Солнцеворот - Николай Симонов

Подержав недолго арбалет в руках, Павлов вернул его Следопыту; слуга Толемей-хана снова поклонился и начал объяснять его техническое устройство и боевые характеристики. Из его объяснения следовало, что гастрофет бьет на расстоянии до 300 шагов и с большой точностью, поскольку линии направляющих безукоризненно прямы, отполированы и покрыты специальным лаком. Единственным, но существенным недостатком этого оружия являлась низкая скорость стрельбы, так как для его перезарядки требуется физическая сила и время.

Урсула в ответ заметила, что орланды тоже когда-то пользовались легкими самострелами, но Верховный жрец Колыван объявил их "богопротивным оружием", и они постепенно вышли из употребления. В принципе Урсуле все было понятно, и она хотела бы только заменить на дуге тетиву. Павлов напомнил про арбалетные стрелы (их правильнее называть "болтами" — Прим. Авт.). Стрел с бронзовыми наконечниками было всего четыре. Остальные пять стрел имели затупленные деревянные наконечники, так как предназначались для охоты на птиц. Но Павлов и Урсула попросили и эти стрелы, чтобы попрактиковаться в стрельбе по мишеням.

Поздно вечером, когда уже совсем стемнело, Павлов, Урсула и Гита вернулись в расположение своей воинской части и доложили Агате о результатах визита к Толемей-хану. Агата вызвала Старую Досю и та объявила Павлову и Урсуле трехдневный план занятий по физической и боевой подготовке и тактике. По команде "вольно", "разойтись" Павлов и Урсула отправились в свою опочивальню.

— Милый друг, — спросила Урсула Павлова, устраивая свою голову ему на плечо, — Я правильно поняла Толемей-хана? Хунхузы, они, что, спереди мужчины, а сзади женщины, или, наоборот?

— Пидорасы они, пидорасы! Как их не крути! — убежденно заявил Павлов.

— Что это такое? — удивилась Урсула, услышав незнакомое слово.

Но Павлов ей не ответил, так как уже спал.

VII

Когда туземцы ушли, Толемей-хан отправился в "шатер воина". Спать не хотелось, и он попросил Комаки заварить ему в серебряном кубке, который ему подарила Агата-воительница, травяной чай. Это был ее ответный подарок. Сам Толемей-хан подарил Центуриону, чтобы отблагодарить ее за то, что она посадила его, Комаки и Следопыта в свою ладью и доставила на Долгий Остров, кинжал из метеоритного железа. Когда-то за эту редкую вещь Толемей-хан заплатил стадо буйволов. Комаки добавила в очаг хвороста и спросила, не хочет ли ее господин взглянуть на переписанную ею с пергамента на бумагу главу из его "Повести о неудавшемся путешествии".

Комаки не была рабыней в привычном значении этого слова. Ее скорее следовало называть вольноотпущенной, а, если быть более точным — личным секретарем Толемей-хана. Образованные рабы в Империи джурджени очень ценились. Толемей-хан выменял Комаки на пять юных рабынь, полагая, что мужчине в 50-летнем возрасте содержать гарем ни к чему, и есть дела важнее плотских утех. Потом он об этом нисколько не сожалел, и когда Комаки родила ему сына, он объявил ее и своего внебрачного ребенка "младшими сородичами". Так, по законам джурджени назывались вольноотпущенные, которые уже сами решали, оставаться им при своем прежнем господине или заводить собственное домохозяйство, занимаясь торговлей, ремеслами и тому подобное.

Толемей-хан похвалил Комаки за расторопность и взял сложенный вчетверо лист бумаги. Производство этого писчего материала из древесной коры, конопли, тряпья и старых рыбачьих сетей в Империи джурджени началось совсем недавно. Кто его на самом деле изобрел, было неизвестно. Член-корреспондент императорской Академии изящных искусств, врачевания и естествознания (далее — Академия) Тсайлуньхан утверждал, что впервые бумагу еще триста лет тому назад изготовили в городе-государстве Альхон. В одной древней рукописи этот почтенный муж отыскал описание большого воздушного змея, которого альхонцы склеили из лучины и материала, прочнее бересты и легче пергамента. В той же рукописи был рецепт, следуя которому Тсайлуньхан в домашних условиях изготовил опытный образец этого материала и назвал его "гумм-ага".

После тщательной экспертизы на прочность, долговечность и иные функциональные возможности применения Академия вынесла решение о пользе бумаги и направила в администрацию Агесилай-хана IV прошение о начале ее массового производства. Но дело застопорилось, так как владельцы овечьих отар, узнав о бумаге, испугались сокращения своих доходов и настроили министра-канцлера против ученых.

Первую опытную партию бумаги, изготовленную в мастерских Академии, академики и члены-корреспонденты, опасаясь возможной конфискации, распределили между собой, согласно количеству беличьих хвостов на их парадных головных уборах. Каждый беличий хвост означал одобренный ежегодной сессией Академии научный доклад. У Толемей-хана таких хвостов было семь, и он ими очень гордился.

Семь отбеленных до снежной белизны листов бумаги вместе с уже исписанными и чистыми листами пергамента, а также письменные принадлежности, находились в дорожной сумке Толемей-хана, сшитой из шкур выдры, и почти не пострадали от того, что она побывала в воде. Толемей-хан радовался им даже больше, чем прочим личным вещам, которые удалось сохранить после кораблекрушения. За двадцать с лишним дней пребывания на Красных Камнях Толемей-хан использовал весь пергамент. Осталась только бумага и один лист пергамента, который он приспособил для черновика, благо пергамент позволяет делать подчистки и вносить исправления. Бумага же такого обращения с собой не терпит, поэтому Комаки пришлось заняться переписыванием, то есть переносом данных с одного носителя информации на другой. Получалось у нее это неплохо, без помарок и ошибок.

Толемей-хан попросил Комаки продолжать поддерживать в очаге огонь, чтобы почитать и оценить, как выглядит очередная, написанная им, глава "Повести о неудавшемся путешествии" в целом. Прочитав же, Толемей-хан понял, что ключ к разгадке тайны происхождения хунхузов, возможно, находится у него в руках………………………………………………………………………………………………………

"Толемей-хан — действительный член императорской Академии изящных искусств, врачевания и естествознания, имеет честь сообщить о том, что произошло с ним, его слугой Следопытом и вольноотпущенной Комаки, когда Агата-воительница доставила их на своей ладье к месту поселения орландов на реке Ипуть.

Полагаю, что уже нет никакой надобности поддерживать нелепое мнение о том, что Агата и прочие женщины-воительницы, также известные у нас под названием "амазонки", то есть безгрудые, представляют собой отдельное племя или народ. На самом деле они такие же орланды, как по крови, так и по языку. Да и груди у многих из них не скромнее, чем у наших женщин или рабынь, — и столь же прелестны на вид и на ощупь, как я вправе утверждать на основании личного опыта.