Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы - Олег Терентьев

«К. Губаревич [член сценарной редколлегии к/с «Беларусь-фильм»]: «...На Ромашкину я бы взял Стриженову. Шацкая — не очень удачная актриса на эту роль...»

С. Скворцов (художественный руководитель молодежного объединения к/с «Беларусь-фильм»]: «...Костя (Золотухин) — актер хороший. Но он очень неверно одет, неверно ориентирован, и Саша может проиграть рядом с ним...»

Из протокола заседания худсовета студии. 23.03.66. (8)

«Когда я прочитала сценарий, то поняла, что в фильме должна сниматься взрослая женщина. Я была еще слишком молода для этой роли и решила, что не подхожу. Но одно меня привлекало — танцевальные сцены. Там были элементы балета, танец на барабане и т. д. — мне это очень нравилось.

В одной из сцен мы должны были выступать вместе с Володей. Он по замыслу — артист оперетты. Мы изображали нечто «космическое», я при этом еще что-то пела. Он в шлеме, костюме космонавта... Естественно, танцевал со мной дублер — не Володя. После этого мы якобы идем в буфет — отдыхаем, перекусываем. Он берет гитару и поет. И все в том же костюме космонавта. Но Высоцкий заартачился: не хочу, дескать. И действительно, в этой одежде вид у него был глупейший: загримированный, в парике...

Режиссер убеждал, что все должно быть органично связано: он, мол, станцевал и потом в чем был одет, в том и пришел в кафе — где ему было переодеваться? Но Володя ни в какую: сделаем паузу, перебивку, и я якобы уже успею переодеться... И настоял-таки на своем!» (9)

«Помню, что Виталий Четвериков, приглашая на эпизодическую роль Высоцкого, тогда еще мало снимавшегося, сказал: «Этот герой должен петь под гитару». Пришлось внести небольшие изменения в сценарий.

«В куски разлетелася корона...» — Высоцкий в роди белогвардейского офицера. Сцена «Логово контрреволюции» из спектакля «10 дней, которые потрясли мир», 1966 год. (Фото из архива О. Косаржевской.)

Высоцкий пел так, что даже сейчас (...) я слышу его хрипловатый, но такой красивый и дорогой голос. Кругом все аплодировали, а он улыбался и снова повторял «дубль» (...) — песню (...) «Стоял тот дом, всем жителям знакомый...»

Его очень уважали и любили в нашей съемочной группе. Но были и те, кто хотел запретить Высоцкого». (12)

«Творческих встреч у меня с Высоцким было две — «Я родом из детства» и «Саша-Са-шенька». На последнюю картину Владимир приезжал ближе к концу работы — смотрел, что там получилось. Был недоволен тем, что торопился и стихи написал, на его взгляд, не очень удачно.

Какие песни он писал для фильма? По-моему, только «Дорога... дорога...» — эту песню выбрал сам Четвериков. Для нее я и писал музыку. Причем писал совершенно заново. Конечно, не в стиле Высоцкого, но я больше отталкивался от слов «Шагаю, шагаю — кто мне запретит» — мне это ужасно нравилось.

Высоцкий, прослушав, сказал: «Очень здорово, очень». Я поинтересовался: «Это вы из любезности или потому, что выхода другого нет?» А он: «Нет, нет! Знаете, нравится мне песня». Исполнял ее в картине А. Прыгунов [роль, на которую планировался В. Золотухин.— Авт. ].

Других песен Высоцкого в этом фильме я не знаю. «Стоял тот дом...» на музыку Тари-вердиева? Не слышал, чтобы Высоцкий пел. И при чем тут Таривердиев — он не работал на этой картине (...). То что поет Шацкая про космос: «Мир чужой, черный свет...» — это текст В. Короткевича. Музыку писал я. Предполагалось, что эта песня станет лейтмотивом фильма». (11)

«Песня из фильма. Очень плохой фильм «Саша-Сашенька» был, я по недоразумению отдал туда песню. Но песню я люблю. [Она] называется «Песня о старом доме». (4)

«Это сказка про дом на Арбате, который сломали. Музыка Таривердиева, композитора. Текст мой». (5)

«С. Скворцов: «...Условный ряд, эксцентрика здесь не на уровне. Живые люди, которые есть в картине,— это Высоцкий в столовой. Все остальное — мера условности. Нужно сделать, чтобы это было в манере жизненной или в манере условной. Балет тоже сделан плохо...»

Просмотр и обсуждение отснятого материала. Из протокола заседания сценарной редакционной коллегии. 1.07.66. (8)

«Вся картина была отснята до начала гастролей театра в Тбилиси. Сцена, где мы играли с Высоцким, снималась в декорациях, в павильоне студии «Бе-ларусьфильм».

Мою роль озвучивала другая актриса, т. к. на озвучивание я выехать не могла — не отпустил Любимов. А сам потом приставал с вопросом, почему это я в фильме говорю не своим голосом. И в шутку еще долго называл меня Ромашкиной». (9)

[Подобная участь постигла и Высоцкого — его тоже озвучивал другой актер. Но не потому, что он не мог приехать на озвучивание (Высоцкий, по свидетельству Е. Глебова, Ж. Четвериковой, В. Турова и др. на завершающей стадии работы над картиной бывал в Минске). Права Л. А. Вакуловская: были те, кто хотел запретить Высоцкого. В результате его имени не оказалось в титрах фильма — ни в эпизодах, ни в ссылках на то, что он является автором текстов по меньшей мере двух песен (а судя по списку песен для кинофильмов, лично составленному Высоцким в 1967 году, к этой картине предназначались еще «Песня у монумента космонавту» и «Колыбельная»). Вероятно, поэтому фильм не вошел во многие фильмографии Высоцкого.

А теперь разберемся с «Песней о старом доме».— Авт.]

«В кино я с Высоцким больше не работал. Но вскоре у нас состоялась еще одна творческая встреча. История эта началась в 1965 году.

Б. А. Покровский, в то время главный режиссер Большого театра, вел курс в ГИТИСе, который, как он предполагал, станет основой его будущего Камерного театра. Марина Чурова — тогдашняя заведующая литчастью Большого театра — предложила мне написать музыку к опере «Кто ты?» по сюжету В. Аксенова. Сама она написала либретто, а все арии и хоры — на стихи поэтов, с которыми я работал: Вознесенского, Львовского, Евтушенко, а так же Кирсанова, Винокурова и Т. д.

Эта опера планировалась для их дипломного спектакля в 1966 году [В газете «Советская культура» от 24.09.87. этот эпизод ошибочно датируется 1967 годом. — Авт.]. Я писал ее летом, месяца четыре. Скажем, с мая по сентябрь. Затем осенью меня пригласили на съемки «Последнего жулика». В конце года мы возвратились в Москву. Тогда еще речи о песне «Старый дом» не шло. Идея ее возникла, когда от локальных репетиций в ГИТИСе курс Покровского перешел на сцену. Было это во втором семестре — в феврале или даже в марте.

Когда Борис Александрович «собрал» спектакль и прогнал его «в сборе», выяснилось, что ему не хватает, в общей сложности, еще трех номеров. Я их очень быстро написал. В одной из сцен требовался хор. За текстом его я обратился к Высоцкому, с которым мы уже сотрудничали, были в контакте. И он написал этот хор. Не помню точно месяц, но на 100 процентов было это уже после песен к «Последнему жулику». Я позвонил Володе, он тут же сказал, что «с большим удовольствием». Ему была задана тема о доме, старом доме. И все, больше ничего...