Люди не ангелы - Иван Стаднюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды зимой на рассвете кто-то робко постучался в хату Кузьмы. Это был Серега - полуживой от голода, холода и изнеможения. Он убежал из Уманского лагеря для военнопленных, где оказался еще осенью, когда под Киевом с раздробленной осколком мины ногой попал в плен. Из лагеря бежал Серега вместе с Сашей Черных, с которым свела его там лихая судьба.
Серега не очень обрадовался тому, что застал в своем доме посторонних людей. А когда Кузьма шепнул ему, что это генеральская семья, и вовсе струхнул.
В первые дни молча отлеживался он на печи. Посылал отца в село за новостями. А новости были не из веселых. По хатам шныряли полицаи, собирая теплую одежду для немецкого войска, выискивая советских активистов, подозрительных лиц и агитируя молодежь записываться в формирующиеся партии для отправки на работу в Германию. Серега трепетал: ведь он до войны был секретарем сельского Совета.
И вот нагрянула беда и к ним. В хату неожиданно вломилась в дымчатых клубах холода жандармерия - три немца, сопровождаемых местным полицаем: кто-то донес о подозрительных жильцах Кузьмы Лунатика. Серега замер на печке; казалось, его могло спасти только чудо.
И чудо случилось...
Когда жандармы появились в горнице, там, застигнутые врасплох, были все: Кузьма, Харитина; возле топчана, где лежала Лариса Петровна, сидела с шитьем в руках Наталка.
Мордастый полицай - неизвестно откуда появившийся в Кохановке сын сосланного на Соловки кулака Пилипа Якименко - злыми глазами указал жандармам на Ларису Петровну и Наталку.
- Кто такие? - по-русски спросил старший жандарм - холеный мужичище, будто силком втиснутый в зеленую форму из сукна.
- Сродственники наши из Киева. Чахоточные, - скороговоркой начал объяснять испуганный Кузьма.
- Документы!
Наталка, заметно хромая, подошла к миснику и взяла лежавший там паспорт матери.
Жандарм посмотрел в паспорт и снова спросил:
- Почему прописаны во Львове?
- Муж там работал, - Лариса Петровна отвечала тихим и спокойным голосом, будто перед ней не стояла сама смерть в жандармском обличии.
- Кто муж?
- Инженер. Погиб во время бомбежки.
- Родители в Киеве есть?
- Нет. Отец мой - полковник Кононов, это моя девичья фамилия, там написано в паспорте, арестован в тридцать седьмом, а мать умерла.
- Чем можете доказать, что ваш отец арестован?
- В газете об этом писалось.
...Серега не верил своим ушам.
Жандарм еще полистал паспорт, затем спрятал его в карман и спросил у Наталки:
- Что с ногой, барышня?
- Ранена при бомбежке, - ответила за нее Лариса Петровна.
- Пройдись к окну.
Наталка, стараясь хромать посильнее, послушно приблизилась к окну. Жандарм подошел к ней, взял толстыми пальцами за подбородок и оценивающим взглядом стал рассматривать ее лицо. Налившиеся слезами и испугом глаза Наталки казались аспидно-темными, в них даже не видны были зрачки. Черные, как воронье крыло, волосы, спадавшие на покатые плечи, подчеркивали белую, тронутую мимолетным румянцем чистоту лица.
Жандарм опустил руку, передернув при этом плечами и мотнув головой, словно хотел избавиться от сказочного видения. Потом густо засмеялся, и в этом смехе прозвучали восторг, удивление и радость.
Осклабились также другие жандармы. Услужливо хихикнул полицай.
Немцы, с недоверчивым восхищением поглядывая на Наталку, закурили сигареты, обменялись несколькими немецкими фразами и, галантно поклонившись Ларисе Петровне, вышли за порог.
Уже из сеней старший жандарм начальственно крикнул:
- Паспорт после проверки получите в местной полиции.
Серега спустился с печи на лежанку, принюхался к сигаретному дыму и дрожащей рукой потянулся за стаканом с махоркой, стоявшим в печурке. Затем нащупал босыми ногами на полу истоптанные валенки, надел их и прошелся по комнате, поочередно посмотрев на отца, остолбенело стоявшего у окна, на бледную, с помертвевшими глазами мать. Кинул взгляд на безмолвную, как тень, Наталку.
Серега не мог больше таиться в хате: село не любит тайн и не умеет хранить их. И у него рождался план.
Подошел к Ларисе Петровне. Она почему-то тихо плакала, вытирая уголком старого одеяла неподвластные слезы.
- Наталочка, иди подыши воздухом, - стараясь казаться спокойной, сказала Лариса Петровна. - Теперь не надо прятаться.
- Тату, - обратился Серега к отцу, - и вы покараульте на дворе. А вы, мамо, в камору сходите. Нам тут посоветоваться треба.
Когда Серега остался наедине с Ларисой Петровной, она заговорила первой:
- Сережа, ты знаешь, что они говорили между собой о Наталке?
Серега отрицательно мотнул рыжей головой, стриженной под машинку.
- Они... они... сказали, что, как Наталка поправится, заберут ее в Винницу, в офицерское казино. За доставку хорошеньких девушек дают награды.
- Не возьмут! - уверенно ответил Серега, зашуршав валенками по соломе, разбросанной на глинобитном полу. - У меня такая думка: оформить с Наталкой брак... Фиктивный, конечно, - поспешно добавил он, увидев, как испуганно взметнулись брови Ларисы Петровны. - И меня тогда меньше будут трогать и Наталку не угонят ни, в Винницу, ни в Германию.
Вскоре в старой хате Кузьмы Лунатика, на удивление людям, играли свадьбу. Серега, одетый в новый костюм, побритый, наодеколоненный, сидел рядом с бледной Наталкой, замечал устремленные на нее восторженные взгляды гостей, ловил и на себе взгляды - завистливые, недоуменные, а то и насмешливые, прислушивался к жаркому перешептыванию женщин и чувствовал себя так, словно ребенок, которого издали дразнят сказочной игрушкой.
Гости кричали "горько!", и Серега целовал "невесту" в холодные, безответные губы, краснел и потел от смущения, злился на себя, на Наталку и на всех, кто был в хате. С жуткой радостью ощущал, что в его сердце разгорается огонь, который одна смерть сумеет погасить. Он пил самогонку, заставил и Наталку выпить рюмку и говорил какие-то слова Ларисе Петровне, обещая беречь ее дочь пуще глаза и любить больше жизни. От Серегиных речей Лариса Петровна заливалась горючими слезами.
После выпитой самогонки Серега вовсе позабыл, что свадьба у них фиктивная. Он сгорал от самодовольства, косил глаза на чуть захмелевшую Наталку, умиляясь нежному овалу ее лица. Встретился с быстрым лукавым взглядом Наталки (девушка искренне поражалась тому, с каким мастерством разыгрывал Серега роль жениха) и обвил рукой ее тонкую, гибкую талию. Наталка нахмурилась и почти на виду у всех гостей отстранила его руку. Серега еле стерпел обиду, сделал вид, что ничего не случилось, а сам с лютостью подумал о том, что он скорее умрет, чем отдаст теперь кому-нибудь это бледно-молчаливое загадочное чудо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});