Мужские сны - Людмила Толмачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И получается?
– Не знаю. Не все зависит от чиновников.
– А от кого еще?
– От вашего брата, например, писателя.
– От нашего брата? Хм! Возможно. Но наше влияние на культуру идет опосредованно. Чтобы человек взял хорошую книгу в руки, надо ее показать, научить понимать, любить. А это дело учителей, библиотекарей, издателей, средств массовой информации. Родителей в первую очередь.
– Вы чем-то недовольны?
– А вы как думали? Чтобы человек моего возраста и статуса был всем доволен? Нонсенс! Если раньше я включал телевизор с удовольствием, то теперь меня тошнит от него. А газеты с журналами взять. Сплошная реклама и самореклама. А о главном, о том, что волнует людей, что их наставляет, помогает жить, с гулькин нос. Одна-две статейки, да и те измельчали. Потому что такие акулы пера, как вы, в чиновники подались или в бизнес.
– Или поумирали.
– Вот-вот.
– Но это не к нам претензии. Коммерциализация печати и телевидения идет с головы, то бишь с их владельцев. Деньги! Вот тот фетиш, которому поклоняются чуть ли не с пеленок.
– А почему это произошло? Как получилось, что самая читающая нация превращается в общество потребителей? Вы заметили, что такие гуманитарные понятия, как письмо, рассказ, стихи, заменили технократическим и бесполым словом «текст»?
– Вы думаете, у меня на все есть готовый ответ? Ведь, если честно, вы тоже небось голосовали за перестройку, гласность и плюрализм?
– А чем я хуже остальных?
– Вот вы и ответьте мне, как, когда это началось, что теперь не Гоголя с Пушкиным народ несет с базара, а эротику и детективы. Да ладно бы детективы. А то водку и пиво. Причем тоннами.
– А вот и нечем мне крыть, кроме известных вам народных выражений. Нечем!
– Видимо, нация мы такая особенная, что нас из огня в полымя кидает, – вздохнула Татьяна. – Раньше из-под полы книжки доставали, очереди выстаивали, а теперь если и ажиотаж, то вокруг Гарри Поттера. Но ученые, кажется, нашли объяснение: виновата информационная лавина, которая подмяла, раздавила и трепетное отношение к книге, и умение писать друг другу длинные письма, и живое общение.
– Причины этого процесса, видно, только историкам по зубам, да и то по прошествии времени. А вы, значит, решили улизнуть с моего торжества? Да, кому я теперь такой старый нужен?
– Ваши книги нужны. А это уже немало.
– Да-а. Книги. А жизнь прошла. Как будто в одночасье. Еще вчера парнишкой голоштанным бегал с хворостиной за Мартой. Корову так у матери звали. А нынче уже на погосте место присматриваю. Да уж присмотрел. С Нюшей моей незабвенной рядышком. Ушла вот в прошлом году, ничего не наказала. Как прожить без нее остаток дней? Кому пожаловаться на больную ногу? Ладно, чего я разошелся, как дождь в ненастный день. Прощайте, Татьяна Михайловна. Не поминайте лихом старика!
Толя подвез ее к небольшой гостиничке, где Ронская забронировала несколько номеров для VIPов. Остальных разместили в школе-интернате, профилактории, в домах сельчан.
Она не спала, лежала на неудобной гостиничной кровати, думая о словах писателя. Но не о культуре, а о прошедшей жизни, жене Нюше, оставившей его одного доживать век. А кто поплачет о ней, Татьяне? С кем разделит она закат жизни?
Она тяжело вздохнула. Не слишком ли рано о закате? Нет, не рано. В последнее время одиночество становилось невыносимым. До сорока она не замечала возраста, бегущих лет, пустой квартиры. А теперь, испытав настоящее счастье с Андреем, она не могла, не хотела мириться с одинокой жизнью.
Татьяна вдруг встала, включила свет, достала из сумочки сотовый и визитку Солодовникова, о которой вспомнила только что. В тот вечер, после концерта, она машинально сунула ее в одно из отделений сумки и забыла. А может, она вспомнила о ней раньше, когда вела с Инкой бесшабашный разговор и та учила ее выбивать клин клином? Ах, зачем эти тонкости? Зачем ей разоблачать саму себя? Во имя чего? Она всего лишь слабая женщина, уставшая без мужской поддержки, без простого человеческого счастья быть вдвоем.
– Алло! Добрый вечер, вернее, ночь! Извините за поздний звонок. Я вас разбудила? Мне в голову пришло позвонить вам. Извините.
Она не могла остановиться, так как боялась первых его слов. Что он скажет ей в двенадцать ночи?
– Здравствуйте. Вы где?
– В Кудряшово.
– На юбилее?
– Откуда вы знаете?
– Я многое о вас знаю.
– Например?
– Например, что вам сейчас одиноко и хочется мужского общества.
– Идите к черту!
Она с силой нажала на кнопку, обозвала себя идиоткой и с ходу бросилась в кровать. Раздалась мелодия из мобильника. Татьяна поняла, что это Солодовников. Она заблокировала телефон и постаралась уснуть. Усталость и длинная дорога все же сказались. Через час она спала.
Утром она привела себя в порядок и поехала к писателю, чтобы проститься. Он радушно встретил ее, пригласил в дом, усадил за стол. Какие-то женщины, видимо, родственницы, быстро накрыли стол для утреннего чая. Татьяна с удовольствием выпила чаю с настоящими сливками, съела ватрушку и кусок рыбного пирога.
Старик ухаживал за ней, как за дочерью, ласково и внимательно. Спросил ее о семье, но, увидев, как вспыхнула она от неожиданного вопроса, перевел разговор на свою сельскую жизнь:
– Я по утрам рыбу ловлю. Вот этот пирог из нашего сазана. Редко, но попадается. Отличная рыба. Когда-то ею кишело в нашей реке. А теперь, как и везде, другие времена. Леса-то как загажены, особенно возле дорог. Это же настоящее стихийное бедствие, созданное руками человека!
Татьяна лишь поддакивала старику, изредка вставляя замечания. Она понимала, что ему необходимо высказать наболевшее, излить душу. Его «разговорило» не высокое положение собеседницы, а ее искреннее внимание, умение слушать, вникая в самую суть.
После часовой беседы за уютным деревенским столом она поблагодарила за угощение, поцеловала старика и села в «Волгу», где ее дожидались Ронская и пресс-секретарь. Всю дорогу она вспоминала знаменитого писателя, рассказавшего о себе за один день общения гораздо больше, чем все его книги, а ночной звонок старалась забыть, стереть из памяти, но это плохо получалось.
На следующий день ей позвонили из Дома художника и пригласили на выставку художника-абстракциониста Бежко. Татьяна поблагодарила за приглашение, но тут же вспомнила, что Торопов в отпуске. А именно его она частенько командировала на открытия выставок. Он был вхож в богему, знал многих по именам, по творческим направлениям и пристрастиям, поэтому его присутствие никого, как сейчас говорят, не напрягало. Ничего не оставалось, как идти самой. После обеда она не вернулась на службу, а решила привести себя в порядок, для чего поехала в салон. Оттуда и направилась в Дом художника.