О богах, шакалах и детях - Юлия Жукова

— Хос, я спать хочу, — бормочу. — Приходи завтра вечером… Мы тебе сливок дадим…

Голова отодвигается, я снова отрубаюсь.

И в таком вот духе всю ночь.

Просыпаюсь я, правда, вполне отдохнувшая и бодрая, хотя обычно такая насыщенность снами означает, что мозг всю ночь работал. Но мозговые дела обманчивы, небось, последние пять минут грезилась бредятина, а всё время до того дрыхла я без задних ног.

Протираю глаза, нашариваю в сумке тёплый диль. Утром печка остывает, и даже в самом прогретом доме становится прохладно. Тем более, у меня занавеска на окне отдёрнута. Служанка заходила, что ли? Зато сразу вижу: гроза кончилась, за окном радостное залитое светом небо и сверкающие мокрые листья. Какие-то фрукты с красными боками висят. Позитив прям с утра!

Вылезаю из-под дифжиров и спускаюсь вниз в надежде на завтрак. В кухне суетится женщина, растрёпанная, как и хозяин, в поношенном диле с закатанными рукавами. Наверное, это и есть та самая служанка. Странно вообще, женщина-прислуга, на Муданге…

— Доброе утро! — объявляю я солнечно.

Женщина вздрагивает, резко оборачивается и вытаращивается на меня дикими глазами. Дикими даже не в смысле удивления, а какими-то… не домашними. Ба, да у неё зрачки вертикальные! Ух ну ни фига ж себе меня занесло, у мужика демонесса в слугах! Вон и уши мохнатые, как у Хоса, и коготки выразительные такие.

— Ой, здравствуйте, — говорю невпопад. — А вы хозяйка леса, да?

Она выпрямляется, отодвигаясь от меня насколько позволяет стол у неё за спиной. Я соображаю, что она, наверное, не хочет выдавать, что понимает человечвескую речь.

— У меня есть один знакомый из вашего народа, — поясняю. — Так что я знаю, что вы умеете говорить, но другим людям ничего не скажу, не волнуйтесь.

Она неуклюже пожимает плечами и возвращается к своему занятию: достаёт пиалы, наливает мне чаю и накладывает каши с какой-то дичью.

— Как вкусно! — радуюсь я. — Просто потрясающе! А это вы готовили или хозяин?

— Он, — тихо отвечает хозяйка леса.

— Вы, наверное, больше сырое едите, да? — продолжаю болтать я. Настроение у меня хорошее, и интересно разговорить эту… самочку. Лет ей на вид, как мне, не знаю уж, в каком возрасте демоны так выглядят.

Она медленно кивает. Интересно, давно ли она тут? Что-то непохоже, чтобы она хорошо умела разговаривать.

— А можно спросить, — начинаю я, отпивая чаю, — как так получилось, что вы тут работаете?

— Котёнком была, мамку убили. Он меня забрал себе.

Мда. Можно было бы догадаться.

— Ох, мне так жаль! Я вот этого отношения к хозяевам леса совсем не понимаю, можно было бы договориться… Ну он хоть к вам хорошо относится?

Она неопределённо пожимает плечами и одновременно кивает. Потом насторожённо косится на дверь — теперь уже и я слышу шаги, и хозяин присоединяется к нам собственной персоной.

Вид у него жуткий. Волосы торчат во все стороны ещё хуже, чем вчера, лицо осунулось, под глазами круги, руки дрожат, короче, просто зомби. Я аж подскакиваю.

— Боги милостивые, что с вами, вам плохо?!

Он замирает, смотрит на меня странно, потом вдруг усмехается, как-то отчаянно.

— Теперь вы испугались, — произносит он тихо и на лавку у стола.

Я непонимающе моргаю.

— Что случилось-то? — спрашиваю снова. — Вы заболели?

— Нет, — он устало мотает головой. — Заболел не я.

— А кто?

— Моя дочь, — ещё более упавшим голосом сообщает он.

— И где она?

Молчит.

— Я говорю, где она? Я целитель, я могу помочь!

— Я знаю, что вы целитель, — кивает он и снова замолкает.

— Ну!!! — подгоняю я.

Он поднимает на меня озадаченный взгляд.

— А вы что, согласны её лечить… просто так?

— Вообще я за деньги работаю обычно, но, я думаю, мы можем обойтись взаимозачётом…

— Но вы в принципе согласны?! — он прямо вцепляется в меня взглядом, весь подался вперёд и как-то ожил. У муданжских мужиков родительские чувства всё-таки очень сильно развиты.

— Ну конечно, это же моя работа… А что с ней?

— Не знаю, — он вскакивает. — Пойдёмте, я выведу машину…

— К ней ехать надо? — переспрашиваю.

— Да, — он на секунду теряется. — Тут недалеко, артун к востоку…

— Лучше на унгуце тогда, — я запахиваю диль потуже. — У меня там всё есть, а перегружать — только время тратить, да и лететь быстрее, чем ехать.

— Хорошо, — растерянно кивает он.

Я выбегаю из дома прямо в тапочках, кроссовки-то остались сохнуть на печке. Хозяин выскакивает за мной вообще босиком. Служанка провожает нас с крыльца ошарашенным взглядом.

Взлетев, мы быстро прикидываем маршрут. Оказывается, неподалёку от дома проходит лесная дорога, вдоль которой и надо лететь. Проще не бывает. Путь занимает минут десять, и вот мы уже в деревне, по виду не сильно отличающейся от той, где я была вчера. Хозяин указывает мне на дом на окраине деревни, очень похожий на его собственный. Рядом с ним мы и приземляемся.

Из дверей выскакивает довольно красивая женщина средних лет в домашнем халате и прямо с порога принимается поливать моего спутника такими отборными выражениями, что Кир начинает казаться мне просто пособием по культуре речи. Однако хозяина это совершенно не смущает. Он в два прыжка оказывается на крыльце и, к моему удивлению, подхватывает супругу на руки.

— Молчи, безумица! — восклицает он радостно. — Я привёз Хотон-хон, чтобы лечить Атех!

— Ой! — выдыхает дама и испуганно замолкает.

— Это ещё кто кого привёз, — замечаю я, доставая из багажника чемодан с минимальным набором первой помощи. — Пойдёмте, я на неё посмотрю.

— Боюсь, как бы не поздно, — вздыхает мамашка, наконец поставленная на пол. — Она сегодня совсем плохая.

Меня проводят в глубь дома, где на огромной стопке дифжир лежит девочка чуть помладше Кира и тихонько воет. Я хватаюсь за сканер — и высказываюсь примерно в тех же выражениях, что мать девочки.

— У неё аппендицит! Быстро несите из багажника остальные чемоданы!!! Ещё быстрее!!! — добавляю, видя, что оба родителя застыли в нерешительности. К счастью, со второй попытки до них доходит, и они исчезают в дверях, а я принимаюсь готовиться к операции. Судя по тому, что я увидела на сканере, дорога каждая минута.

К счастью, я всё успеваю. Вываливаюсь из комнаты, стаскивая стерильный костюм и перчатки, и чуть не спотыкаюсь о взволнованных родителей, которые сидят под дверью на полу в обнимку. Женщина плачет и тихо материт мужа сквозь слёзы.

— Жить будет, — объявляю я. — Но её надо везти в столицу, чтобы её постоянно наблюдал целитель, потому что эта болезнь может потянуть за собой другие. Что ж вы до последнего тянули? Не знали, что ли, что она болеет? Почему раньше к целителю не отвезли? Почему вы мне вчера не сказали, что дочь болеет, если знали, что я целитель?

Хозяин угрюмо смотрит в пол, зато жена отвечает за него:

— Так кто ж станет лечить дочку знающего?..

— Да какая разница, знающего, не знающего, вроде деньги-то есть, и от столицы недалеко живёте.

По мере ворчания до меня начинает доходить. Знающие — это же типа местные колдуны. Вот вроде как тот, к которому Алансэ обращалась. Они порчу наводят и всё в таком духе.

— Кстати, — добавляю, несколько успокоившись. — А чего это мне такая отборная бредятина всю ночь снилась, вы там ничего не того… ночью… а?

Хозяин встаёт с пола и долго изучающе на меня смотрит.

— Пойдёмте в гостиную, поговорим, — наконец предлагает он.

Ну ладно, пошли, раз всё так серьёзно.

Меня усаживают на мягкий диван в то время как хозяева ютятся на табуретках.

— Вы ведь вчера не поняли, что я знающий, — уточняет хозяин.

Я пожимаю плечами.

— Как-то не думала об этом… Я до сих пор знающих не встречала, есть какие-то определительные признаки?

— Понятно, — вместо ответа кивает он. — Простите. Во-первых, я задолжал вам имя. Я Авьяс.

— Очень приятно, — киваю.

— Во-вторых, да, я вмешался в ваши сновидения вчера ночью.

— Зачем?

— Чтобы вас напугать, — вздыхает он.

Я даже не нахожусь, что на это сказать.

— Понимаете, — продолжает он, — когда дочка заболела, я собирался отвезти её в столицу. Но целители с нами не любят связываться, и никакие деньги тут не помогают. Я надеялся, что удастся кого-нибудь вынудить… Но тут мне прислали птичку об этой эпидемии, и я понял, что можно попробовать заманить кого-нибудь из целителей сюда, где нет могущественных духовников, и в мои планы никто не вмешается. Ну вот я и устроил грозу, чтобы вы как раз у моего дома приземлились.

— Вы устроили? — моргаю я. — А воду не вы отравили, случайно?

— Какую воду? — хмурится он. Кажется, и правда уверен, что там была эпидемия.

— Не важно. Так зачем сны-то?

— Я хотел вас заворожить, — сообщает Авьяс, неуютно ёрзая на табуретке. — Чтобы вы согласились заняться Атех. Но для обряда было нужно, чтобы вы испугались. Страх — брешь в обороне, через него можно попасть в душу человека. Честно говоря, я надеялся, что вы испугаетесь самой грозы. Ну или хотя бы меня… Когда этого не произошло, я наслал вам в сновидения диких зверей и чудовищ, но всё без толку! Вы даже демоницы на кухне не испугались!