Стихотворения. Поэмы. Проза - Генрих Гейне
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В Германии, в дорогой отчизне…»
Перевод В. Левика
В Германии, в дорогой отчизне,Все любят вишню, древо жизни,Все тянутся к ее плоду,Но пугало стоит в саду.
Каждый из нас, точно птица,Чертовой рожи боится.Но вишня каждое лето цветет,И каждый песнь отреченья поет.
Хоть вишня сверху и красна,Но в косточке смерть затаила она.Лишь в небе создал вишниБез косточек всевышний.
Бог-сын, бог-отец, бог — дух святой, —Душой прилепились мы к троице той,И, к ним уйти с земли спеша,Грустят немецкая душа.
Лишь на небе вовекиБлаженны человеки,А на земле все грех да беда, —И кислые вишни, и горе всегда.
ИЗ «МАТРАЦНОЙ МОГИЛЫ»
«Причудам дерзостно и смело…»
Перевод В. Левика
Причудам дерзостно и смелоЯ жизнью жертвовал всегда.Я проиграл, но не беда, —Не ты ли, сердце, так хотело!
Как говорят: «Блаженны люди,Когда куют судьбу свою!»Я жизнь растратил — признаю, —Но я не изменял причуде.
Хоть кратко счастье достиженья,Хоть быстротечен был обман, —Тому ли, кто блаженством пьян,Считать блаженные мгновенья!
Ведь счастье — вечности равно,И что там время, что пространство,Где всех огней непостоянствоВ один костер сольет оно!
«В их поцелуях крылся путь к изменам…»
Перевод М. Тарловского
В их поцелуях крылся путь к изменам,От них я пьян был виноградным соком,Но смертный яд с ним выпил ненароком,Благодаря кузинам и кузенам.
Спасенья нет моим гниющим членам,Прирос к одру я неподвижным боком,Погибла жизнь в объятье их жестоком,Благодаря кузинам и кузенам.
Пусть я крещен, — есть след в церковной книге —И надо бы мне, прежде чем остынуть,Дать ощущенье им в моих несчастьях, —
Но легче мне, в мечтах о смертном миге,Их не простить — безжалостно проклясть их:Дай, боже, им измучиться и сгинуть!
Орфеистическое
Перевод В. Левика
{208}
Недобрый дух в недобрый деньТебе вручил убийцы нож кровавый.Не знаю, кто был этот дух,Но рану жгло мучительной отравой.
Во мраке ночи, мнится мне,Ты явишься, жилец иного света,Раскрыть мне тайну, клятву дать,Что был не ты убийцею поэта.
Я жду тебя, приди, приди!Иль сам сойду в геенну за тобоюИ вырву правду у тебяПред сонмами чертей, пред сатаною.
Пройду, как древле шел Орфей,Пройду средь воплей, скрежета и смрада,И верь мне, я найду тебя,Хоть скройся в безднах глубочайших ада!
Туда, туда, где царство мук,Где вторит воплю хохот беспощадный!С тебя личину я сорву,Великодушья пурпур маскарадный.
Я знаю все, что знать хотел,Ты мной прощен, моей виновник смерти,Но мне ли охранять того,Кому в лицо плюют с презреньем черти!
«Да не будет он помянут…»
Перевод В. Левика
«Да не будет он помянут!» —В лютой скорби так кричалаЭстер Вольф, и речь старухиКрепко в сердце мне запала.
Да о нем сотрется память,Да во мрак забвенья канутВсе преданья о проклятом!Да не будет он помянут!
Сердце, сердце, плачь и сетуй,Что в страданьях годы вянут,Но о нем ни слова больше!Да не будет он помянут!
Да не будет он помянутНи в речах, ни в книгах, братья!Смрадный пес, во гробе смрадномДа сгноят тебя проклятья!
И когда фанфары гневаВ страшный день на суд господнийСонмы грешников усопшихВоззовут из преисподней,
И пред божиим престоломДуши бледные предстанут,И прочтет архангел списки, —Да не будет он помянут!
«В диком бешенстве ночами…»
Перевод Л. Руст
В диком бешенстве ночамиПотрясаю кулакамиЯ с угрозой, но без силНикнут руки — так я хил!
Плотью, духом изможденный,Гибну я, неотомщенный.Даже кровная родняМстить не станет за меня.
Кровники мои, не вы лиСами же меня сгубили?Ах! Измены черной дар —Тот предательский удар.
Словно Зигфрида-героя,Ранили меня стрелою{209} —Ведь узнать легко своим,Где их ближний уязвим.
«Тот, в ком сердце есть, кто в сердце…»
Перевод В. Левика
Тот, в ком сердце есть, кто в сердцеСкрыл любовь, наполовинуПобежден, и оттого я,Скованный, лежу и стыну.
А едва умру, язык мойТотчас вырежут — от страха,Что поэт и мертвый можетГоворить, восстав из праха.
Молча я сгнию в могилеИ на суд людской не выдамТех, кто подвергал живогоУнизительным обидам.
«Вечность, ох, как ты долга!..»
Перевод М. Тарловского
Вечность, ох, как ты долга!Потерял векам я счет.Долго жарюсь я, но адДо сих пор жаркого ждет.
Вечность, ох, как ты долга!Потерял векам я счет.Но однажды и меняЧерт с костями уплетет.
«Грубости средневековья…»
Перевод П. Карпа
Грубости средневековьяВытеснил расцвет искусства,Просвещенью служит нынеГлавным образом рояль.
А железные дорогиУкрепляют наши семьи —Ведь они нам помогаютЖить подальше от родных.
Жалко только, что сухоткаМоего спинного мозгаСкоро вынудит покинутьЭтот прогрессивный мир.
«Час за часом, дни и годы…»
Перевод Л. Руст
Час за часом, дни и годы,Как улитки-тихоходы,Те, чьи рожки вдаль простерты,Груз влачат свой полумертвый.
Лишь порой, в пустотах дали,Лишь порой, сквозь мглу печали,Свет блеснет неповторимый,Как глаза моей любимой.
Но в одно мгновенье ока —Нет виденья, и глубокоПогружаюсь я в сознаньеВсей бездонности страданья.
«Я жалил стихом и ночью и днем…»
Перевод А. Мушниковой
Я жалил стихом и ночью и днемМужчин и девиц степенных —Дурачеств много творил я притом,С умом же пропал совершенно.
Зачав, служанка родила —К чему хулить природу?Чья жизнь без глупостей прошла,Тот мудрым не был сроду.
«В мозгу моем пляшут, бегут и шумят…»
Перевод В. Левика
В мозгу моем пляшут, бегут и шумятЛеса, холмы и долины.Сквозь дикий сумбур я вдруг узнаюОбрывок знакомой картины.
В воображенье встает городок,Как видно, наш Годесберг древний.Я вновь на скамье под липой густойСижу перед старой харчевней.
Так сухо во рту, будто солнце я съел,Я жаждой смертельной измаян!Вина мне! Из лучшей бочки вина!Скорей наливайте, хозяин!
Течет, течет в мою душу вино,Кипит, растекаясь по жилам,И тушит попутно в гортани моейПожар, зажженный светилом.
Еще мне кружку! Я первую пилБез должного восхищенья,В какой-то рассеянности тупой.Вино, я прошу прощенья!
Смотрел я на Драхенфельс{210}, в блеске зариВысокой романтики полный,На отраженье руин крепостных,Глядящихся в рейнские волны.
Я слышал, как пел виноградарь в садуИ зяблик — в кустах молочая.Я пил без чувства, и о винеНе думал, вино поглощая.
Теперь же я, сунув нос в стакан,Вино озираю сначалаИ после уж пью. А могу и теперь,Не глядя, хлебнуть как попало.
Но что за черт! Пока я пью,Мне кажется, стал я двоиться.Мне кажется, точно такой же, как я,Пьянчуга напротив садится.
Он бледен и худ, ни кровинки в лице,Он выглядит слабым и хворымИ так раздражающе смотрит в глаза,С насмешкой и горьким укором.
Чудак утверждает, что он — это я,Что мы с ним одно и то же,Один несчастный больной человекВ бреду, на горячечном ложе,
Что здесь не харчевня, не Годесберг,А дальний Париж и больница…Ты лжешь мне, бледная немочь, ты лжешь!Не смей надо мною глумиться!
Смотри, я здоров и как роза румян,Я так силен — просто чудо!И если рассердишь меня, берегись!Тебе придется худо!
«Дурак!» — вздохнул он, плечами пожав,И это меня взорвало.Откуда ты взялся, проклятый двойник?Я начал дубасить нахала.
Но странно, свое второе «я»Наотмашь я бью кулаками,А шишки наставляю себе,Я весь покрыт синяками.
От этой драки внутри у меняВсе пересохло снова.Хочу вина попросить — не могу,В губах застревает слово.
Я грохаюсь об пол и, словно сквозь сон,Вдруг слышу: «Примочки к затылкуИ снова микстуру — по ложке в час,Пока не кончит бутылку».
«Землю губит злой недуг…»
