Непотопляемый «Тиликум» - Вернер Гильде

Итак, пролог прошел вполне успешно. Теперь начиналось само представление. Чтобы хоть как-то отблагодарить зрителей за столь теплое внимание, мы быстренько придумали один трюк.

Совсем рядом с прибоем мы развернули бот к волне бортом. По берегу пронесся вопль, люди кричали и махали нам руками: ведь первая же прибойная волна неминуемо должна была нас опрокинуть. Однако зрителям с берега не был виден наш плавучий якорь, который я подтягивал за вытяжной линь. А прибой все ближе, вот уже грозный, ревущий вал готов обрушиться на нас, но — хлоп! — я отпускаю вытяжной линь, якорь забирает воду, и наш бот тут же резко разворачивается на 90ь и становится штевнем к волне.

Я снова выбираю вытяжной линь, хотя мы находимся уже в полосе прибоя. Бот опять начинает разворачиваться бортом к волне. На нас с шипением наваливается очередная водяная глыба, а мы — раз! — и уже снова принимаем ее носом.

Народ на берегу не мог видеть моей игры с плавучим якорем, и поэтому наш спектакль имел огромный успех. Когда мы, преодолев бар, гребли в маленькую лодочную гавань, восторженные зрители кричали нам слова приветствий, а оркестр играл матросские песни.

Нечего и говорить, что вечером в яхт-клубе все мы трое были самыми почетными гостями. Но самый большой сюрприз ожидал меня на следующее утро. Директор Общества трамвайных линий вручил мне чек на 50 фунтов.

— Такой выручки на участке Крайстчерч — Саммер нам никогда уже больше не видать, капитан Восс!

Газеты ежедневно писали о нас, и «Тиликум» стал самым популярным судном на острове. Спустя несколько дней ко мне пожаловала делегация маори. Вождь разразился длинной благодарственной речью в мой адрес.

— Вы доказали, что наши старинные предания, рассказывающие о переходе через Тихий океан на пирогах, не лгут. Мы благодарим вас за это.

И я стал их почетным вождем.

«Ну, Ханнес, — сказал я себе, — дела-то твои наладились. Оставайся-ка ты в Новой Зеландии!»

Однако близился август, а море манило. В Окленде я нашел нового спутника по имени Уильям Рассел. Ему никогда еще не случалось выходить в море. Его семейство мечтало о том, чтобы он стал священником.

— Капитан, — сказал он, — простили бы вы меня, если бы я стал священником?

Я посмотрел на него. Метр девяносто ростом, крепко сбит и очень симпатичен.

— Нет, Билли, такого я бы тебе никогда не простил!

Конечно, я согласился взять его с собой.

Прежде чем уйти, мы приняли на борт кучу почты. В Новой Зеландии стало особым шиком посылать почту с «Тиликумом». Вот я и получил ее, целый мешок. Одна старая дама принесла мне пакет.

— Ах, пожалуйста, мой сын работает инженером на островах Килинг. Возьмите для него с собой этот кекс.

Я рассмеялся:

— До острова Килинг 3 тысячи миль. Нам потребуется пять недель, а то и больше.

— Это ничего, кекс запаян в жестяную коробку.

Тут в разговор вмешался Рассел.

— Слушайте, капитан, ну давайте же доставим даме удовольствие! — сказал он и как-то совсем не по-христиански подмигнул мне при этом левым глазом.

В конце концов я дал себя уговорить и уложил пакет вместе с остальной почтой. А потом я принялся за Рассела:

— Запомни, мой дорогой, груз на борту для меня — святыня, и если ты осмелишься отначить что-нибудь из почты, тебя постигнет кара.

Рассел поднял глаза к небу:

— О капитан, праведнику вечно приходится невинно страдать! То, что свято для вас, свято и для меня.

17 августа мы покинули Окленд. Яхты и два парохода с любопытными провожали нас некоторое время, а затем мы остались одни.

Я взял курс на Новые Гебриды, лежавшие от нас в 1200 милях к норду.

Я не прогадал, взяв с собой Рассела: во-первых, оказалось, что он не укачивается, а во-вторых, и это, пожалуй, приятнее, чем во-первых, он с большим увлечением занимался стряпней.

22 августа мы угодили в шторм. Мой напарник разом все осмыслил:

— Чем хуже погода, тем лучше должна быть еда, — сказал он и приготовил великолепный обед. После еды он выглянул из люка, полюбовался на толпящиеся вокруг нас гигантские водяные горы и задумчиво произнес:

— Ничего себе, недурной пикничок мы сотворили!

И тут я понял, что уберег от поповской карьеры настоящего, правильного парня.

18

Пемза. Людоеды. Большой Барьерный риф. Лечение горчицей. Острова Килинг. Рождество у берегов Африки.

Уильям очень быстро постиг многие премудрости морской практики. Я успел убедиться, что с обязанностями рулевого Билли справляется вполне квалифицированно, и полностью доверял ему. Для меня это было очень важно, потому что впереди нас ожидали прибрежные архипелаги Северной Австралии с их большими и малыми коралловыми рифами и не поддающимися никакому учету течениями.

Именно поэтому в ночь на 27 августа я как ужаленный подскочил в своей койке, когда услышал его крик:

— Шкипер, мы на суше!

Я выпрыгнул из койки и, сделав сложный кульбит, выкатился через узкий каютный люк на палубу. Ярко светила луна. «Тиликум» стоял прямо посередине необозримого каменного поля. К счастью, поле это было каким-то зыбким: оно то поднималось, то опускалось, а стало быть, земной твердью быть не могло. Я опустил руку за борт и зачерпнул ладонью… смесь воды с пемзой. По-видимому, где-то неподалеку произошло извержение вулкана, который выплюнул в море изрядную порцию пемзы. Именно в это самое пемзовое крошево мы и угодили.

Мы легли в дрейф и стали ждать утра. Взошло солнце и осветило бесконечную пемзовую пустыню. Наше место было 20ь10' южной широты и примерно 175ь восточной долготы.

Отсчет широты я брал всегда в полдень, долготу же определял лишь приближенно, поскольку часы у меня были неточные, да и сами расчеты вносили изрядную погрешность. Итак, мы стояли посреди пемзового поля и размышляли, что произошло бы, если бы борт «Тиликума» протаранил вдруг большой кусок пемзы? А мелкие кусочки? Они же всю краску нам обдерут! Но что мы могли тут поделать? Нам ведь, как ни крути, все равно надо было выбираться отсюда и идти дальше. Поэтому мы поставили грот и положились на судьбу. Вестовый ветерок медленно погнал нас по пемзовому морю. Я прошел на бак. Оказалось, что волна, вздымаемая форштевнем, легко разгоняет плавающую пемзу. Даже самые толстые кусищи тотчас уступали нам место: ведь при большом объеме масса их в сущности была ничтожна. Вдоль бортов образовались полоски чистой воды шириной в несколько сантиметров, снова смыкающиеся позади нас. Мы несколько приободрились и решили прибавить парусов. Носовая волна сразу же выросла, а полоски чистой воды вдоль бортов стали шире.

Ого, дела-то наши, оказывается, совсем не так уж плохи! Мы быстро поставили всю парусину, какую только мог нести «Тиликум», и полным ходом помчались сквозь пемзу, и ни один «камешек» ни разу не ширкнул нам о борт, хотя несколько дней мы не видели свободной воды.