Улей. Игра в кошки-мышки - Михаил Баковец

С чудовищным грохотом тяжёлая туша влетела в стену напротив кабинета и забилась в судорогах на полу. С не меньшим шумом, секундой позже, я упал на собственную сигнализацию, сильно разрезав левую ладонь, которой упёрся в острые зазубренные осколки.

Только через несколько мгновений, в течение которых я приходил в себя, появилась острая боль в правом бедре.

— Ох, мать!.. — охнул я, увидев поток крови, который вырывался из ноги чуть ниже паха. Ударь коготь мутанта немного выше и сейчас бы я наблюдал собственные кишки. К моменту, когда ремнём перетянул ногу, кровью было залито несколько квадратных метров вокруг, а в глазах стало темнеть.

«Живчик… левую руку за флягу с живчиком», — успел ещё я подумать, прежде чем потерял сознание.

В сознание пришёл достаточно скоро. По крайней мере, когда с помощью куртки крепко перетянул рану и ослабил жгут, то нога вскоре обрела чувствительность. Не успела омертветь.

С ножом в руках подступил к мутанту и с трудом смог разрезать споровой мешок. Не столько прочным был он, сколько я сам чуть живой.

Содержимое меня разочаровало сильно. Внутри нашлась всего лишь одна мелкая жемчужина тёмно-красного цвета. Сам янтарь какой-то блёклый, словно, старая паутина, на которую чуть-чуть грязно-жёлтой пыли сыпанули. Ни споранов, ни горошин, не было и в помине.

Подобрав штатив для капельницы, и подволакивая раненую ногу, я вернулся к Саше. К этому моменту девушка вновь очнулась и даже смогла на ощупь найти дверь, возле которой я её и нашёл.

— Сашенька, Кошка, слышишь меня? — я кончиками пальцем прикоснулся к её щеке. — Саша!

— Что? — слабо отозвалась она. — Кто здесь?

— Я Сервий. Лекарства принёс, — вспомнив, как меня тянуло каждый раз, как касался или смотрел на жемчуг, я приложил к её губам жемчужину. — Глотай… умница. Вот вода.

Красный шарик исчез у неё во рту в одно мгновение.

— Это что? меня горячо стало… здесь, — она положила ладонь себе на живот в районе солнечного сплетения. — Уже прошло.

— Это лекарство. Должно помочь.

Сказал и… кажется, незаметно для себя отрубился. Очнулся от вспышки в боли в ноге.

— А-а!

От моего дикого крика, неуклюже дёрнулась в сторону Сашка, которая до этого момента, ощупывала меня.

— Сервий, это ты?

— Да… блин… я — переводя дух, ответил девушке. — Как ты?

— Я? — она горько усмехнулась. — Просто супер, учитывая, что я теперь навсегда слепая уродина. Ты почему кричал и что у тебя там… липкое такое, ты тоже ранен? Серьёзно?

Меня обдало чувство умиления, по-другому и не описать, когда я почувствовал тревогу и заботу в её голосе.

— Ерунда, небольшая рана, считай царапина, заживёт как на собаке.

— Ах, ну да.

— Саш, не волнуйся, пожалуйста. Всё будет хорошо, веришь?

— Нет! — резко ответила она и тут же смягчила тон. — Извини, я не хотела тебя обидеть.

— И с глазами всё будет нормально. Ты повязку не снимала? Не нужно, а то инфекция может попасть.

— Там у меня всё печёт, очень неприятно и больно. И дёргает что-то внутри, в глазу… где левый глаз был.

Чёрт, чёрт, чёрт! Как мне её успокоить? Да скажи мне кто несколько месяцев назад, что у меня заново вырастут глаза, послал бы злого шутника далеко и надолго, да ещё попытался бы нащупать его горло. Одно только радует, и это то, что отношение, девушка, ко мне поменяла. Не дёргается, не отшатывается от меня с испугом, не кричит «чтоб ты сдох, Славик».

— А тошнота, головокружение, неустойчивость?

— А сам как думаешь? — вспылила она. — Тебе бы оба глаза вырезали почти без наркоза, чтобы чувствовал сам, а?

— Извини, не хотел.

Девушка замолчала. Через несколько минут окликнула:

— Сервий… Сервий, да?

— Да, — кивнул я и тут же мысленно обругал себя за этот жест.

— А откуда такое странное имя? Тебя родители так назвали?

— Не совсем. Крёстный это. До этого Тарасом звали… — и прикусил язык.

— Тарасом? Славик?! — отшатнулась от меня Саша. — Вспомнила, тебя тот мужчина в камере звал так!

— Саша, Саша, успокойся. Я сейчас всё поясню. Никакой я не Славик, как и ты не Олеся. Но мы друг друга знаем очень хорошо, точнее, знали свои копии, — торопливо заговорил я. — Ты слышала что-нибудь про параллельные миры?

— Слышала. И ты сейчас скажешь, что мы в параллельном мире? — с сарказмом ответила собеседница. — Бред!

— А ты слышала, чтобы у тебя военные, вот так запросто, расстреливали бы гражданских на дороге, а потом резали на органы? Наверное, если бы было так, то никогда твои знакомые не остановились бы перед колонной.

— Может, они всё тихо делают, без свидетелей, вот никто и не слышал.

Быстро же она пришла в себя. С одной стороны, хорошо — она точно иммунная, правда, жемчужина лишь на время дала ей бодрости, в борьбе с лихорадкой Улья, хорошо помогает только живчик и рассасывание споранов. С другой стороны, мне сейчас так паршиво, что никакого желания нет спорить и рассказывать о месте, куда она попала. Но не отталкивать же девушку сейчас, когда только-только понимание пришло между нами.

— Хорошо, зайдём с другой стороны. Вы давно ехали на машине, случайно, не заблудились? Катили да катили себе, ничего знакомого, мобильники не ловят, попуток не видно. А?

Девушка молчала.

— Вот-вот. Сама всё понимаешь, но в силу вредности, не желаешь признаваться.

— Я не вредная!

— Хорошо-хорошо, это я, не подумав, сказал, — пошёл я на попятную. — Ты хорошая, милая и добрая.

— А в этом мире принято всех незнакомых людей убивать? — вдруг спросила она. — Как вы здесь живёте?

— Как везде. Просто ты попала в дикую местность, где человек человеку волк.

— Если так, то зачем ты меня спасал?

— Потому что ты для меня не чужой человек.

— Всё-таки, Славик? Неужели попав в другой мир, ты вспомнил про наши старые отношения? — горько усмехнулась она.

— Не Славик я! Не Славик! Не наркоман я. Саша… блин… Как же тебе объяснить-то…

— Нормальным человеческим языком.

— Я пытаюсь.

— Не вижу… не слышу, — в голосе у собеседницы проскочили истеричные нотки.

— Сашенька, Кошка, успокойся. Просто мы из разных миров, копии своих знакомых. Один и тот же мир, но с отличиями, вроде того, что в моём, ты была Олесей и мы любили друг друга безумно, потом расстались. А когда ты уехала в Москву поступать, там познакомилась с кучей нового народа, попробовала другую жизнь, более красочную, чем в нашей провинции, начала дружить с такими людьми, рядом с которыми все твои знакомые стали казаться серыми, и в итоге, у нас всё потухло. А у тебя меня звали Славиком, который стал ширяться и доставать тебя своими поступками, угрожать…

— А когда вы расстались? — тихо спросила девушка. — Мы… вы…

— Я понял. После армии я вернулся и узнал, что ты уехала в Москву. Я подался следом, тоже думал поступить на соседнюю кафедру, но, увы. А ты всегда была умничкой и решила стать журналисткой. Я как мог, крутился поблизости, старался быть похожим на тех, кто тебя окружает, с кем учишься и постоянно общаешься, но вновь, увы.

— И не нужно было так поступать, — вдруг сказала она. — Если мы любили друг друга, то любили теми, к кому привыкли, а ты стал одним из кучи, да ещё и в виде жалкой подделки. Извини, я не хотела обидеть.

— Я не обиделся. Наверное, ты права, — вздохнул я. — Полтора года я крутился в Москве и за это время, мы стали практически чужими друг другу. Плюнул и вернулся на родину.

— И Слава стал таким после армии. Он попал на войну, там пристрастился к наркотикам и вернулся в таком состоянии, что не мог жить без них. Сначала держался, даже ездил на лечение, но это очень дорого, мы не смогли столько набрать. Однажды, у него случился срыв, он разнёс всю квартиру, меня избил… и, в общем, мы очень быстро расстались. Я вернулась к родителям, он связался с компанией Пискли.

— Писклю тоже знаю, и у меня он был наркошей, только его посадили уже полгода как.

— А у меня умер совсем недавно. На железке его нашли, но непонятно — сам упал и расшиб голову, или поездом зацепило. Сервий…

— Что?

— А ты говорил, что мне глаза вернут. Это правда, здесь такое возможно? — с нескрываемой надеждой в голосе спросила Саша.

— Вернут. Месяца не пройдёт, как твои кошкины огоньки будут на месте, — как можно увереннее сказал я. Девушка помолчала, потом сказала:

— Знаешь, вот я слушаю тебя, и вижу Славика…

— Я…

— Не перебивай. Прежнего Славика, пока он не попал на войну.

Я почувствовал, что уплываю в темноту.

— …ий! Сервий!

Почувствовал несколько ударов по лицу, причём не по щекам, а именно по лицу — куда придётся била, такое ощущение.

— Саша, всё, всё, я в норме, — я придержал маленькую ладошку с тонкими пальчиками, которые только что чуть не угодили мне в глаз.