Федор Сологуб - Мария Савельева

Сологуб тоже быстро понял подоплеку событий. Как и Кузмин, он напечатал в «Биржевых ведомостях» свое особое мнение вдогонку коллективному письму вышедших из редакции авторов: «Статьи Бурнакина о литературе ничем не хуже многого, появляющегося на страницах наших „прогрессивных“ изданий, считающих своим долгом лягать новую литературу по всякому поводу и неповоду. Подписал же я заявление о выходе из „Лукоморья“ исключительно потому, что считал для себя морально неприемлемым оставаться там, раз выходят 3 лица, по приглашению которых я и давал в „Лукоморье“ свои стихи». Чеботаревская, пока муж был в отъезде с патриотическими лекциями, сочла нужным разъяснить ситуацию в личном письме Михаилу Суворину. По ее версии, Сологуб (напечатавший в «Лукоморье» более десятка произведений) особо не вникал во внутренние дела редакции. Единственное собрание сотрудников журнала, на котором побывали Сологубы, как раз стало началом скандала, когда десять человек решили порвать отношения с «Лукоморьем». Чеботаревская уверяла, что они с Федором Кузьмичом отговаривали от этого литераторов, но те «смалодушничали и… стали приставать к Ф. К. с тем, чтобы он „не по-товарищески“ „не отделялся“ от них, так как „ему-то ничего, а вот им каково-то“. И пришлось сделать то, с чем Ф. К. абсолютно не был согласен». История была странная, ведь раньше Сологуб никогда не боялся пойти против мнения большинства, и еще в годы педагогической карьеры заработал себе репутацию упрямца. Примечательно и то, что его позицию излагала супруга, а не он сам. Вероятно, налет национализма, который придавала изданию молва, сильно беспокоил его, одного из соучредителей Российского общества по изучению еврейской жизни. Чуть раньше, когда летом того же 1915 года газета «Речь» заклеймила его как антисемита, писатель был очень огорчен и настойчиво требовал опровержения. Чувством родства с русскими евреями проникнут его рассказ этого времени «Свет вечерний». В рассказе учитель словесности и его жена утешают маленькую Сарру Канцель, которую обидел грубым словом раненый солдат. По Сологубу, антисемитизм — это болезнь, которую сильный русский народ преодолеет, стоит ему только прийти в себя после великих потрясений войны.

В целом вопросы патриотизма, национальности, любви к родине, решенные однозначно в душе писателя, не давались ему при передаче своих чувств на бумаге. Когда Сологуб желал сделать «интимное всемирным», в своем роде ему не было равных. Но совершить обратное превращение, чтобы всемирное стало интимным, — нет, на это Федор Кузьмич не был способен.

Глава двенадцатая

ГИБЕЛЬ ЗАКЛИНАТЕЛЬНИЦЫ

Две русские революции. — Борьба за свободу искусства. — Старичок в женском платке. — Кинопробы. — Предшественники «Мастера и Маргариты». — Роман «Заклинательница змей». — Письма Ленину, Коллонтай, Троцкому. — Теодор Сологуб собирается за границу. — Самоубийство Анастасии Чеботаревской

Сологуб с радостью встретил Февральскую революцию как шанс России на переход к демократическому строю. Прежде всего писателя интересовали вопросы свободы творчества. Сразу же в марте 1917 года был создан Союз деятелей искусств (СДИ), который собирался отстаивать независимость искусства перед Временным правительством, а позже — перед большевиками[43]. Федор Кузьмич принял в нем активное участие.

В противовес общему настрою на политическое раскрепощение после Февральской революции впервые в России были предприняты осторожные попытки создать официальный орган, который регулировал бы культурную деятельность страны. Это был Совет по делам искусств, и ведущую роль в нем играл Александр Бенуа. В обществе шла оживленная полемика о том, обладает ли государство правом вмешиваться в культурную жизнь. В пику Совету был создан, с одной стороны, Пролеткульт — для просвещения пролетариата и выработки у него «коллективного» мышления, с другой стороны, наиболее крупное художественное объединение своего времени — Союз деятелей искусств.

На оргсобрание Союза пришло около ста человек, а на «митинг» творческой интеллигенции в Михайловском театре — полторы тысячи художников, писателей и артистов. Собрание оказалось шумным, театральный зал гудел и возмущался. Выступления против Бенуа, который присвоил себе организаторские права в сфере искусства, публика встречала неистово. По словам Николая Пунина, «митинг переходил в скандал». Союз деятелей искусств объединил около двухсот учреждений, из них около девяноста — в Петрограде. В него вошли и «левые», и «правые», художники различных эстетических и политических платформ. Сологуба не могла не воодушевить такая деятельность, это была реальная возможность обрести руководство в вопросах организации культурной жизни. С самого начала своей деятельности участники Союза (в особенности такие, как Осип Брик, Всеволод Мейерхольд) заявляли, что их организация должна стоять выше власти, поскольку никто, кроме самих художников, не вправе распоряжаться делами искусства.

Каждому виду творчества соответствовала своя курия, среди которых Федор Сологуб возглавил литературную. Опасаясь вандализма и разрушения памятников культуры в революционное время, Союз собирался взять под охрану музеи, собрания древностей, академии, театры, памятники. Для этого организовывались лекции, обращенные к широким слоям населения. Список запланированных выступлений вполне отражал задачи лектория: «Художественные сокровища Гатчинского дворца», «Французская революция и памятники искусства», «Архитектура Петрограда». Плата за вход составляла 50 копеек, а для учащихся и солдат в форменной одежде — 25 копеек.

Газеты писали, что заседания Союза проходят почти ежедневно, курии встречаются дополнительно. Существовал Лазарет деятелей искусств, для которого устраивались благотворительные концерты, участвовал в них и Сологуб. Союз организовал для выздоравливающих занятия в рамках школьной программы, присылая педагога на три-четыре часа два раза в неделю. Неграмотных обучали чтению, на занятиях по математике проходили русские меры веса и пространства, а также четыре арифметических действия. В курсе географии знакомились с Европой, прежде всего с союзными России странами. За два с половиной месяца через эти занятия прошло три десятка взрослых учеников. Прослушать весь курс успевали не все: некоторых выписывали из больницы раньше.

Деятельность Союза постепенно налаживалась, но внутри его, как это всегда бывает в широких независимых объединениях, происходили серьезные споры, в том числе — по политическим вопросам. По предложению Сологуба и Чеботаревской многие участники Союза поддержали Займ Свободы — выпуск облигаций, сбор от которых должен был помочь Временному правительству в тяжелой экономической ситуации. 25 мая 1917 года был объявлен Днем Займа Свободы. По инициативе Федора Кузьмича вышла однодневная газета, в которой соседствовали имена Алексея Ремизова, Павла Милюкова, самого Сологуба. Архитектор Александр Таманов, художники Кузьма Петров-Водкин и Александр Яковлев приняли участие в демонстрации, проследовав в агитационной «карете». «Левая» часть Союза, однако, как блок уклонилась от участия в акции, а некоторые ее представители устроили своего рода провокацию.