Русская историография. Развитие исторической науки в России в XVIII—XX вв - Георгий Владимирович Вернадский

К существу этого вопроса Платонов и вернулся в своей книге о Борисе. В книге этой три главы: «Карьера Бориса», «Политика Бориса» и «Трагедия Бориса». Третья глава начинается исследованием обстоятельств смерти царевича Дмитрия.

В отличие от Соловьева и Ключевского, безоговорочно принимавших версию об убийстве царевича агентом Бориса, Платонов дает беспристрастный и обстоятельный разбор события на основе следственного дела (изданного фототипически В. Клейном в 1913 году).

15 мая 1591 года, в обеденные часы, когда вся жизнь замирала, царевич Дмитрий находился на уединенном внутреннем дворе дворцовой усадьбы. С ним были его мамка, гувернантка, старшая в штате смотревших за ним женщин, няня и постельница (горничная), а также четыре мальчика, с которыми он играл в «тычку» ножом. По показаниям и женщин и мальчиков, царевич в припадке «черной немочи» (эпилепсия) упал горлом на нож («покололся»).

Из дворца прибежали мать царевича и дядя Михаил Нагой. Мать обвинила мамку царевича и начала ее бить, крича, что ее сын и сын дьяка Битяговского зарезали царевича.

Михаил Нагой выбежал на улицу и начал возбуждать толпу против Битяговского. В городе начался погром. Толпа убила Битяговского и его сына, разграбила двор Битяговского и его канцелярию («дьячью избу»).

Как только известие об угличских событиях достигло Москвы, оттуда была послана в Углич следственная комиссия для выяснения обстоятельств и смерти царевича, и городского мятежа. Главою комиссии правительство назначило Василия Ивановича Шуйского. Со своей стороны патриарх послал своим представителем митрополита Геласия.

Комиссии было приказано опросить всех свидетелей и записать показания их, хотя бы противоречивые.

Вернувшись в Москву, комиссия прежде всего представила свой «обыск» (следственное дело) патриаршему собору. Собор дал свое заключение, что «царевичу Дмитрию учинилась Божиим судом», а что Нагие виноваты в поднятии мятежа, и передал это дело на решение царя и бояр. Царица Мария (мать царевича) была пострижена в монахини под именем Марфа. Михаил Нагой был сослан, но в 1600 году принят был на службу и назначен воеводой в Царев-Санчурск (Вятской области).

В мае 1606 года, после гибели самозванца (Лжедмитрия) князь Василий Иванович Шуйский был провозглашен царем. Чтобы упрочить свое положение и предотвратить появление новых самозванцев (они все равно потом явились), царь Василий решил канонизировать царевича Дмитрия. Составлено было житие его, в котором утверждалось, что он был убит по приказанию Бориса Годунова.

Поставленный Лжедмитрием патриарх (на место Иова) рязанский епископ грек Игнатий охотно согласился на канонизацию.

Канонизация эта была, в сущности, не религиозным, а политическим актом. Царевич Дмитрий был похоронен в Угличе сразу после отъезда следственной комиссии. Но место его могилы было скоро забыто. Когда в 1606 году приехали из Москвы духовные лица для перенесения праха царевича, никто в Угличе не смог указать место его погребения. Тем не менее московские послы заявили, что в одной из углицких заброшенных могил они нашли «мощи» царевича и перевезли их в Москву.

Платонов утверждает, что смерть царевича Дмитрия «по-видимому, прошла без заметного шума и движения в обычном обиходе московской жизни. Надо помнить, что прижитый от шестой или седьмой жены [царя Ивана] Дмитрий не мог почитаться вполне законным (тогда церковь не венчала и третьего брака)».

Надо также вспомнить, что в мае 1592 года у царицы Ирины (жены царя Федора, сестры Бориса) родилась дочь, которая и могла считаться наследницей престола. Дочь эта довольно скоро умерла, но можно было ожидать и других.

Положение изменилось со смертью царя Федора (7 января 1598 г.). Федор завещал царство Ирине, но та отказалась его принять и постриглась в монахини под именем Александра. Настало междуцарствие, – предстояло избрание нового царя.

В числе возможных кандидатов были: Борис Годунов, князь Ф. И. Мстиславский, Ф. Н. Романов и Б. Я. Бельский. Созван был Земский собор. Избран был Борис.

Большинство позднейших исследователей считало, что собор был подтасован и что избрание Бориса было комедией.

Ключевский, однако, в своей статье «Состав представительства на земских соборах Древней Руси» на основании детального обследования списков членов собора (их было 512) показал, что состав собора был совершенно нормален и соответствовал правильному для XVI века представлению о порядке представительства.

Положение Бориса как царя стало гораздо более трудным, чем его роль правителя царства при царе Федоре. В борьбе за избрание Борис растерял почти всех своих друзей из боярского правительственного круга. Годуновы остались изолированными.

В своей правительственной политике Борис опирался на средние слои населения – дворянство и купечество.

Титулованные бояре (князья) оказались, в общем, лояльными помощниками Бориса, но нетитулованное родовитое боярство во главе с Романовыми пыталось повести борьбу против Бориса всеми возможными средствами, включая подготовку самозванца (Лжедмитрия).

Ко всему прибавилось стихийное бедствие – катастрофический неурожай и голод 1602 года.

Трагедию Бориса Платонов считает трагедией рока. «Борис умирал, – пишет Платонов в заключение своей книги, – истомленный не борьбою с собственной совестью, на которой не лежало (по мерке того времени) никаких особых грехов и преступлений, а борьбою с тяжелейшими условиями его государственной работы… Сложность и многогранность его деятельности обнаружили во всем блеске его правительственный талант и его хорошие качества – мягкость и доброту; но эти же свойства сделали его предметом не только удивления, восторга и похвал, но и зависти, ненависти, клеветы».

После выхода в свет «Бориса» Платонов как бы подвел итоги своим исследованиям Смуты в популярной книжке «Смутное время» (1923). Этот очерк рассчитан был на широкие круги читателей. Через год вышло дополнение под заглавием «Социальный кризис Смутного времени». Это хорошо подобранный сборник документов и выдержек из мемуаров той эпохи, начиная с присяги В. И. Шуйского на царство (1606) до избрания на престол Михаила Романова (1613).

Вслед за тем появилось замечательное исследование Платонова «Москва и Запад в XVI–XVII веках» (1925).

Эта книга другого строя, нежели «Борис Годунов».

В «Борисе» Платонов дал психологическую характеристику выдающейся личности и ее роковой судьбы.

«Москва и Запад» представляет собой блестящий очерк основных вех культурного развития московского общества – процесса его европеизации в различных аспектах.

Платонов считает, что связь Московской Руси с Западом завязалась ранее и была крепче, чем обычно было принято думать (в его время). На более ранние эпохи он и обратил наибольшее внимание.

Ошибочно было бы думать, говорит он, что изоляция Москвы была результатом ее нежелания общения с Западом. Наоборот, в середине XVI века Запад старался изолировать Москву, и города Ганзейского союза и Польша боялись «московской опасности», считая, что торговля Запада с Москвой и приглашение в Москву нужных ей техников усилит военную мощь Московского государства.