Они среди нас - Дмитрий Федотов

Очнулся я сидящим на полу у дверей лаборатории от того, что Вольский брызгал мне в лицо водой. Руки до локтей дико болели и не слушались. Я с трудом поднял их, еще сжимающие смолкший «зубр», и подивился неестественному сине-белому цвету кожи. Лишь долгую минуту спустя я догадался, что руки свела от напряжения обыкновенная судорога. Я замотал головой и замычал от боли. Профессор радостно вскрикнул и кинулся меня трясти и обнимать.

— Живой, о господи, живой! — скороговоркой лопотал он, пытаясь подставить меня на ноги. — Я уже думал — все!

— Что «все»? — через силу пробормотал я и, держась за косяк двери, медленно поднялся. — Где комиссар?

— Когда вы начали стрелять, в вас ударила такая фиолетовая молния и вы упали! — попытался объяснить Вольский, бестолково суетясь вокруг. — А господин комиссар упал еще раньше и до сих пор не двигается и, кажется, не дышит. Белый весь…

— А женщина, та, что напала, где она? — схватил я его за грудки одной рукой, тогда как другая все еще продолжала сжимать оружие.

— Она там, — испуганно махнул в угол лаборатории Вольский, — тоже лежит и не шевелится. Похоже, попали-таки вы в нее, Дмитрий Алексеевич.

— Черт! — вырвалось у меня непроизвольно, потому что я только сейчас понял, кто напал на нас. — Это же дикое везение, что мы живы остались! Вы хоть знаете, кто там лежит, а?..

— Су-сумасшедшая, — вытаращился на меня Вольский. — Это наша новая сотрудница, На-надежда Селимова. О господи!.. — его снова начала бить крупная дрожь.

— Селимова, говорите? — уточнил я, хотя и был уверен, что это не так. — Что ж, посмотрим…

Пошатываясь от слабости, я двинулся в дальний угол помещения и даже не стал задерживаться возле неподвижного тела комиссара. Для меня сейчас было жизненно необходимо убедиться, что та, за которой мы охотились долгие месяцы, мертва.

Да, я оказался прав! Там действительно лежала Нурия Саликбекова. Она упала навзничь, когда тяжелые пули из «зубра» пробили ее тело сразу в пяти местах. Она лежала, раскинув руки с широко раскрытым немигающим взором, устремленным в казенный потолок; и смертная поволока уже затянула легким туманом когда-то ясные и беспощадные глаза; и черные, еще дымящиеся, грубые, рваные воронки, испятнавшие белоснежную ткань рубашки, не оставляли никаких сомнений, что эта красивая и страшная женщина наконец умерла! И вместе с осознанием этого факта ко мне пришла вовсе не удовлетворенность, а какая-то опустошенность, словно из меня выдернули некий стержень, поддерживавший все мое существо в течение этих страшных месяцев со дня гибели Ирины…

Все произошло не так, как я себе представлял! Я наклонился и прикрыл Нурие глаза, потом повернулся и увидел, что Берест уже очнулся и теперь сидит, прислонившись к ножке стола и обеими руками массируя себе грудь.

— С возвращением, комиссар, — невесело пошутил я.

— Откуда? — не понял он, морщась от боли.

— Буквально с того света, Коля, — я подошел и протянул ему руку. — Схлестнуться с магом и остаться в живых, так не каждому везет!

— Черт! Чем это она меня? Дышать больно, будто заморожено все внутри, — пожаловался он, с усилием поднимаясь на ноги, и тут же оперся на стол.

— Еще бы! — я помог ему расстегнуть рубашку и внимательно осмотрел бледно-лиловое пятно в форме многолучевой звезды точно посередине грудины. — Насколько я понимаю, она атаковала нас весьма необычным способом: она пыталась пробить главную энергетическую защиту человека на земном уровне — сердечную чакру Анахату.

— Ерунда! Какая еще защита, какая чакра? — отмахнулся Берест. — Лучше скажи, кого мы завалили?

— Кого и собирались, Коля, — я выложил на стол разряженный «зубр». — Убийца Вадима Руденко и, я думаю, Анны Закревской получил свое.

— Кто?! — Берест сделал резкое движение, намереваясь подойти к трупу, но пошатнулся и едва не сел обратно на пол от слабости и боли.

— Спокойно, комиссар, — поддержал я его. — Там лежит Нурия Рафаиловна Саликбекова, психолог, целитель, черный маг, убийца и прочая, прочая. Но против «зубра» она не устояла.

— Ты уверен?

— Хотелось бы, — я предпочел не вдаваться в свои сомнения. — Вызывай бригаду.

— А где профессор? И почему здесь такая вонь?

— Это господин Вольский выполнил обещание и сжег установку. Городу больше ничего не угрожает, — я пожал плечами. — Поеду-ка я, пожалуй, домой.

— Погоди, — попросил Берест, — подбрось меня до управления, а потом тебя Бульба отвезет.

— Ладно, выйдем в коридор, покурим, — предложил я. — Кстати, ты пистолет нашел, из которого в профессора стреляли?

— Нет, — удивился Николай. — Ни ствола, ни гильзы…

— Можешь не искать, — успокоил его я. — Скорее всего это был психом, а оружие ему сотворила Нурия.

— Как это?!

— Ты забываешь, что она — Маг с большой буквы, мадхъя! А это уже уровень оперирования физическими процессами, как говорил в свое время Золотарев. Отсюда — телекинез, телепортация, материализация неживых объектов…

Берест на мои слова только головой покрутил. Мы вышли в коридор, но Вольского там не обнаружили.

— Не выдержал, профессор, — констатировал я, — домой сбежал.

— Узнаю отечественную интеллигенцию, — отозвался Николай и вытащил из кармана куртки рацию. — «Букет», я — «Тюльпан». Прием…

— «Букет» на связи. Что случилось, господин комиссар?

— Пришлите дежурную бригаду в Институт психофизики. И катафалк не забудьте. Здесь был огневой контакт, есть жертвы.

— Через пятнадцать минут, Николай Матвеевич.

— Жду, — Берест спрятал рацию и повернулся ко мне: — Идем-ка на воздух, не могу здесь дышать.

Цепляясь друг за друга, мы выбрались на улицу в туманные сумерки и уже почти добрались до машины, предусмотрительно оставленной мною за воротами на подъездной площадке, как вдруг Берест резко остановился и весь подобрался, уставившись вперед. Я тоже замер и проследил за его взглядом. Возле нашей казенной «ауди» маячила широкая темная фигура, наполовину размытая туманом. Неизвестный явно пытался открыть дверцу, не догадываясь о блокировке.

Комиссар пригнулся и кошкой скользнул в сторону, к кустам. Я же двинулся прямо, практически бесшумно, если учесть мокрый асфальт и кроссовки. Фигура становилась все яснее и все более знакомой, а мне от этого делалось все более жутко. И когда до машины оставалось несколько метров, незнакомец внезапно прекратил свои попытки и резко обернулся в мою сторону.

Я остолбенел, хотя и предполагал нечто подобное. Это был я сам! То есть, конечно, не я, а мой психом, живой и невредимый. От неожиданности я промедлил пару секунд, но их с лихвой хватило моему двойнику. Одним гигантским прыжком, сделавшим бы честь любому спортсмену, он перемахнул через машину и бросился в парк, тянувшийся вокруг институтской ограды. Надо сказать, бегал он тоже отменно и уже почти достиг «живой изгороди», когда за его спиной появился Николай. Хлопнули подряд два выстрела, двойник будто споткнулся, взмахнул руками и влетел головой вперед в стену кустов.