Стисни зубы и умри - Лорел Кей Гамильтон

Услышав крик из глубины комнаты, я выдавила:

- Как Клаудия?

- Она будет жить, - проговорил Нечестивец. Он как раз вернулся оттуда. - И, кажется, ваш Рекс - тоже.

Я уставилась на него снизу вверх.

- Что? - спросила я.

- Его раны заживают. Врач считает, что он выживет, - пояснил Нечестивец.

- Хейвен достаточно силен, - сказала Джесси.

Отрицательно покачав головой, я поднялась над телом Ноэля и пошла к охранникам, обступившим Хейвена. Нечестивец и Истина следовали за мной по пятам. Не знаю, собирались они охранять меня или попытаться остановить. Доктор Лиллиан, наш главный медик, стояла на коленях над Хейвеном. Должно быть, она пришла, когда я была в душе. Но эта мысль промелькнула где-то на заднем плане, потому что мне не было дела до того, когда она пришла или откуда узнала, что мы в ней нуждаемся.

Я пробилась сквозь охрану. Я слышала свой голос, который произнес:

- Все в порядке, Лиллиан, вам не нужно ничего для него делать.

- Он пострадал сильнее, чем Клаудия. Мне нужно стабилизировать его состояние, - сказала она.

- Он будет жить? - спросила я.

- Думаю, да.

- Нет, - сказала я.

Лилиан посмотрела на меня, и я увидела что-то в ее лице, в ее глазах.

- Анита, не нужно этого делать...

Я покачала головой.

- Нет, нужно.

Она попыталась остановить меня, и я приказала: "Уберите ее отсюда. Пусть спасает кого-то другого".

Ее утащили прочь. Лежащий на полу Хейвен взглянул на меня. Его глаза казались неестественно, просто невероятно синими по контрасту с кровью на его лице. Из его рта потекло еще больше крови, когда он попытался что-то сказать.

Я направила 357-ой ему в лицо. Он просто смотрел на меня этими своими глазами. Его голос был сдавленным, потому что в его горле были вещи, которых не должно быть у живого человека. Он закашлялся, брызгая кровью, и выдавил: "Я исцелюсь".

Я отрицательно покачала головой.

- Нет, не исцелишься.

- Я убил твоего леопарда? - спросил он.

- А ты в него целился? - поинтересовалась я.

Он улыбнулся, показывая перепачканные в собственной крови зубы.

- Да.

- Почему? - спросила я.

- Потому что ты любишь их всех больше, чем меня.

Он закашлялся так сильно, что выкашлял на пол что-то густое и мясистое, похожее на кусок легкого. Тот, кто мог исцелиться от таких страшных ран, нанесенных серебром, должен был быть очень мощным.

- Прощай, Хейвен.

Он зарычал на меня и начал обращаться. Его сила омыла мою кожу волной наэлектризованного тепла. Моя львица зарычала. Его синие глаза наполнились львиным янтарем, и я нажала на курок. Янтарь начал исчезать. Я нажала на курок второй раз, глядя в те самые голубые глаза, в которые не раз смотрела в постели. После второго выстрела смотреть уже было невозможно. Я упала на колени и приставила ствол к его лицу для третьего выстрела. С такого близкого расстояния он бы вынес ему мозги. Как Ноэлю. В точности, как Ноэлю. Мое лицо покрылось кровью и более густыми вещами, и я пыталась проморгаться. Слишком близко. Ему разнесло мозги.

Я еще дважды выстрелила вхолостую, прежде чем поняла, что револьвер пуст. Тогда я поднялась на ноги, позволив незаряженному пистолету упасть на пол. Без пуль это был просто тяжелый камень, который не помог бы мне против кого-либо в этой комнате.

Все отступали с моего пути. Никто не пытался прикоснуться ко мне, или утешить меня, или заговорить. Они просто расступались, глядя на меня. Я шла к Натаниэлю. Сейчас с ним был Мика, он держал его руку. Натаниэль улыбнулся мне. Я улыбнулась в ответ.

- Я люблю тебя, - прошептал он.

- Я тоже тебя люблю, - проговорила я.

Мика взял меня за руку, но я отрицательно покачала головой и поднялась на ноги.

- Останься с Натаниэлем, - попросила я.

- Он не оставил тебе выбора, - сказал Мика.

Я кивнула.

- Я знаю.

Затем я направилась в прихожую. Я просто шла вперед. У меня проскользнула смутная мысль, что мне нужно еще раз помыться. Я шла. Джейсон был в коридоре с Джей-Джей. Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Джейсон попытался отвести ее в спальню, подальше от всей этой крови и смерти.

Я шла, пока не добралась до одной из новых душевых, которые достроил Жан-Клод, когда мы осознали, как много людей живет в подземельях цирка. Это была большая открытая душевая, как в тренажерном зале. Я повернула кран на ближайшем душе и шагнула под него. Я не сняла одежду, это казалось мне неправильным. Я просто налила мыло из дозатора и смыла кровь Натаниэля с рук. Отмыла от крови Хейвена свои волосы и лицо. Кровь Ноэля пропитала мои джинсы от колена и ниже, и мою обувь. Я не могла от нее избавиться. Я сняла кроссовки и швырнула их через всю комнату. Затем сняла брюки и попыталась отмыть колени.

- Анита... Анита...

Я усердно отчищала свои джинсы.

- Не выходит... Я не могу смыть кровь.

- Анита! - Ричард схватил меня за руки, развернул меня лицом к себе, и вода, которая лилась сверху, облила его грудь. Он был высоким, и вода не намочила его выше. Его карие глаза были наполнены жалостью, грустью и еще чем-то, что я не могла разобрать.

Я протянула ему джинсы.

- Я не могу отмыть кровь.

Он взял джинсы из моих рук.

- Ничего страшного, - сказал он.

Я отрицательно покачала головой.

- Это не так.

Он привлек меня к себе, так что вода текла по моей спине.

- Да, это не так. Мне очень жаль, Анита. Мне очень жаль.

Я напряглась в его объятиях, но он просто крепко держал меня, и постепенно мои руки разжались, и я обняла его за талию. Я спрятала лицо в мокрой футболке на его мускулистой груди. Я была как раз такого роста, чтобы прижаться ухом к его груди. Я держалась за него, прислушиваясь к глухим, сильным ударам его сердца.

Он гладил мои волосы, шепча: "Я здесь, я с тобой. Мне очень жаль... но я здесь ".

Я успела сказать: "Я рада, что ты здесь", прежде, чем разрыдаться. Я плакала, пока мои ноги не подкосились, и тогда он поймал меня. Он поднял меня на руки, прижимая к себе, приблизив свое лицо к моему, и шептал: "Я здесь, я здесь". Иногда это все, что можно сказать. Иногда это единственное утешение, которое вы можете предложить, и единственное, которое можете ожидать.

Глава 25

Я сидела на краю кровати Жан-Клода. Даже после того, как целый год я бывала здесь почти каждый день, я до сих пор не думала о ней, как о нашей кровати. Я завернулась в мягкое синее одеяло, потому что мои волосы снова были мокрыми, а все мои халаты - шелковыми. Жан-Клод стоял позади меня на коленях, в черном бархатном халате с меховыми лацканами, такими же черными, как и остальной наряд. Обычно мне очень нравилось, когда он надевал этот халат, но сегодня мне было все равно. Он сушил мои волосы с помощью большой, зубчатой насадки фена. Обычно я позволяла моим волосам высохнуть естественным образом, но я вся дрожала, и он попросил разрешения высушить их феном. Я не возражала. Мне было все равно. Самым лучшим в фене, помимо тепла, было то, что он гудел так громко, что никто не мог приставать ко мне с разговорами. Значение разговоров слишком переоценивают.