавиться от боли. Простить, и быть прощенным. По сути, ты ведь сам искал наказания за то, что предал брата. И нашел. Впрочем, как и всякая жертва, которая жаждет кары, всегда находит своего палача. Когда мы встретились впервые, в твоих глазах была боль и обида. А вчера, когда пришел спасать меня, я увидел в твоем взгляде, что ты свободен от прошлого. По сути, ты сам спас себя. Я лишь изъявление твоей воли, — говорит Римут.

— Быть правильным хорошо, но неверно, — вспоминаю я фразу, брошенную им в клубе. — Зачем ты устроил весь этот маскарад с Рогожкиным? Какое отношение ты имеешь к Айлин?

— Твоя воспитанница — дочь той, которую я любил. Мы встречались с Василисой, когда Амалик ее похитил… Я долго искал ее. Узнал, что она беременна и где ее держат. Но опоздал всего на несколько минут. Когда я вломился к нему в дом, девушка еще не остыла…

Римут замолкает. Опускает голову и снова повторяет манипуляцию с мерным стаканчиком и кровью.

— Мне жаль, — говорю я, ясно представляя себе, через какое отчаянье и чувство вины ему пришлось пройти после.

— Амалик отдал ребенка Елене. Я уже был в курсе и о ее предназначении, и о заклятье, которое на нее наложил отец. И поклялся себе, что буду ее защищать. Историю с профессором я выдумал, чтобы не вызывать подозрений. Раньше я так развлекался. Придумывал себе образы то историка, то археолога. Катался на раскопки, помогал искать заброшенные города. Меня все это безумно развлекало. Именно так я познакомился с Василисой. Но долго притворяться мне не удалось, она все сразу поняла. И это было здорово. Никаких масок, никаких тайн.

Потом жизнь свела меня с Саидом. Он тогда еще был мальчишкой, но он помнил свои прошлые воплощения и родился снова, чтобы отомстить Амалику, который убил его жену.

Мы нашли одну из самых сильных ведьм, заручились ее поддержкой. Разработали план, который казался нам безупречным. После обряда я собирался увезти Айлин в Австралию, где она могла бы начать новую жизнь. Но кто-то предал нас… За день до церемонии Амалик запер меня в аквариуме, а с Саида снял защиту. Возможно, я где-то просчитался, или же он все-таки узнал правду благодаря своей силе… Но все пошло не так, хотя мы были очень осторожны. Теперь его убить сможет только Айлин. И то, когда обретет силу, встанет на ноги. А на это нужно время. Она должна многое пройти. И ты ей в этом поможешь.

— Господи, ну почему я? У меня нет никаких воспитательных навыков и желания возиться с людьми. Ты сам видишь, что со мной у нее одни неприятности!

— Считай, что это твоя карма. И не выделывайся. Ты единственный, чья кровь будет на нее действовать, кто сможет внушить ей что-то. Остановить в случае чего. Ты уже любишь ее, а значит, не причинишь ей вреда. Я тебе доверяю. Но если ты не оправдаешь моего доверия, расплата будет жесткой, помни об этом. О том, почему ты выздоровел, знать никто не должен. Ты выпил отвар, что я тебе принес, и тебе стало лучше. Твои близкие хотят чуда и поверят во что угодно. Беспокоиться не о чем.

— То есть, ты умываешь руки? — поднимаясь на ноги, спрашиваю я. Меня шатает, но я счастлив от того, что могу стоять сам.

— Конечно же, нет. Я всегда буду поблизости. Но ей нужен ты, а не я, — говорит Римут. Поднимается на ноги, отряхивается. — Сегодня я улетаю по делам в Турцию. Если тебе понадоблюсь, просто подумай обо мне. Я почувствую.

— Чори — это ведь ты, да? — спрашиваю я. Римут усмехается.

— Это одно из моих имен. За шесть тысяч лет их было великое множество. Счастливо оставаться, Зотикус.

Монгол уходит. Я без сил опускаюсь на пол и свернувшись в позу эмбриона тут же засыпаю.

Когда я, хорошенько отоспавшись, выбираюсь в гостиную, за окном белый день. От количества снега, которым покрыт сад, режет глаза. Бросаю взгляд на термометр, что прикреплен к оконной раме. Минус пятнадцать. Настоящая русская зима. Выхожу на крыльцо, с удовольствием вдыхаю морозный воздух. В душе удивительные легкость и умиротворение. Я знаю, что мне предстоит решить море проблем. В частности, разобраться с обвинениями в покушении на отца. И это может оказаться очень сложным и опасным делом. Но теперь я здоров, я выжил. А значит, со всем справлюсь. Долго смотрю на снежинки, которые пушистыми хлопьями падают на землю. И даже впадаю в какое-то состояние схожее с медитацией. Вслушиваюсь в биение сердца. Семнадцать ударов вместо семи. Какую ложь придумать для любопытных? Позади раздаются шаги. Оборачиваюсь. Айлин. На ней розовая пижама в клетку. На плечи наброшен большой пуховый платок. На ногах тапки-собаки. Волосы спутались после сна. Синяки на лице без косметики смотрятся жутко. Она подходит ко мне и прижимается виском к плечу.

— Спасибо, что вытащил меня из этого ада, — тихо говорит моя подопечная. — Это не значит, что я простила тебя за то, что ты сделал. Но я ценю твой поступок. У меня не было надежды на хеппи-энд. Я приняла решение, что убью себя, но никого в жертву приносить не буду.

— Хорошо, что все обошлось, — проводя рукой по ее волосам, говорю я. — Почему ты выбрала Америго?

— Он так решил. Посчитал, что даже если он погибнет, ты знаешь, что делать. Но я очень боюсь, что Амалик вернется и попробует забрать меня… Когда мы уедем в Лондон? Мне неспокойно здесь, — кутаясь в платок, говорит Айлин.

— Как только я разберусь с делами, — отвечаю я, думаю о Ливии.

— Что будет с детьми Ады? — глядя мне в глаза спрашивает Айлин. — Им очень тяжко пришлось. Так жаль их. Еще и осиротели.

— Пока поживут у нас, потом разберемся. Найду для них приемную семью. Пока сама можешь о них заботиться, — замерзая, говорю я. Хочется вернуться домой и принять горячий душ.

— Дэшэн отобрал у меня эту привилегию, — смеется Айлин. — Ты бы видел, как он с ними носится! Настоящий отец. У него даже лицо просветлело. Мне кажется, это ему на пользу. Смерть Риты его сильно подкосила. А здесь такая душевная терапия.

На крыльцо выходит Лив. На ней рваные джины и белая майка. Волосы забраны в хвост. На лице ни грамма косметики. Она подходит ко мне, прикасается пальцами к моему лицу. По ее щекам бегут слезы. Молча обнимаю ее и прижимаю к себе. Айлин потихоньку пятится и уходит в дом, оставляя нас наедине.

— Я люблю тебя, — целуя ее в висок, шепчу я.

Лив ничего не отвечает. Лишь еще сильнее обнимает меня, прижимаясь лбом к моей шее.

Навещаю Дину в больнице. По словам врачей никаких улучшений нет и надеяться не на что. Я оплачиваю еще месяц ее пребывания здесь. На меня смотрят как на безумного оптимиста, но спорить не решаются. Заглядываю к ней в палату. Она лежит в окружении проводов и датчиков. Они тихо пищат, показывая, что ее сердце еще работает. Беру стул и сажусь рядом. Долго смотрю на нее. Арсен ни разу не спросил о ней. Ведет себя так, словно ничего не случилось. Считаю, что это к лучшему.

— Мне вчера звонила Ирма, — говорю я, беря ее за руку. — Твою магию заблокировали. Если ты очнешься, все знания по-прежнему будут с тобой, но управлять энергией ты не сможешь. Запрет будет действовать пять лет. Потом, если ты не наделаешь новых ошибок, она к тебе вернется. И да, на днях мы возвращаемся в Лондон. Как ты понимаешь, без тебя. Мне жаль, что все так сложилось.

Поднимаюсь, чтобы уйти. Внимательно смотрю на девушку. Жду, что она откроет глаза или пошевелит пальцами. Слышал, что такое бывает, когда больного в коме навещает кто-то из семьи. Но, видимо, я не тот, ради кого стоит возвращаться. Тихо выхожу из палаты.