Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - Джаред Даймонд

Хорошие новости особенно заметны на фоне плохих, и некоторые из последних суть прямое следствие демографической ситуации. Численность стариков по отношению к детям и трудоспособным взрослым резко возросла в связи с падением рождаемости и увеличением продолжительности жизни. Таким образом, популяционная пирамида оказывается перевернутой: если раньше было много молодежи и мало стариков, то теперь много престарелых и все меньше детей. Современному поколению не может служить утешением то, что лет через 88 ситуация будет не такой плохой: современная «уменьшающаяся когорта детей станет уменьшающейся когортой пожилых. Например, в беднейших странах мира лиц старице 65 лет всего 2%, а в развитых странах — в десять раз больше. Никогда еще человечеству не приходилось иметь дела с таким большим процентом стариков.

Очевидным негативным следствием этих демографических фактов является то, что нагрузка на общество становится тяжелее, потому что больше престарелых требуют поддержки от меньшего числа работоспособных лиц. Эта жестокая реальность лежит в основе активно обсуждающегося кризиса, грозящего американской (а также европейской и японской) системе социального обеспечения, выплачивающей пенсии вышедшим в отставку работникам. Если мы, пожилые, продолжаем работать, то мы препятствуем получению работы нашими детьми и внуками, как это и происходит в настоящее время. Если же, наоборот, мы уходим на пенсию и ожидаем, что заработки уменьшающейся когорты молодых будут продолжать пополнять фонд системы социального обеспечения, то финансовая нагрузка на трудоспособных станет больше, чем когда-либо в прошлом. И если мы собираемся поселиться с ними и предоставить им поддерживать нас и заботиться о нас, они имеют на этот счет другое мнение. Возникает вопрос: не возвращаемся ли мы к миру, в котором должны будем обдумывать окончание жизни, принятое в традиционных сообществах, — самоубийство с помощью близких, поощряемое самоубийство и эвтаназию. Когда я пишу об этом, я, конечно, не рекомендую подобный выбор; я просто указываю на то, что подобные меры все чаще обсуждаются законодателями и юристами.

Другим следствием перевернутой популяционной пирамиды является то, что, хотя пожилые продолжают представлять ценность для общества (например, в силу своего долгого и разнообразного опыта), каждый отдельный индивид оказывается менее ценен, поскольку так много других пожилых людей предлагают те же услуги. Та 80-летняя жительница острова Реннел, которая помнила хунги-кенги, имела бы меньшую ценность для островитян, если бы в живых оставалась еще сотня свидетелей урагана.

Старение оборачивается по-разному для мужчин и женщин. Поскольку в развитых странах женщины в среднем живут дольше, чем мужчины, это, конечно, означает, что женщина с большей вероятностью окажется вдовой, чем мужчина — вдовцом. Например, в Соединенных Штатах 80% пожилых мужчин женаты и только 12% — вдовцы, в то время как менее 40% пожилых женщин не замужем и более половины из них — вдовы. Отчасти это связано с большей ожидаемой продолжительностью жизни женщин, но также и с тем, что в момент заключения брака мужчины обычно бывают старше женщин, а овдовевшие мужчины с большей вероятностью женятся снова (на гораздо более молодых женщинах), чем женщины-вдовы выходят замуж.

Обычно старики проводят последние годы жизни со своей группой или (у оседлых народностей) в том же поселении или даже в том же доме, где жили взрослыми, а то и всю жизнь. Так они сохраняют социальные связи, поддерживавшие их от рождения, включая связи с еще живущими друзьями и по крайней мере некоторыми из детей. Как правило, их сыновья, дочери или и те и другие живут поблизости, в зависимости от принятого в данном сообществе обычая: женам переселяться к родителям мужа или мужьям — к родителям жены.

В современных промышленных странах постоянство общественных связей у стариков с возрастом снижается или исчезает. В соответствии с традицией неолокальных поселений вновь образовавшаяся семья не живет вместе с родителями одного из супругов; она стремится приобрести собственное отдельное жилище. Это лежит в основе современного феномена, известного как синдром опустевшего гнезда. В Соединенных Штатах в начале XX века по крайней мере один из родителей часто умирал до того, как младший отпрыск покидал дом; таким образом родители практически никогда не испытывали чувства опустевшего гнезда, а если и испытывали, то в среднем менее двух лет. Теперь же большинство американцев живут достаточно долго, чтобы страдать от синдрома опустевшего гнезда больше десяти лет, а то и нескольких десятилетий.

Старики-родители, оставшиеся одни, в нашем обществе опустевших гнезд редко живут рядом со своими старыми друзьями. Примерно 20% американце меняют местожительство каждый год, так что и сами пожилые родители, и их друзья уже не раз переезжали со времен детства. Жизненные обстоятельства таковы, что старики часто поселяются с кем-то из своих детей, но тем самым оказываются отрезаны от друзей, потому что дети переехали далеко от первоначального родительского дома; если же пожилые люди живут отдельно от детей и поблизости от друзей, они оказываются удалены от детей. Третья возможность для престарелых — жить отдельно и от детей, и от друзей, перебравшись в дом для престарелых, где их посещают (или не посещают) их дети. Это именно та ситуация, которая заставила моего фиджийского друга, которого я цитировал выше, высказать обвинение: “Вы выбрасываете своих стариков и своих собственных родителей!”

Другим фактором, способствующим социальной изоляции стариков в современном обществе, помимо неолокального поселения и частых переездов, является формальный выход на пенсию. Этот феномен стал общераспространенным только в конце XIX века. До того времени люди работали, пока им служили их тело и ум. Теперь выход на пенсию в возрасте от 50 до 70 лет является почти универсальной практикой в развитых странах; возраст выхода на пенсию меняется от страны к стране и от профессии к профессии (например, пенсионный возраст в Японии ниже, чем в Норвегии, а для пилотов самолетов он ниже, чем для преподавателей). В пользу этой практики работают три причины. Одна из них — увеличившаяся продолжительность жизни, в результате чего многие люди доживают до возраста, когда они физически больше не могут работать. Во времена, когда средняя продолжительность жизни не превышала 50 лет, не было надобности законодательно утверждать обязательный выход на пенсию в 60 или в 70 лет. Вторая причина — рост производительности труда, в связи с чем незначительная по численности работающая часть населения может обеспечивать значительную неработающую часть.

Третья современная тенденция, поощряющая выход на пенсию, заключается в существовании различных форм социального обеспечения, экономически поддерживающих вышедших на пенсию пожилых людей. Установленные законом и гарантированные правительством пенсии появились в Германии при канцлере Бисмарке в 1880-х годах и в последующие десятилетия распространились по странам Северной и Западной Европы и Новой Зеландии; в Соединенных Штатах закон о социальном обеспечении был принят в 1935 году. Это совсем не означает, что законодательно установленный выход на пенсию — чистой воды благословение; от многих людей требуют этого в произвольно установленном возрасте 60 или 65 лет, когда они хотели бы продолжать работать, могут это делать и в самом деле находятся на пике своей продуктивности. Однако нет причин возражать против того, чтобы люди по крайней мере имели выбор: уходить им на пенсию или нет, а государство создало механизм (основанный на заработках за время трудовой жизни) экономической поддержки в случае, если человек выбирает отставку. Однако следует признать существование новой проблемы и постараться разрешить ее: это проблема разрыва сложившихся на протяжении всей жизни рабочих отношений, лишь углубляющего социальную изоляцию, уже созданную неолокальным поселением и переездами.

Однако имеется одна современная организация, разрешающая давно назревшие проблемы престарелых, но и создающая новые проблемы: это специализированные учреждения, где старики живут отдельно от своих семей и где получают уход. Хотя монастыри и богадельни принимали престарелых еще в далеком прошлом, первый известный общественный дом для стариков был основан в Австрии при императрице Марии-Терезии в 1740 году. Существуют подобные учреждения разных типов и под разными наименованиями: дома для престарелых, коммуны пенсионеров, хосписы. Все они порождены современной демографической реальностью: в живых остается все больше стариков и все меньше взрослых детей способно за ними ухаживать, тем более что большинство этих взрослых детей работает вне дома и не имеет возможности присматривать за престарелыми в дневное время.