Варяги. Славяне. Русские - Евгений Кутузов

У истоков русской государственности

Теперь, когда есть ясность по вопросу происхождения термина «варяг», следует завершить анализ «Сказания о призвании варягов». Одновременно можно высказать суждение о некоторых неясных моментах становления государства Киевская Русь.

По вопросу призвания Рюрика в Новгород реконструируется примерно такая схема.

В Поднепровье, там, где локализуют «Русь в узком смысле», в первой половине IX в. существовала страна Артания (Арта). Ее население представляло собой смесь различных этносов — древних и новых: скифов-росомонов, остготов, сарматов, балтов, славян. Языком межнационального общения стихийно стал славянский язык, который постепенно становился единственным, и это с каждым поколением усиливало у жителей страны славянскую идентичность. Себя они называли «русы» или «поляне», второе название представляет собой перевод на славянский язык скифского этнонима «сколоты» (саккололоты — «белые поляне»). В силу исторических причин общество русов имело военный характер, некоторой аналогией для которого может послужить Запорожская Сечь. Конницы эти русы не имели, зато они прекрасно умели плавать на кораблях, на которых заплывали вглубь славянской территории и занимались грабежом, используя преимущества своей военной организации и разобщенность славянских племен.

Как всегда в таких случаях бывает, обыкновенный грабеж постепенно сменился сбором дани, что было выгодно обеим сторонам. Нападения с целью грабежа сменились нападениями с требованием уплаты дани. А это уже хоть и примитивное, варварское, но государство. Дружинников, приходящих собирать дань, местное славянское население называло «варягами», по причинам, ранее изложенным. Какое-то время Артания входила в состав Русского каганата и собирала дань для кагана, после гибели каганата часть элиты уничтоженного государства отступила в Среднее Поднепровье. Политическая сторона этих событий остается неизвестной.

Большие богатства скапливались в руках высшего и среднего командного состава, который постепенно превращался в князей и бояр. Некоторые князья со своими дружинами начали оседать в обложенных данью славянских землях. Это тоже было выгодно обеим сторонам. Местное население, во-первых, получало гарантию, что следом за одной варяжской дружиной не придет за данью другая. Во-вторых, профессиональная дружина была защитой от нападения соседей. В-третьих, с дружиной можно было угрожать соседям. Местные славянские юноши, кому не нравилось заниматься ремеслом, пасти скот, пахать, шли в княжескую дружину, становились воинами-профессионалами (не то, что племенные ополченцы), тем самым превращаясь в варягов и русь. Князь и дружина же поселением закрепляли за собой территорию «для прокорма». Сбор дани в отличие от грабежа требует повседневного контроля территории, поэтому приходилось жить среди данников.

Были территории, не желавшие давать дань варягам, с оружием в руках они отстаивали свою самостоятельность. Такой была Новгородская земля. Во главе с Гостомыслом новгородцы отбили варяжское нападение с юга, из-за озера Ильмень, и изгнали варягов «за море», т. е. за Ильмень. Но Гостомысл вскоре умер, началась свара новгородских общин в борьбе за власть. Пришло осознание, что, во-первых, нейтральное лицо сможет стабилизировать власть, во-вторых, все понимали, что новое нападение варягов — вопрос времени. Надо срочно обзаводиться своим князем с дружиной, заключив с ними договор.

Кандидатура была намечена, послы поехали «за море», т. е. на юг от озера Ильмень. Трудно сказать, искали они князя на одной из «окняженных» территорий или отправились на «Русь в узком смысле». Второй вариант предпочтительнее, он объясняет, почему «Сказание…» так глухо говорит о месте происхождения Рюрика. Новгородцы стремились оспорить претензии Киева на роль главного города Руси, подчеркнуть свою самостоятельность, а факт приглашения князя с Киевщины в такую задачу никак не укладывался. В «Повести временных лет» есть и другие моменты, косвенно подтверждающие киевское происхождение Рюрика, далее я к ним обращусь.

Такова, в общих чертах, моя версия событий, которые пыталось отразить «Сказание о призвании варягов». Полагаю, что от новгородской версии тысячелетней давности она отличается большим реализмом и логикой.

Вопрос о структуре русско-варяжского общества в первой половине IX в., в частности был ли у них великий князь, глава формирующегося государства, я здесь опущу, поскольку слишком многое придется основывать на догадках. Но попутно отмечу, что были восточнославянские земли, где имелись свои князья, неваряжского происхождения. Например, возьмем описание ибн Русте страны славян, где правит «свиет-малик», «глава глав». Б.А. Рыбаков считает, что это описание страны вятичей, и с ним можно согласиться [152, с. 274]. Вятичи должны были иметь своего «царя», так как пришли в Восточную Европу уже имея союз племен как организационную форму. Такая структура обязательно должна иметь правителя.

Завершая разговор о происхождении Рюрика, выскажу свою точку зрения о том, что якобы Рюрик и его братья происходят из западнославянского племени ободритов (бодричей).

Вполне вероятно существование у ободритов своей легенды про князя Готлейба (Годлава) и его трех сыновей. Но ни в коей мере нельзя принять за истину, что после гибели отца трое сыновей ушли на восток и стали князьями в Новгородской земле. Во-первых, Готлейб (Годлав) был убит в 808 г. — за два поколения до событий «Сказания». Во-вторых, получается, что братьев никто не призывал — сами прибыли. В-третьих, при столь длинном маршруте на восток встают два вопроса. Первый: осознанно шли братья с дружиной или шли куда глаза глядят? Второй: чем они кормили дружину на таком дальнем пути, неужели разбоем? В-четвертых, эти братья от кого-то освободили славян, которыми стали править, — от кого? И если они имели дружину, проявившую блестящие боевые качества после такого долгого маршрута, без тылов, без снабжения, питавшуюся то ли разбоем, то ли христарадничеством, то почему бы им не отстоять родную землю вместо чужой? [25 — Вот как пересказывают легенду историки, склонные относиться к ней серьезно. «В 30-х годах XIX в. в Мекленбурге, расположенном на землях славян-бодричей он (француз К. Манье) записал легенду, что у короля ободритов (бодричей) — реригов Годлава были три сына — Рюрик Миролюбивый, Сивар Победоносный и Трувор Верный, которые, идя на восток, освободили от тирании народ Русии и сели княжить соответственно в Новгороде, Пскове и на Белоозере. По смерти братьев Рюрик присоединил их владения к своему и стал основателем династии» [176, с. 151].]

Весьма странный тезис по этому поводу выдвигает Е.С. Галкина. «Согласно обширным и подробным генеалогиям балтийских славян, Рюрик и его братья принадлежали к очень древнему и именитому роду ободритских королей и князей. Конечно, киевскому княжескому дому конца X–XI вв. после перемещения центра тяжести внешней политики в Европу было выгодно объявить себя потомками известного на Западе рода» [30, с. 378]. Далее, автор развивает тезис, согласно которому Владимир Святославич стеснялся перед лицом европейских монархов тех способов, которыми приходили к власти его предшественники, стремился при помощи русских летописей скрыть от мировой общественности темные страницы русской истории.

Каюсь, «обширные и подробные генеалогии» балтийских славян я не читал. Мало того — сомневаюсь в их существовании. Но достаточно известно, что после поражения славян при Ленчине в 929 г. ободриты попали в зависимость от германских королей. В 983 г. западные славяне восстали, вернули себе независимость и снова обратились к язычеству (ободриты освободились только в 1002 г.). Едва ли западные монархи могли считать славной и знаменитой династию язычников, признающую над собой чужеземную власть.

Далее, на основании каких фактов сделан вывод, что с конца X в. центр тяжести внешней политики Руси был перенесен в Западную Европу? Вообще-то с 997 г. по 1015 г. в русских летописях лакуна. Хочу еще напомнить, что Владимир Киевский путем брака породнился с византийским престолом. Европейские монархи только мечтали о такой чести. Была ли у Владимира причина чувствовать себя «бедным родственником» среди них?

Отдельный вопрос — насколько Владимир мог стесняться тех способов, которыми на Руси приходили к власти. А перед кем он должен был стесняться? Перед византийцами, обычаи которых по части преемственности власти хорошо известны (взять хотя бы Иоанна Цимисхия — современника Владимира)? Перед чешским князем Болеславом II, который в 996 г. истребил весь род Славковичей, претендовавший на власть в Чехии? Перед германцем Оттоном I, в правление которого в гости пригласили 30 славянских князей и во время пира вероломно перебили их? Может быть, перед норвежским конунгом Эйриком, который после смерти отца перебил своих братьев, чтобы в корне пресечь конкуренцию за трон? За такое деяние он удостоился почетного прозвища Эйрик Кровавая Секира. Основатель датского государства Горм не увидел в действиях соседа ничего предосудительного и выдал за него замуж свою дочь. Едва став первой дамой Норвегии, дочь Горма стала укорять супруга, что в управлении государством он проявляет недопустимую мягкость и либерализм… В конце концов страна восстала, и Эйрика свергли. О tempora, о mores!