Миф о красоте: Стереотипы против женщин - Наоми Вульф

Торжественные церемонии по случаю достижения успеха только усиливают этот конфликт. Призванные переводить молодых людей на новый уровень власти или профессионализма, эти церемонии вызывают неженственное чувство гордости за свои успехи. Но во время каждого такого переходного ритуала в этих заведениях от женщин ожидается плата в виде «красоты». Этот выкуп льстит мужчинам, находящимся у власти, и умиротворяет их: в такие минуты он необходим им как доказательство того, что, получив диплом или повышение по службе, женщина, однако, не имеет слишком серьезных намерений. С одной стороны, власть имущие таким образом в очередной раз подчеркивают значение мифа о красоте, чтобы нейтрализовать достижение данной конкретной женщины. С другой стороны, в такие моменты женщины платят дань мифу о красоте в обмен на просьбу о защите, ведь «красота» — это талисман, который поможет им беспрепятственно добраться до следующей ступеньки.

В 1950-е достижению такого рода успехов мешал «домашний очаг». Как говорится в рекламе Listerine, «что такое диплом по сравнению с этими сверкающими кольцами, которые были у Бэбс и Бэт?». Сегодня то же самое делает «красота»: «Осталось всего 15 дней до получения Бекки диплома. Я хочу, чтобы они гордилась и мною тоже... Alba делает вашу диету сладким успехом».

В рекламе виски Johnnie Walker две топ-модели размышляют: «Он считает, что для меня это нормально, что у меня больше дел, чем у него».

Газета The New York Times пишет о женщине, которой бойфренд подарил имплантаты груди по случаю получения ею докторской степени. В последнее время в США вообще стало модным по случаю окончания университета оплачивать дочерям операцию по увеличению груди, а сыновьям — традиционный тур по Европе. При этом самые блестящие и талантливые студентки университета часто оказываются ближе других к полному истощению. Но женщинам дарят хирургические операции на груди, липосакцию и ринопластику не только в качестве награды за достижения — все это противоядие от получаемой ими силы и власти.

Это стремление к жертвоприношению носит религиозный характер и призвано умилостивить богов перед началом следующего этапа жизненного пути. Ведь боги ненасытны. Администратор, организующий для студентов Йельского университета интервью с кандидатами на получение международной стипендии Родса, говорил: «Юноши, это все. Девушки, задержитесь, пожалуйста, на несколько минут, чтобы привести себя в порядок и подкраситься». А после интервью, во время ланча, молодых людей спрашивали: «Как вы собираетесь спасать мир?», а девушек: «Как вам удается сохранять такую прекрасную фигуру?»

Торжественные церемонии по случаю вручения дипломов или наград очень показательны—они демонстрируют потребность власть имущих наказывать женщин при помощи красоты. Причиной тому — паника, которая охватывает мужчин, когда они видят достижения женщин, и которую им приходится в себе подавлять. Женщинам бросают в лицо оскорбления по поводу их внешности, что так же неуместно, как анекдоты о смерти на похоронах. Воспоминания о таких церемониях должны оставаться в памяти как застывающие у тебя на глазах снимки «полароида», как воспоминание о трудном пути, который пришлось пройти ради достижения этого успеха. Но в случае с девушками миф о красоте не дает краскам на снимке застыть, и одним словом их можно смазать, превратив в однообразное месиво грязного цвета.

На церемонии вручения дипломов в моем колледже открывавший ее спикер Дик Кэветт, стоя перед 2000 молодых выпускниц Йеля, облаченных в традиционные головные уборы и черные мантии, рассказал им такую историю. Когда он учился в Йеле, туда не принимали женщин. Девушки учились в колледже Вассар. И всех студенток сфотографировали в спортивном зале обнаженными, чтобы проверить их осанку. Некоторые из этих фотографий попали на черный рынок порнографии в Нью-Хэйвене. Кульминационным моментом этой истории было то, что на них не нашлось покупателей.

Был ли этот оскорбительный выпад преднамеренным или нет, но впечатление он произвел. Мы могли быть Избранными, но нам никогда не удастся стать эротическими моделями, фото которых он захотел бы купить. Сегодня 3000 мужчин 1984 г. выпуска вспоминают церемонию вручения дипломов так, как и полагается, — с гордостью. Но многие из 2000 выпускниц, если и могут заставить себя думать о том дне, вспоминают лишь чувство бессилия и бесправия. Мы не могли возмутиться, так как этот день был большим праздником для наших родителей, на который они приехали издалека. И они тоже не могли сделать этого из тех же соображений — чтобы не огорчать нас.

Солнце проглядывало сквозь тучи, трещал микрофон, нас смешивали с грязью, а мы сидели молча, чувствуя себя ужасно в своих жарких мантиях из полиэстера. Спикер на мгновение перенес нас из благородного четырехугольного двора университетского городка, где, как нам казалось, нас ценили, в дешевый район в четырех кварталах от нас, где украденные фотографии наших обнаженных тел не найдут себе покупателей. Ожидая получения документа, который отдавал дань нашему уму, мы неохотно и с чувством смущения и беспокойства возвращались мыслями к своим телам, которые, как нам только что сказали, не представляли собой никакой ценности. Было бы невозможно спокойно сидеть и слушать остальные выступления, не осознавая необходимость разделять понятия. С одной стороны, речь шла о наших умах и способностях, которым аплодировали, с другой — о наших телах, которые высмеивали. И мы были вынуждены разделять и почести, и насмешки, одновременно изливавшиеся на нас со сцены, а мы нервно ерзали в своих креслах.

Мы заплатили ту цену, которую нам назначили. И то, что мы вынуждены переживать подобные моменты, делает вполне объяснимой статистику по количеству женщин, страдающих нарушениями пищевого поведения, которая, на первый взгляд, выглядит неправдоподобной. Такое раздвоение внутри нас уже само по себе вызывает у нас тошноту. Гордость за четыре года тяжелой работы и борьбы была выхвачена у нас из-под носа, едва мы протянули к ней руки, и потом была возвращена нам оскверненной. Мы ощущали во рту привкус чьей-то чужой желчи. С одной стороны на нас давит «красивая» порнография, а с другой от нас ожидают достижений и успехов, и все это вместе бьет по нам, по тому, что наиболее уязвимо, — по нашему восприятию своей сексуальности и ее роли в нашей самооценке. Влияние «красивой» порнографии делает нарушения пищевого поведения почти неизбежными. Они даже желательны, если молодая женщина хочет считать себя сексуальной и представляющей ценность для окружающих. Робин Лакофф и Рахиль Шер в своей книге «Номинальная стоимость» (Face Value) пишут, что в 1984 г. «среди студенток преобладали “современные” представления о красоте, связанные со здоровьем, энергией, уверенностью в себе. Однако была и “плохая новость”: у всех у них была только одна причина для озабоченности — вес и формы их тела. Все они хотели похудеть на 2-10 кг, несмотря на то что большинство из них даже близко не имели избыточного веса. Они очень подробно рассказывали о каждом изъяне своего телосложения и говорили об отвращении, которое испытывают всякий раз, когда смотрятся в зеркало».

Отвращение, которое испытывают молодые девушки, возникает вследствие того, что они узнают о жестких законах «красивой» порнографии раньше, чем познают свою собственную сексуальную ценность. В такой ситуации нарушения пищевого поведения не только закономерны, но и неизбежны.

Когда у женщин разного возраста появляется редкая возможность поговорить друг с другом, возникает серьезная проблема отцов и детей, проблема непонимания между женщинами постарше и представительницами поколения анорексии и порнографии. Бетти Фридан рассказывает:

«Обращаясь к студенческой аудитории, я, чтобы привлечь их внимание, спрашиваю: “Кто-нибудь из вас когда-нибудь носил корсет?” Это вызывает у них смех. Потом я говорю: “Было время, когда быть женщиной в США означало, что ты должна была заключать свое тело в жесткий пластиковый каркас, в котором трудно было дышать и двигаться, но при этом женщины должны были делать вид, что они этого не замечают. Они не спрашивали, почему им надо носить этот корсет, и они не должны были обращать внимание на красные следы на теле, когда снимали его на ночь. Конечно, откуда вам знать, что это значит — носить корсет, если вы никогда не носили под своими джинсами ничего, кроме колготок и трусиков-бикини?” Это они понимают. После этого я объясняю им, какой большой путь мы проделали, в каком положении мы находимся сейчас и почему они должны начать говорить: “Я феминистка”».

Но для многих молодых женщин в аудитории, в которой Фридан читает лекцию, корсетом стало их собственное тело. И его они не могут снять на ночь перед сном. Бикини не принесли нынешнему поколению женщин беззаботной телесной свободы, и новые псевдосексуальные сценарии устанавливают новые ограничения относительно того, что женщины могут думать, как они могут двигаться и что они могут есть. Миф о красоте делает с женщинами то, чего не могут больше делать корсеты, пояса и закрытые двери университетов. Девочки, родившиеся после 1960 г., каждый день видели больше образов нереально «красивых» женщин в разных «сексуальных» позах, чем их матери видели на протяжении всей своей юности. И им нужно показывать еще больше этих образов, чтобы они знали свое место. Именно так власть имущие обезвреживают потенциально взрывоопасные поколения молодых женщин.