Кровавые обещания - Райчел Мид

Я так ушла в себя, зациклившись на выполнении этой задачи, что до меня не сразу дошло, что он тоже молчит. Он вглядывался в меня так пристально, как будто хотел пронзить взглядом. Я вздрогнула. Это выглядело почти — почти! — так, как будто он был зачарован мной. Впрочем, подобное невозможно. Такого рода эмоции недоступны стригоям, скорее всего, мысль о том, что он все еще испытывает ко мне какие-то чувства, была того рода, когда принимают желаемое за действительное. Выражение его лица всегда не поддавалось расшифровке, а теперь его маскировала личина коварства и холодности, которая делала совершенно невозможным понять, что у него на уме.

— Почему ты оказалась здесь? — Спросил он наконец.

— Потому что ты ударил меня по голове и притащил сюда.

Если уж умирать, то с музыкой — в стиле Розы. Прежний Дмитрий улыбнулся бы или подчеркнуто испустил вздох. Этот остался невозмутим.

— Я о другом. Почему ты здесь?

В его низком голосе зазвучали угрожающие нотки. Я считала, что Эйб производит устрашающее впечатление, но… Даже Змей в ужасе отпрянул бы.

— В Сибири? Потому что искала тебя.

— А я здесь, потому что хотел оказаться как можно дальше от тебя.

В полном ошеломлении я сказала нечто совершенно нелепое.

— Почему? Потому что я могу убить тебя?

Судя по его взгляду, он тоже считал это нелепостью.

— Нет. Чтобы мы не оказались в подобной ситуации. Теперь это произошло, и ее исход неотвратим.

Я не была полностью уверена, что он вкладывает в слова о «подобной» ситуации.

— Можешь просто отпустить меня, если хочешь избежать его.

Он отступил на шаг и пошел, не оглядываясь, в сторону гостиной. Возникло искушение воспользоваться этим и напасть на него, но внутренний голос подсказывал, что вряд ли я сделаю больше четырех шагов, прежде чем он, по-прежнему не оглядываясь, нанесет мне удар. Он сел в роскошное кожаное кресло, движения его высокой фигуры были так же грациозны, как и раньше. Господи, ну почему он производит такое противоречивое впечатление? Привычки прежнего Дмитрия — и замашки монстра. Я осталась на том же месте, прислонившись к стене.

— Теперь это невозможно. После того, как я увидел тебя…

И снова он внимательно рассматривал меня. Это вызывало странное ощущение. Двойственное. Напряженность его взгляда, то, как он почти любовно скользил им по моему телу сверху донизу, — это волновало и даже возбуждало; с другой стороны, под его взглядом я чувствовала себя замаранной, грязной.

— Ты по-прежнему так же прекрасна, Роза. Впрочем, ничего другого я и не должен был ожидать.

На это я не знала, что сказать. Я никогда на самом деле не разговаривала со стригоем, если не считать обмена оскорблениями и угрозами в процессе схватки. Ближе всего к этому подходило, когда меня захватил в плен Исайя. Тогда я была связана, и разговор в основном сводился к тому, как он убьет меня. Сейчас… сейчас все было иным, но страх не отпускал меня. Я скрестила на груди руки и прислонилась к стене — защищаться я пока не могла.

Он наклонил голову, вглядываясь в меня, и на его лицо упала тень, красный отблеск в глазах стал почти не виден. Они — прямо как раньше — казались темными, бездонными и удивительными, исполненными любви и бесстрашия…

— Можешь сесть, — сказал он.

— Мне и так хорошо.

— Есть что-нибудь еще, чего ты хочешь?

— К примеру, чтобы ты отпустил меня.

На мгновение мне показалось, что его лицо слегка исказилось, как раньше, когда я шутила. Нет, наверно, я вообразила это.

— Нет, Роза. Я имею в виду — тебе потребуется что-нибудь? Другая еда? Книги? Развлечения?

Я недоверчиво смотрела на него.

— Ты так говоришь, будто я в самом роскошном отеле!

— В определенной степени так и есть. Я поговорю с Галиной, и она достанет все, что пожелаешь.

— С Галиной?

Губы Дмитрия искривились в улыбке. В этой улыбке полностью отсутствовала теплота — она была холодной, мрачной, полной секретов. Я съежилась бы от страха при виде ее — если бы не мое нежелание выказывать перед ним слабость.

— Галина — мой бывший инструктор, еще со времен школы.

— Она стригой?

— Да. Она была пробуждена несколько лет назад, в сражении под Прагой. Она сравнительно молода для стригоя, но становится все сильнее. Все это ее.

Он сделал жест, поведя рукой вокруг.

— И ты живешь с ней? — Спросила я, пытаясь сдержать любопытство.

Мне хотелось понять, что их связывает, и, к своему удивлению, я почувствовала ревность. Совершенно неразумную, конечно. Он — стригой и, следовательно, за пределами моей досягаемости. И это был бы не первый случай, когда учитель и ученик сближаются…

— Я работаю на нее. Частично из-за этого после пробуждения я вернулся сюда. Я знал, что она стригой, и нуждался в ее наставлениях.

— И ты жаждал оказаться подальше от меня. Такова другая причина?

В ответ, не вдаваясь в разъяснения, он кивнул.

— Где мы? Не в Новосибирске?

— Да. Поместье Галины за пределами города.

— Насколько далеко?

Снова возникла эта кривая улыбка.

— Я понимаю ход твоих мыслей и не собираюсь снабжать тебя информацией такого рода.

— Тогда о чем ты думаешь? — Еле сдерживаемый страх внезапно обернулся яростью. — Зачем запирать меня здесь? Убей или отпусти. Если ты собираешься заточить меня тут и издеваться надо мной, то я предпочла бы смерть.

— Смело сказано. — Он встал и принялся расхаживать. — Я почти верю тебе.

— Это правда, — с вызовом ответила я. — Я приехала сюда, чтобы убить тебя. И если я не могу этого сделать, лучше умереть.

— Ты потерпела неудачу, там, на улице.

— Да. Я догадалась об этом, когда очнулась здесь.

Дмитрий резко развернулся и внезапно оказался передо мной, двигаясь с молниеносной скоростью стригоя. Все это время я испытывала тошноту, свидетельствующую о присутствии рядом стригоя, но чем больше я находилась рядом с Дмитрием, тем слабее она становилась и теперь достигла того уровня, что я почти не замечала ее.

— Я немного разочарован, Роза. Ты так хороша. Очень, очень хороша. Ты и твои друзья расхаживаете вокруг и уничтожаете стригоев. Это вызвало брожение в наших рядах, а у некоторых даже страх.

— Но не у тебя?

— Когда я услышал, что это ты… хмм… — Он прищурился, приняв задумчивый вид. — Нет. Мне стало любопытно. Я насторожился. Если кто и мог убить меня, то это ты. Но, как я уже сказал, ты заколебалась. Это была решающая проверка того, как ты усвоила мои уроки, и ты потерпела неудачу.

Я сохраняла бесстрастное выражение лица, но внутренне ругала себя за момент слабости на улице.