Братья - Да Чен

агенты сразу же бросились внутрь и протиснулись между людьми, а я занял свою обычную позицию рядом с Хэн Ту. Как мне объяснили, у одного из жителей деревни случился припадок эпилепсии, он бился в конвульсиях и так плотно сжал зубы, что на губах выступила пена.

— Я в это не верю! Всем оставаться на местах! Повторяю: всем занять свои позиции, не уходить! — кричал я в свою рацию.

— Нам нужен врач. Мы можем попросить личного врача товарища Хэн Ту позаботиться об этом человеке? — спросил один из агентов.

— Ни в коем случае, это исключено!

— Почему нет? — спросил Хэн Ту.

— Это — приказ! — строго сказал я. — Подготовьте лимузин к отъезду! Мы отменяем мероприятие!

Из толпы раздавались крики о помощи.

— Помогите им! — приказал Хэн Ту. — Шенто, помогите им! Это мой народ!

— Мы должны немедленно вернуться в машину!

— Нет, я еще не успел преклонить колени. А кроме того, мы должны помочь этому страдальцу.

— Мы не можем. Вам необходимо немедленно покинуть это место!

Все вокруг превратилось в хаос; мои люди находились в растерянности и смятении. За спиной председателя никого не было. Меня обуял страх и тревога, взгляд перебегал с одной стороны на другую.

Хэн Ту скользнул в сторону, схватил за руку своего врача и поспешил с ним вместе к больному.

— Нет! — выкрикнул я, оттаскивая моего непослушного лидера и приказывая другому агенту: — Помоги мне, солдат! Выведи председателя отсюда!

Пока мы тащили упирающегося и брыкающегося старика сквозь толпу, уводя его как можно дальше, у нас за спиной раздался громкий взрыв. Закричали люди. Я втолкнул Хэн Ту в машину и велел водителю ехать как можно быстрее. В глубине души я сыпал проклятиями, при этом стараясь своим телом прикрывать главу государства и опасаясь, что страх спровоцирует у него еще один инфаркт. По рации я узнал, что лишился десяти своих лучших людей. Эпилептик на самом деле оказался террористом-самоубийцей, взорвавшим себя и всех, кто стоял рядом с ним и пытался ему помочь.

Я доложил председателю:

— Еще одна миссия завершена.

— Сынок, теперь я всегда буду слушать только тебя. — Хэн Ту благодарно сжал мое плечо.

Позже, переодевшись в наемного рабочего, я вернулся в деревню и смешался с местными бедняками, которые толпой направлялись в город на заработки. То, что я узнал, очень обеспокоило меня. Семьи, желавшие иметь мальчиков, бросали своих маленьких девочек или же продавали их сутенерам в публичные дома. Крестьяне голодали. Зарождавшийся капитализм шел на пользу лишь малой части крестьян. Нищие и беспризорные дети бродили по всем землям предгорья. Но в самом тяжелом положении оказались сотни тысяч солдат и офицеров, которые после сокращения Китайской народной армии бродили от одной деревне к другой и наводняли и без того переполненные города. Они ничего не умели делать и чувствовали себя совершенно потерянными, выходя из себя от негодования. Они напивались, играли в азартные игры, гуляли с проститутками и были готовы к восстанию. Тот террорист-самоубийца и был одним из них. Эту маленькую деталь я не стал сообщать Хэн Ту.

Мой отчет о настроениях людей в городе Шенгду вскоре лег на стол главы государства. Старый революционер, который вышел из бедняцкой семьи и всегда считал себя народным вождем, горько плакал. Слезы мешали ему говорить.

— Сынок, спасибо, что рассказал мне правду. С этим надо что-то делать. Но теперь я попрошу тебя еще кое о чем. Я собираюсь поручить тебе восстановление нашей армии. Мне кажется, ты сочувствуешь этим людям. Я хочу, чтобы они были счастливы, потому что без армии я — ничто, да и Китай тоже не устоит.

— А кто будет охранять вас?

— За мной может последить кто-то другой, ты же должен занять высокий пост и заниматься более важной работой, сынок.

— Но здесь нет никого, кому я мог бы доверить охранять вашу жизнь.

— Никто не пытается возражать мне, кроме тебя, и мне это нравится. Все это потому, что я посылаю тебя на самое важное дело, которого никто другой не сделает. Ты все равно что моя плотина. Ты нужен мне, чтобы предотвратить наводнение. — Он сделал паузу. — Я хочу знать о всех деталях твоих действий, о твоих умозаключениях, любых логических выкладках, обо всем.

— Я понимаю, товарищ председатель.

— Твоя новая должность будет называться «специальный советник главнокомандующего», которым являюсь я сам.

Вооруженный скипетром стареющего председателя КНР, я в одиночку отправился в самые отдаленные провинции нашей огромной страны, проводя попутно тайную инспекцию местных руководителей восьми военных округов. Я был в форме и производил впечатление человека целеустремленного и достойного, несмотря на молодость. Женщины находили мое общество приятным, а мужчины, казалось, выше поднимали голову от исходившего от меня чувства собственного достоинства. Но это не мешало мне действовать хладнокровно и даже жестко в местах инспекции.

Первой моей остановкой был штаб Юго-Восточного округа в Квинминге в провинции Юньнань. Мое сердце пело, когда я перелетал через высокие горы, на меня нахлынули все мои детские воспоминания. Я был уверен, что вижу обрыв, с которого бросилась моя мать, дикие желтые цветы, распускающиеся в теплые летние дни, которые были слезами и смехом моего детства, единственным напоминанием о тех годах. Деревня обезлюдела, и земля пришла в полное запустение. Однажды я еще вернусь сюда, чтобы сделать то, чего от меня ждали, выполнить свой сыновний долг — построить мавзолей, сжечь немного бумажных денег и воткнуть несколько ароматических палочек ладана, которые разбудят духов моей бабушки и матери, чтобы дать им узнать, что я живу и процветаю. Однажды, когда у меня будет высокий пост и слава.

На улицах Квинминга я много раз останавливался, чтобы взглянуть на детей. Они улыбались мне — одни беззубые, другие с сопливыми носами. Я видел свою собственную тень, которая бабочкой порхала в саду моей памяти.

Местный начальник — генерал Тсаи был похож на быка, а его глаза превращались в щелочки, когда он смеялся. Он являлся расистом и часто высказывался о тибетцах как о варварах, дикарях в присутствии их единственного представителя и посланника Тибета Ху-Лана — низенького, полного мужчины с темным лицом, испещренным оспой, у которого практически не было никакой власти и еще меньше воли.

— У нас все под контролем, — громко заявил генерал во время банкета. — В прошлом году мы посадили в тюрьмы сотню или около того ламаистских монахов. — Он засмеялся, продолжая жевать кусок жареного мяса.

— Не забудьте о тех десяти, которых мы казнили, шеф, — добавил Ху-Лан.

— Вы убили десятерых в прошлом году? За что? — потребовал я ответа.