Родные миры (СИ) - Дарья Кузнецова

— Скажите, Сергей, а какую функцию при нас выполняете вы? — полюбопытствовала Яроника, которую мужчина усадил рядом с собой.

— Мне поручена ваша охрана.

— Вы планируете охранять нас, или охранять окружающих от нас? — иронично уточнила Яра.

— Одно другому не мешает, — рассмеялся он. — Я буду вашей нянькой. Буду следить, чтобы товарищи учёные не наглели, чтобы вам не досаждали журналисты и чтобы вы вели себя прилично.

— И вы справитесь с этим занятием в одиночестве? — озадаченно вскинула брови женщина.

— Во-первых, я всё-таки профессионал, как бы самонадеянно это ни звучало. К тому же, вы производите впечатление совершенно разумных людей, и вряд ли будете сознательно провоцировать конфликты, а с остальным я справлюсь. Ну, а, во-вторых, к моим услугам на случай участия в массовых мероприятиях целый отряд киберов, просто всюду их с собой таскать — плохая идея.

— Интересно посмотреть на этих киберов. Почему-то ваши коллеги настойчиво путают Кварга с ними.

— Ну, во-первых, у них практически отсутствует мимика, а ваш капитан, не в обиду будет сказано, тоже… не злоупотребляет выражением эмоций. А, во-вторых, чтобы отличать их от людей, им обычно придают неестественную внешность, а причёска уважаемого Кварга…

— Причёска случайно получилась, — вздохнула Яра, не вдаваясь в подробности. — А эти киберы настолько хороши?

— Вполне. Я не думаю, что можно ожидать по-настоящему серьёзных конфликтов, если вы доверите мне вопросы безопасности и будете спрашивать обо всём, что вам непонятно, перед тем как что-то с этим сделать.

— Мы постараемся, — улыбнулась Яроника. — Надеюсь, у вас получится нас защитить, — кокетливо сообщила она.

Не знал бы я, что эта женщина из себя представляет, точно купился бы. А сейчас только восхитился её игрой: очаровательная слабая женщина, какой же мужчина откажется такую защищать!

Сергей оказался мужчиной, и Яронику он знал плохо.

— Обещаю. Лично вас я готов защищать даже ценой своей жизни, — сообщил он, перехватывая ладонь женщины и поднося к губам её руку. Движение было коротким, мимолётным и вполне приличным, но — это был откровенный флирт. На который наша шпионка ответила с видимым удовольствием.

Кварг между тем сидел всё с той же каменной физиономией. Хотя я был готов поклясться, что он слегка побледнел. И вообще, похоже, до той самой «осознанной провокации конфликтов» было недалеко; но старший пока держался.

Как всё-таки удачно нам подвернулся этот Сергей с его понятиями о вежливости и желанием поухаживать за Яроникой. Если этого упрямца даже сейчас не проймёт, я уж не знаю, что с ним можно сделать!

Впрочем, пронимало, да ещё как. Вопрос, насколько крепко он способен прижать себя к ногтю? Что-то подсказывало мне, предел выносливости скоро будет исчерпан, и мы сможем наблюдать взрыв.

Очень скоро. Потому что Яра или действительно на замечала реакции старшего, или умело это изображала.

— В таком случае, в ваших руках я могу быть совершенно спокойна, — с улыбкой ответила женщина и вдруг окончательно переключилась на неформальную беседу. — У вас очень странная причёска для военного; у нас мужчины обычно не носят длинные волосы, особенно — мужчины, близкие к силовым структурам.

— Долго объяснять, — пожал плечами Сергей. — Если в двух словах — это отличительная особенность подразделения, в котором я состою. Так уж повелось с давних времён. Если хотите, я вам попозже расскажу.

— С удовольствием выслушаю, — кивнула Яроника. — А почему не сейчас?

— Потому что товарищ профессор и так смотрит на меня волком, а если я продолжу тратить время на всякую ерунду, он может меня и покусать, — рассмеялся военный.

— Ох уж мне эта молодёжь, — беззлобно хмыкнул профессор. — При виде красивой женщины теряют волю и голову. А старику — сиди и завидуй, — рассмеялся он. — Но я в общем-то хотел прояснить некоторые более общие вопросы и на них ответить, если у кого-то они появятся.

Духи. Профессор, конечно, был прав, но как же он не вовремя влез! Ещё минут двадцать, и был бы у нас чудесный международный конфликт: Кварг почти дозрел. А сейчас успокоится, возьмёт себя в руки, и что прикажете дальше делать?

Одна надежда, что резкая перемена температуры сейчас поспособствует растрескиванию скорлупы, а не закалке брони.

Кварг Арьен

Духи поберите, насколько я всё-таки переоценил собственные силы. Это оказалось гораздо труднее, чем думалось поначалу: наблюдать, как Яроника улыбается другому мужчине, и как он порой будто невзначай приобнимает её, поддерживает под локоть, берёт за руку, а ей это доставляет удовольствие.

Я пытался уговорить себя, что всё это просто игра, что меня это мало интересует, что всё к лучшему, и эта женщина мне не нужна. Но голос разума глох на фоне бешено стучащей пульсом в ушах ярости.

Очень кстати влез в разговор профессор с его призывом к конструктивному диалогу; если бы не это, я бы точно окончательно озверел и… Вот что было бы дальше, я не готов был спрогнозировать. Вероятнее всего, мы бы проверили, насколько хорошо способен этот глюмов «профессионал» держать удар. По мне — так с подобной комплекцией он должен быть не самым опасным противником, но всё познаётся на практике.

Впрочем, намного лучше соображать я не стал. Они всё ещё сидели рядом, он всё ещё держал её за руку, и она не спешила что-то изменять. В мою сторону даже не смотрела.

Профессор что-то говорил о принципах взаимоотношений с заповедными цивилизациями, о том, насколько немного они о подобных знают, насколько осторожно подходят к изучению, и — в общих чертах, — о том, что именно они хотят узнать от нас.

Я не мог его слушать: все мои силы были направлены на то, чтобы держать себя в руках. Это было отвратительно непрофессионально, я презирал себя за это, ненавидел попеременно себя и Яронику, мысленно ругал себя и весь окружающий мир последними словами, но — увы, толку было немного. Мне просто не хватало воли и самообладания. Это был тот самый предельный вес, который я физически был неспособен поднять, как ни напрягался. Максимум, что я мог, — до последнего держать себя в руках и не давать ярости выплеснуться наружу. Пожалуй, последний раз со мной такое было как раз тогда, когда я пытался вытащить младшего из той дыры, в которую он себя загнал: бешенство и бессилие до помрачения сознания.

Не помню, сколько это продолжалось. Кажется, часа полтора, но за точную цифру я не был готов поручиться. Главное, я всё-таки сдержался, что было небольшим (честно говоря, очень небольшим) поводом для гордости, а потом нас всех закрутила суета прибытия.