В те холодные дни - Владимир Сергеевич Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничего, я правильно понял тебя. Ты обязан был это сделать. Объясни всем товарищам — и министру и Коломенскому, извинись за панику. Докладывай уверенно, чтобы никаких сомнений. Синяя птица у нас в руках.
— Так ли? — прищурился Пронин.
— Не сомневайся! Лети.
Пронин стал подниматься по трапу. За ним пошел референт Косачева Юра Тихов, неся в руках портфель и клетку с живой белкой — подарком косачевскому внуку Сереже.
Косачев повернулся, широко шагая, пошел мимо самолетов по белому снежному полю к далекой черной точке. Это была его машина. Он шел не торопясь, против морозного ветра, под сотрясающий шум и грохот реактивных авиатурбин.
Проводив Пронина, Косачев решил по пути с аэропорта хоть на часок заехать домой — повидаться с семьей и пообедать.
5
Девочки и жена обрадовались его приходу, засуетились, зашумели. Маруся и Женя стащили с отца шубу и шапку и, как малые дети, наперебой выкладывали свои новости.
— У меня открылся новый талант, папочка, — тараторила Маруся. — Учитель по литературе советует поступать в театральный институт. Я читала монолог Катерины!
В последнее время Клавдия Ивановна все чаще с тревогой думала о здоровье Косачева, хоть он и не жаловался. Иногда, при удобном случае, рискуя вызвать резкий отпор, она тактично говорила ему:
— У тебя усталый вид, Сережа, совсем не жалеешь себя. Какой заводище тащишь, день и ночь только им и занимаешься.
Он хмурился, сердито хмыкал, и она замолкала.
Сегодня, окинув взглядом мужа, Клавдия Ивановна одобряюще сказала:
— Выглядишь молодцом. Не укачало в вертолете?
На этот раз он шутя ответил:
— Здоров, как бегемот. А ну, мать, что есть в печи, на стол мечи. Страсть как проголодался.
— Сейчас, я мигом, — засуетилась жена. — Помогайте, девочки.
Но дочери не отходили от Косачева, наперебой сообщали ему о новостях своей жизни.
— А меня посылают на городскую олимпиаду, — хвасталась в свою очередь Женя. — Наша математичка говорит, из меня выйдет выдающийся математик. Лобачевский в юбке или Софья Ковалевская. Только мне совсем не нужна такая перспектива.
— Глупа ты, матушка, — засмеялась Маруся. — Лобачевский и Ковалевская — это гении!
— А я хочу быть простой смертной. Разрешаешь?
— Обыкновенной дурой? Пожалуйста, если это твоя мечта!
— Клюете друг дружку, как молодые петушки, — любуясь девочками, усмехнулся Косачев. — А что с фигурным катанием? Есть успехи?
— В первую пятерку города выходим, — доложила Женя. — Идем по восходящей линии.
— Поздравляю, молодцы. Смотри, мать, какие орлицы!
Клавдия Ивановна стояла в дверях столовой и с умилением смотрела на дочерей.
— Замучили они меня, спорщицы, — сказала она. — Отпустите отца, а то и пообедать не успеет. Стелите скатерть, несите тарелки!
Девочки принялись накрывать на стол.
Обедали не торопясь, как в праздничный день.
— О чем же у вас спор? — спросил Косачев, шутливо обращаясь к жене. — На какие темы дискуссия?
Клавдия Ивановна почувствовала по настроению мужа, что сейчас было бы неуместным начинать разговор о важных семейных делах, занимавших ее и дочерей, попыталась свести разговор на общие темы, решила схитрить:
— Какие у нас могут быть споры? Все так, по житейским пустякам. А что на заводе? — спросила она мужа, хотя была в курсе всех дел.
— Отличные дела, — сказал жене Косачев. — Скоро узнаете, будут большие перемены.
— А как бедняга Поспелов? — вздохнула Клавдия Ивановна. — Говорят, он никак в себя не придет. Я ему очень сочувствую, он порядочный, интеллигентный человек. Кажется, очень любит сына. Да и ее жалко, такая славная женщина.
Клавдия Ивановна вдруг смолкла и стала вытирать внезапно покрасневшие от слез глаза.
— Извини, пожалуйста, — обернулась она к мужу и засмеялась сквозь слезы. — Глупо плакать. Просто мне жаль их, такая была пара.
Косачев задумчиво молчал.
— Этот ваш Поспелов неприятный субъект, — вклинилась в разговор Маруся. — Видно, не зря жена ушла от него.
— Откуда тебе знать, какой он? — возразила Женя. — Она же другого полюбила. Ты пойми это, Маруська! Знаешь, что такое любовь? Из-за любви человек может такое сделать!
— Ну вот, опять спорят, — сказала мать, обращаясь к мужу. — И так все время. Пора быть серьезными, десятилетку кончаете, о будущем надо подумать.
— Насчет мыслей о будущем у нас тоже полный раскол, — выпалила Женя отцу. — Маруся с мамой хотят в Москву, а я желаю остаться здесь.
Клавдия Ивановна замахала салфеткой, чуть не поперхнулась супом.
— Чего болтаешь-то? Не об этом сейчас речь.
Косачев сделал вид, что не придает этому разговору серьезного значения, пытался обратить все в шутку.
— Говоришь, собираются в Москву? — спросил он Женю и подмигнул ей. — Надолго?
— Да навсегда, — храбро сказала Маруся. — Чтобы там жить, как наша Тамара.
Мать совсем испугалась и сердито покосилась на Марусю:
— Будет тебе!
— Помолчала бы, — поддержала Клавдию Ивановну Женя.
Маруся пожала плечами и с вызовом сказала вслух:
— Что плохого, если человек хочет жить в Москве?
— А в нашем городе разве плохо? — спросил отец, обращаясь к дочерям.
— Не сравнить же с Москвой! — сказала Маруся. — Там всемирно прославленные театры, музеи, институты. Дипломаты, космонавты, блестящая молодежь! А здесь что? Медицинское училище?
Женя вспыхнула, оборвала Марусю:
— Ты просто чистоплюйка!
Косачев, не понимая, о чем спорят дочери, спросил:
— При чем здесь медицинское училище и Москва?
— При том, что я хочу в Москву, — капризно повторяла Маруся.
— Я и сам люблю Москву, прекрасный город. Но, по-моему, вовсе не обязательно всем жить в Москве.
— А мне хочется, — упрямо твердила Маруся. — И я не скрываю этого.
— Ничего несбыточного в твоем желании нет. Но есть и другие мнения. Не так ли, Женя?
— Есть! — серьезно откликнулась Женя. — Я все время спорю, но их большинство: два голоса против одного.
Косачев чуть приподнял бровь, что означало удивление:
— Два голоса? Маруся и мать? Ну, если дело дошло до голосования, я отдаю тебе свой голос. Теперь уже два на два.
— Что, съели? — обернулась Женя к сестре и матери. — А к тому же глава семьи имеет два решающих голоса. Вот!
Клавдия Ивановна, не зная, как выйти из неловкого положения, мягко сказала мужу, стараясь замять разговор на эту тему:
— Не слушай ты их, балаболок. Это же серьезное дело, нельзя так: хочу туда, хочу сюда. Как сам решишь, так и будет.
Косачев засмеялся:
— Ладно, мать, не волнуйся, нам с тобой нечего бояться. Хоть так, хоть этак, а нас не разлучишь: куда иголка — туда и нитка.
Совсем некстати зазвонил телефон.
Косачев, вытирая губы салфеткой, поднялся из-за стола, взял трубку. Молча выслушал чьи-то сбивчивые, тревожные слова, кратко прервал разговор:
— Сейчас приеду.
Он не выдал никакого беспокойства, пошел на место за стол, хотя жена поняла, что