Алиедора - Ник Перумов

Дигвил Деррано стоял на середине моста. Не удержался, не смог расстаться со своими. Ожидание было невыносимым, и казалось, что любая схватка – лучше, чем торчать вот так, до рези в глазах вглядываясь в крутящиеся снежные струи.

С ним у переправы осталось почти четыре сотни – немалый отряд. Воины Деркоора, стражники, другие, из разрозненных полков, отбившиеся от своих, отставшие – но решившиеся остановиться. Если всё время бежать, то рано или поздно упрёшься в Безлюдный берег. Здешний, право же, скоро станет ничем не хуже.

Про себя Дигвил возблагодарил незамёрзшую Долье. Конечно, даже самые старые старики не помнили, когда мёртвые воины Некрополиса забирались так глубоко на север, но всё-таки, всё-таки – чистая, не отравленная магией Мастеров Смерти вода зомби вряд ли придётся по вкусу. Это вам не Сиххот, ими перейдённый по дну.

– Шли бы вы обратно, на тот берег, благородный господин дон Деррано, – прокашлял за плечом Штарнок, немолодой уже десятник, служивший сенору больше лет, чем прожил на свете сам Дигвил. – Не ровён час… мертвяки тоже стрелять умеют, проклятущие. И видят сквозь снег, не то что мы.

Дигвил не ответил. Всё, что можно сделать, уже сделано. И он стоит один, под снегом, таким чистым и мягким, – зная, что совсем скоро белое покрывало истопчут в отчаянии бегущие ноги, окрасит пролитая кровь и испятнают навсегда застывшие тела убитых. Впрочем, нет, не навсегда – когда сражаешься с Некрополисом, твои же погибшие товарищи, останься они в руках Мастеров Смерти, потом пополняют ряды их войска – и шагают, шагают, шагают, днём и ночью, без устали, без страха, без сожаления…

Словно големы Навсиная.

Невольно Дигвил подумал, что и Высокий Аркан, и Мастера Смерти чем-то очень похожи. За одних сражаются выдернутые из посмертного покоя, за других – движимые магией машины.

Кто угодно, только не люди. Люди остаются на другом берегу, всегда на другом. И он, дон Дигвил Деррано, будет сейчас равно защищать и дольинцев, и меодорцев.

Он почти не сомневался, что Некрополис атакует именно этот мост. И, скорее всего, именно сейчас, наступающей ночью. Мервякам ведь всё равно – в отдыхе нуждаются только их хозяева.

– Шли бы вы обратно, молодой дон, – повторил Штарнок, выражая своё неодобрение сменой титулования. – Шли бы…

Дзинк!

Из снега вынеслась одинокая стрела, на излёте угодила десятнику в шлем и отскочила. Штарнок пошатнулся, невольно схватившись за голову.

– Что я вам говорил, молодой дон, – как ни в чём не бывало буркнул он мгновение спустя. – Это кто-то из мертвяков недоделанный оказался, приказ нарушил, раньше времени стрельнул. А то, подберись он поближе, никакой шлем бы не спас – от самострела-то…

Дигвил кивнул – молча и отрывисто. Приближался его первый настоящий бой, бой, где ему предстояло командовать четырьмя сотнями отчаявшихся, на всё готовых солдат. Раньше отец тоже поручал ему «полки» – громкое название, потому что в самом крупном насчитывалось двадцать десятков, – но тогда и сам сенор Деррано всегда был рядом. Или были его приказы. Или его ближайшие рыцари.

А теперь – никого и ничего. Думай сам, благородный дон Деррано, за себя, за отца, за жену и крох-детей, прячущихся сейчас в горном убежище; и о бегущих из Долье тоже думай. Им прятаться негде.

Десятник Штарнок совсем забыл почтение – потянул благородного дона за плащ. И Дигвил пошёл, как, бывало, ходил за не успевшим ещё состариться тогда Штарноком в детстве, гордо опоясавшись избитым, иссечённым мечом из каменного дерева – с такими мальчишки учились фехтованию…Что сделал бы сам молодой дон Деррано на месте неведомого Мастера Смерти, командовавшего вторжением? Долье не непреодолима, переправиться есть где. Если, конечно, им нужно переправляться, если окажется, что все сказки о «чистой текущей воде» и её способности защитить от ходячих мертвецов именно сказки…

Вторая стрела свистнула совсем рядом. Потом третья, четвёртая, пятая. Дигвил и Штарнок бежали так быстро, насколько позволяли тяжёлые доспехи.

На северном берегу мост преграждала баррикада. Солидная и добротная баррикада из брёвен и здоровенных валунов, что с большой натугой притащили с недальней гряды. Перед ней набиты колья – с разбегу не вскочишь.

Конечно, помнил Дигвил, мертвяков не остановили настоящие, десятилетиями отстраивавшиеся стены на Сиххоте, но там против нас была даже сама река.

– Идут, дон Дигвил, – запыхавшись, проговорил Штарнок.

– Идут, – словно в полусне повторил молодой Деррано.

И лихорадочно скакали мысли: всё ведь сделано, так? Больше ничего не изменишь, верно? Пока не начнётся свалка, да?

Выкрикивали команды только что поставленные сотники, лязгало оружие, кто-то, пробегая мимо Дигвила, громко, в голос, молился, прося Ома Прокреатора спасти его и сохранить.

Будет резня.

Вздрогнул мост. Словно от ужаса, словно живое существо, исполинский змей, доброю волей перекинувшийся через реку и терпеливо державший на натруженной спине людей, гайто, тягунов, повозки…

А потом из снега вынырнула голова колонны.

Нет, мертвяки не пошли по дну. Плотная масса валила по узкому росчерку моста, в тяжёлом вооружении, прикрывшись щитами, словно морской ползун панцирем. Щиты справа и слева, спереди и сверху; пехотинцы Деркоора тоже умели так, но большинство воинов Дигвила собраны, что называется, с бору по сосенке, а с миру – по нитке.

Лучники и арбалетчики взялись за привычное дело – осыпать колонну стрелами. Заветный огнеприпас, оставшийся у воинов Дигвила ещё с Сиххота, берегли, в малом числе использовав сейчас. Он нужен для другого.

Того, о чём думаешь трепетнее, чем о недоступной красавице, – только б не сорвалось, не пропало, не сбилось в последний миг!

…И совсем, совсем забыл уже Дигвил, с чего всё это началось. Со, скажем так, причудливых постельных пристрастий его младшего братца, с женитьбы Байгли на взбалмошной, но донельзя гордой девчонке по имени Алиедора, с его, Дигвила, поездки в замок Венти, ссоры, похода…

…Стрелы мертвяков не остановили, даже не задержали. Обычные стрелы, что хороши против людей, да и только.

И когда тусклая сталь плотно сомкнутых щитов оказалась уже совсем рядом, Дигвил наконец заорал, надсаживаясь и надрывая криком горло:

– Запалы – жги! Канаты – руби!

Затаённый огонь вырвался на свободу. Множество змеек скользнуло к бочонкам, спрятанным в лодках, что держали на себе настил моста. Хакнули топоры, рассекая канаты на предусмотрительно подложенных обрубках дерева. Сжавшаяся на северном берегу масса живых ответила – одним стремительным ударом-укусом, жало высунулось и вновь спряталось.

Полыхнуло – языки огня вырвались из-под настила, запылало жарко и весело. Не зря собирали по окрестностям мягкую рухлядь, пропитывали горючим маслом, приправляли малой толикой алхимического снадобья – того самого, с Сиххота, укладывали в бочонки, да не абы как, а чтобы вспыхнуло сразу, чтобы не затухло, не загасилось.