Я, Роми Шнайдер. Дневник - Роми Шнайдер

Конец 1976 года

Я хочу перед камерой снова и снова быть другим человеком, постигать проблемы, конфликты, чувства и побуждения других женщин; более того — жить их жизнью. Это возможно только если вместе с конкретными характерами меняется и вся среда.

Только стремление хорошо делать своё дело, выстоять перед критическим взглядом зрителей — вот что меня наполняет.

6 января 1977 года

Самым важным человеком в моей жизни был и остаётся Ален Делон. Когда я в нём нуждаюсь, он сразу же протягивает мне свою руку. И сегодня это так: Ален — единственный мужчина, на которого я могу рассчитывать. Он помог бы мне в любую минуту. Ален никогда не бросал меня на произвол судьбы, и сейчас это по-прежнему так.

17 января 1977 года

Вообще-то говоря, я была чужой в своей стране, пусть и в других обстоятельствах. Для Парижа моё выступление в «Нельзя её развратницей назвать» оказалось приятной неожиданностью, а Берлин обиделся на меня за то, что я больше не была приторной и сентиментальной Зисси.

20 января 1977 года

Мы снимаем в Розенау, под Цветтлем в Нижней Австрии. Я собираю в кулак свою последнюю энергию, вот проклятье. Пытаюсь не позволять себя согнуть.

Производство — это же месиво, вязкая грязь. Час за часом стараешься противостоять этому как немецкий солдат, и потом вдруг является некто и заявляет: не-е, это всё снято не так. Теперь мы сделаем что-нибудь другое.

Эта проклятая дерьмовая пресса когда-нибудь меня просто уничтожит.

Лени вытаскивает из себя всё. Вот и я такая же, неустрашимый борец-одиночка, если дело идёт о моей работе. Когда я поехала к Бёллю, то ужасно волновалась. А это были лучшие четыре часа всего моего времени в Германии. Я убеждена, что фильм получится хороший.

Есть настоящие и ненастоящие актёры. Саму себя я считаю настоящей. Со всеми ошибками, со всеми особенностями, со всей силой и со всем честолюбием, со всеми страхами и с моей боязнью сцены, которая не проходит никогда.

Моя величайшая тревога — однажды проснуться совсем пустой, ничего больше не способной выдать, потому что отдано уже всё.

Мой первый шаг к настоящей актрисе был — отказаться от четвёртого фильма про Зисси, хотя они мне предлагали миллион марок наличными. Тогда обо мне говорили: «Всё, тебя пора сдать в сумасшедший дом».

Фассбиндер хотел снимать меня в «Иммензее», но мне это не понравилось. Другой, уж-ж-жасно мелодраматический проект, который мне потом предложил Фассбиндер, тоже не стоил внимания.

В Берлине меня просто осаждали. Пожалуйста, запишите точно так, как я скажу: я хочу, чтобы кроме публики мною вообще никто не интересовался. Я хочу, чтобы меня больше ни о чём не расспрашивали, и не таращились на меня, и не фотографировали. Моя жизнь принадлежит мне. Раньше мне нравилось быть принцессой. Я воспринимаю свою особу куда менее серьёзно, чем о том думают. В 1977-м я вообще не хочу сниматься. 1978-й, год, когда мне стукнет сорок, должен принести что-то совсем новое в профессиональном смысле.

Я очень хотела бы познакомиться с Лив Ульман и режиссёром Ингмаром Бергманом. Я ценю Лив Ульман как вообще одну из лучших актрис.

Я совершенно не способна жить для себя — только для других.

Писатель Хайнар Кипхардт говорит: «Любовь — это всегда двое. Поэтому любовь — всегда печаль. Мысль теряет свободу, и порой нести свое „я“ бывает слишком тяжело».

К концу моего нового фильма я — женщина 65 лет. Я бы хотела и выглядеть на 65 лет. Но это не получится, потому что под маской всё равно лицо 38-летней. Вот и выходит, что всё — только игра, но ведь это меня и возбуждает.

Вот вам мои 38 лет — и всё тут.

19 февраля 1977 года

Но прежде всего меня восхищает, как эти тонко чувствующие женщины обходятся с «Медиум Фильм». Это для меня что-то новенькое: работать с режиссёром и автором — женщинами. Уже по этой причине я взяла крошечную роль, на одну минуту, в фильме «Тысяча песен без звука» с Эвой Маттес и Клаудией Холлдакс.

25 мая 1977 года

Лени очень заметная и очень немецкая личность. В этой роли я могла пользоваться какими-то чертами своей собственной сущности, которая так и осталась немецкой.

Моя работа здесь — не исключительно профессиональная. Я привнесла в роль Лени много своего, личного. Детские впечатления, например. Конечно, к концу войны мне было всего шесть или семь лет. Но благодаря моей матери, моей семье я очень остро ощущаю это время. Лени — очень отстранённая, очень немецкая личность. Многие мои собственные черты, так и оставшиеся немецкими, я передала этому персонажу. Самое интересное в этом фильме — то, что трагедия 1939-1945 годов показана здесь с точки зрения побеждённых: ведь до сих пор её изображали со стороны победителей.

Раматюэль, 30 июня 1977 года

Я хотела бы в Германии прямо сейчас играть (если вообще играть) U. М. [34], или кого-то вроде Ревентлов [35], или что-то подобного калибра, и ничего проходного, потому что мне больше не нужно себя испытывать: я просто уверена! (С настоящей режиссурой!) О более или менее неудавшейся Лени (без моей вины, как ты знаешь лучше всех) мы ничего говорить не будем. Всё это я уже отодвинула.

21 июля 1977 года

Я родила девочку. Я так счастлива! Мне было всё равно, мальчик или девочка, лишь бы здоровое дитя. Её будут звать Сара Магдалена!

15 августа 1977 года

Я так рада, что ребёнок родился здоровым. Но я уверена, что это у меня — последний.

21 декабря 1977 года

Я не получаю ни одного предложения интересной роли на моём родном языке.

6 апреля 1978 года

Я отказалась от роли Лулу в одноимённой драме Франка Ведекинда у итальянского режиссёра Лилианы Кавани.

Это же безумие — подгонять себя под такую юную девочку: она же могла бы быть моей дочерью.

 Июнь 1978 года

Я знаю, почему я вернулась во Францию. Здесь я чувствую себя хорошо, здесь я — дома. Если мне будет пятьдесят и Клод Соте захочет меня, потасканную, какой я тогда буду, то я пойду к нему. Это объяснение в любви.

31 августа 1978 года

«Простая история».

Я должна была сыграть в этом фильме: он ведь тоже отчасти про меня.

Мы полностью отдаёмся друг другу, что вообще-то не ново, но на этот раз нам и слова уже не нужны. Довольно одного взгляда, и тут же получаешь ответ на невысказанный вопрос.

Осень 1978 года

Нельзя заставить быть счастливым. Счастье охватывает тебя, и тогда можно его удержать — например, работой, вообще деятельностью. Но талант — это вопрос любви.